Ингрид Нолль - Головы моих возлюбленных
Короче, мать ушла на работу, а Карло решил воспользоваться ее отсутствием, чтобы устроить небольшой праздник. Это и вынудило его – как я тогда полагала – посвятить меня в свой замысел. Он, Карло, хотел устроить ужин для нескольких друзей, а я чтобы пригласила Корнелию. Лишь много позже я сообразила, что всю эту петрушку он и затеял ради Коры.
Утром Карло послал меня за покупками, дал список и деньги. Новые правила игры – Карло обращался со мной так приветливо – на первых порах мне понравились, хотя и ненадолго, и я послушно отправилась за покупками. Купила на его деньги испанское красное, белый хлеб, сыр, виноград, рыбу, потом по собственной инициативе украла паштет из гусиной печени, икру и шампанское. Совершить эту грубую ошибку меня побудили энтузиазм и уже укоренившаяся привычка. Подходя к дверям нашей квартиры, я сообразила, что разбирать покупки при Карло никак не следует. Потом можно будет сказать, что Корнелия позаимствовала кое-что из родительских припасов.
Но едва я открыла дверь, Карло с таинственным видом поманил меня на кухню, не обращая внимания на мои покупки. Он указал мне на стул. Я села, исполненная ожиданий. Карло достал из кармана конверт и с важным видом протянул письмо мне. «Кривляка», – подумала я, хотя меня и разобрало любопытство, от кого бы оно могло быть.
– От отца, – сказал Карло.
Тут уж я занервничала, выдернула бумагу из конверта и начала читать.
Дорогой мой сынок, если память мне не изменяет, у тебя сегодня день рождения.
Интересно, а почему он не вспомнил про мой день рождения?
Не думай, пожалуйста, что я вас забыл. Но, к стыду своему, должен признаться, что из моего замысла выстроить собственную судьбу так ничего и не вышло. Годами надеялся я, что рано или поздно мои картины найдут покупателей. Возможно, так и будет, но только после моей смерти, и тогда вы станете счастливыми наследниками. Карин меня покинула.
Черт подери, кто она такая, эта Карин?
Теперь я живу одиноко, с каждым годом число моих недугов множится, к тому же я страдаю от убогих обстоятельств своей жизни. Из нужды я был вынужден принять унизительную должность развозчика донорской крови. Ах, как бы я был рад сделать тебе достойный подарок, но поверь слову, выпадают такие вечера, когда я ложусь в постель без ужина. А пишу я тебе в твердом убеждении, что впереди у меня осталось очень немного лет. Желаю, чтобы вы с Майей сумели меня простить и могли вспоминать обо мне с любовью.
– Ну, что скажешь? – спросил Карло.
– А что такое «развозчик крови»?
Брат пожал плечами, и мы растерянно переглянулись.
– А где он живет? – спросила я, хотя и сама видела, что на конверте нет адреса отправителя.
Мы принялись разглядывать почтовый штемпель и расшифровали его так: Бремен.
– Бедный папа, – тихо сказала я.
Карло сморщил нос.
– Сказала бы лучше: бедная мама. Сперва он сматывается с какой-то девкой, денег на нас почти не высылает, а теперь извольте радоваться: присылает нам эдакую слезницу.
– Так ведь он и не говорит, что ему чего-то от нас надо. Мы даже не знаем, где он…
Карло подошел к письменному столу матери и достал оттуда банковские квитанции.
– Я случайно узнал, что в прошлом году он прислал ей небольшую сумму, – сказал он, – если найти квитанцию, там может оказаться его адрес.
Бумаги у матери были в полном порядке, а Карло, как банковский ученик, наловчился сортировать документы и потому нашел то, что искал. Адрес и впрямь был на бланке. Жил отец в Любеке, а не в Бремене. Мы вторично обменялись нерешительными взглядами. Говорить о сбежавшем отце с матерью было невозможно, она категорически отвергала все наши попытки хоть что-нибудь о нем разузнать.
– Мы должны побывать у него, – сказала я.
– А он нас искал? – спросил в ответ Карло. – А он нам раньше писал? Когда я окончил школу или на Рождество? А он вообще-то когда-нибудь интересовался, живы мы еще или нет?
Я промолчала. Карло ненавидел отца, но он получал какое-никакое жалованье и мог помочь скорее, чем я. Денег я до сих пор не воровала, но, может быть, сейчас настало время этим заняться? Или посылать папе благотворительные пакеты с краденой провизией? Я задумалась.
Карло вырвал меня из задумчивости:
– Для начала: матери ничего рассказывать не станем. А через час придут гости. Пора готовить.
Я молча припрятала краденые деликатесы у себя под одеялом, нарезала сыр, вынула косточки из виноградин и вообще с отсутствующим видом делала все, чего он ни потребует.
Когда начали собираться друзья Карло, я все еще витала мыслями далеко. Вообще-то я была бы рада познакомиться с новым другом Карло, тоже из банка, умом которого Карло не уставал восторгаться. Но сейчас я глядела на этого Детлефа вполглаза. Я думала только об отце. Собственно, я уже давно опасалась, что он беден, не то он, возможно, посылал бы мне какие-нибудь подарки. Художник часто становится известным лишь после смерти, тут отец был прав. И если он до сих пор не давал о себе знать, причиной тому был стыд. Но почему он адресовал свое письмо именно Карло? Ведь это я была его принцессой!
Он больше не художник, он развозчик крови. Ужасное слово, сразу вспоминается Дракула. Ну что мне делать с этим словом?
Потом пришли два друга Карло со своими девушками, и мы наконец сели за стол: Карло возле Коры, я рядом с Детлефом. Я с удовольствием рассказала бы Коре про письмо отца, но в этой развеселой компании просто не могла говорить об этом. Мы пили красное вино, ели, много рассказывали и смеялись. Наконец мне удалось затолкать Кору в свою комнату. Я подняла одеяло, Кора увидела шампанское и в своем неизменно практичном стиле приказала:
– Немедленно на холод.
Когда я пришла в кухню, она уже успела выложить икру на мое селадоново-зеленое блюдо.
– Да что это с тобой? – спросила она, увидев мою растерянность. – Ты, видно, решила, что полиция напала на след?
Я коротенько передала ей содержимое отцовского письма.
– Давай съездим к нему, – сказала она, – завтра разработаем план.
Корнелии явно пришелся по душе мой заносчивый брат, она весело смеялась, слушая его остроты второй свежести, которые сама знала наизусть. У меня даже возникли сомнения: а не больше ли за всем этим скрывается, чем ее испробованный метод влюбить в себя мужчину, чтобы потом его заполучить? А вдруг он и в самом деле ей нравится?
Все, решительно все ополчилось сегодня против меня. Когда я внесла красную икру, которая очень благородно, будто золотая рыбка, возлежала на зеленоватом фарфоре, Детлеф спросил у меня, не китайское ли это блюдо.
– Может, и китайское, – ответила я.
Все как по команде стихли и уставились на блюдо.
– А откуда оно у нас? – спросил Карло.
– С блошиного рынка, – с полным присутствием духа сказала Кора, и снова возобновился общий разговор.
Детлеф самым бессовестным образом глядел на меня в упор.
– Мой дядя – охранник в музее, – многозначительно сказал он.
К сожалению, я не такая закаленная, как Кора. Я покраснела и спросила робким голосом:
– А в чем дело?
– Ты знаешь, в чем дело, я знаю, в чем дело, а про династию Сун поговорим в другой раз.
После этих слов он умял почти всю икру. Кора вынесла блюдо на кухню, ополоснула и поставила в мой платяной шкаф. Со своим безошибочным инстинктом она услышала самое важное, не переставая при этом умело кокетничать с Карло. Я просто восхищалась ею. Не будь здесь Коры, я, наверное, убежала бы к себе в комнату.
Наконец Кора внесла охлажденное шампанское, заставила моего брата открыть бутылку и протянула мне первый бокал. Я выпила, рыгнула, все засмеялись, и в полном отчаянии я тотчас выпила второй бокал.
Минут через десять на меня нашел разговорный стих, я даже собиралась запеть, но Карло меня притормозил. Когда гости начали собираться домой, потому что с минуты на минуту должна была прийти моя мать, Карло тоже встал, чтобы проводить Кору. Я почувствовала себя уязвленной, я твердо рассчитывала, что Кора останется у нас, и мы втроем убрали бы со стола. А теперь вся уборка досталась мне…
У дверей Детлеф сказал:
– До скорого.
Это прозвучало угрожающе.
А потом я осталась одна-одинешенька со своими страхами и грязной посудой.
Вернувшись домой, мать настежь распахнула окна, заподозрив меня в том, что это я так накурила. При этом она даже не заметила, что на ковре валяются икринки, а вся комната пропитана запахами воды для бритья и вина. Я сослалась на головную боль, уползла к себе. И хотя я ловила каждый звук, мне так и не удалось услышать, когда вернулся домой Карло.
В воскресенье, даже не позавтракав, я отправилась к Коре. Мать уже покатила на велосипеде в свою богадельню. Брат еще спал. В ярости я засыпала в его пакетик с какао две столовые ложки соли, потому что, едва проснувшись, он доставал из шкафа именно какао.
