Марина Серова - Одна из нас лишняя
Никита, наблюдавший за мной, наверняка даже не заметил, почему это Поручик разжал свою волосатую клешню и вытаращил глаза.
Это тебе за финты на трассе!.. Останавливаясь, я уперлась руками в теплый бензобак «Ямахи».
Быстро вынув ключ из замка зажигания, оставленный водителем, я развернулась навстречу Поручику. Тот, превозмогая боль (первые несколько часов на ногу еще можно опираться, несся на меня с перекошенным от злобы ртом.
Для таких случаев у меня припасен еще один удар — ребром стопы в мышцу немного выше колена нападающего… Собственно говоря, можно бить и по колену, и ниже — этот удар выводит конечность из строя тоже надолго.
Нога Поручика подкосилась, и он рухнул передо мной, словно из-под него неожиданно вытащили стул. Это — за «телку».
— Сволочь, — выдавил Поручик сквозь зубы, — я тебе этого не забуду!
— Да уж, не забудь, будь добр.
Склонившись над ним, я помотала у него перед носом брелоком с ключами от «Ямахи».
— Вот это тебе за «корову» и «сволочь».
Я пружинисто развернулась и швырнула связку метров на тридцать от дороги, по краям которой высился разносортный сорняк высотой почти в человеческий рост.
— Пока будешь ползать во ржи, подумай о своем поведении. Достоин ли ты носить высокое звание поручика? — Я подтолкнула Никиту к его «Кавасаки»:
— Поехали!
В этот момент завизжала резина по асфальту, и возле нас тормознула сэмовская «Ява».
Лапоть соскочил с мотоцикла и бросился к своему вождю, безуспешно пытавшемуся подняться.
— Ты че, Поручик?
— Отмудохайте этих гадов, чтоб на всю жизнь запомнили, — Поручик, наконец, сумел принять сидячее положение.
Лапоть и присоединившийся к нему Сэм двинулись на нас. В руках у Сэма откуда-то появился арматурный прут.
— Езжайте домой, ребята, — я отстранила Никиту за спину.
Но он ринулся навстречу Сэму. Я едва успела схватить его за руку, кулаком второй он заехал Сэму в нос. Тот махнул арматуриной и, если бы не я, перебил бы моему подопечному руку.
— Не лезь, — я оттолкнула Никиту и, присев, крутанулась вокруг своей оси с выставленной параллельно земле ногой, подсекая нападавших.
Они, не успев ничего понять, рухнули на землю, загремев своими цепями и подвесками, словно мешки с запчастями. Лапоть остался лежать, потирая ушибленную при падении руку, а Сэм вскочил и, с широко расставленными ногами, размахивая арматурой, бросился на меня.
Так ведь можно кого-нибудь поранить, дорогой мой! Я не стала искушать судьбу и, перехватив его руку с железякой, просто ударила его в пах подъемом ноги. Железка осталась у меня в руках, а Сэм с выпученными, как у рака, глазами начал мелко сучить ножками, зажав руками промежность.
— У тебя, Лопух, есть вопросы?
— Я — Лапоть… — отозвался Лапоть, не решаясь встать на ноги.
— Прости, Лапоть, — я обвела взглядом живописную троицу, расположившуюся на «пикник» на обочине. — Если вопросов ни у кого нет, тогда все внимание сюда. Особенно это касается тебя, Поручик.
Тишина, воцарившаяся после моих слов, нарушалась только шумом проносившихся мимо автомобилей.
— Если с моим другом, — я приобняла Никиту за плечи, — что-нибудь случится, первым делом я подумаю на вас — сначала на тебя, Поручик. А если я подумаю на вас, то презумпции невиновности у вас не будет, и вам придется доказывать мне, что вы не козлы. И если вы не сможете мне этого доказать, то мне придется применять против вас санкции, не буду сейчас рассказывать, что это за санкции, скажу только, что это очень неприятно, — я обвела аудиторию взглядом, — все понятно?
— Понятно… — ответил нестройный хор.
— Не слышу, Поручик!
— Понятно, — произнес Поручик, поглаживая стопу одной ноги и бедро другой.
— Вот и ладушки, — я надела шлем и снова обхватила Никиту за талию, — поехали, что ли?
Он оглянулся и посмотрел на меня. Его голубые глаза сияли восхищением.
— Погнали.
Глава 2
Интерьер дома Овчаренко воплощал самые смелые и передовые новации века стекла и металла: винтовая лестница, столы со стеклянными столешницами, диваны и кресла, напоминающие надувные подушки, абстрактная живопись на стенах, на окнах — жалюзи.
В углу холла томилась диковинная деревянная статуя — обнаженный женский торс. На выкрашенном белой краской лице статуи широкими черными полосами был нарисован крест.
Одну перекладину составляла горизонтальная полоса, соединяющая два глаза, другую — вертикальная, шедшая строго по центру от верхней части лба через нос — к подбородку.
Рядом с этой «гражданкой», как насмешливо именовал статую Никита, в ярко раскрашенной кадке скучала пальма… Камин был выдержан в строго геометрических пропорциях.
Бросив кожаную жилетку на спинку оранжево-синего кресла, Никита устало плюхнулся в него. Я последовала его примеру. Он картинно, по-ковбойски положил скрещенные ноги на журнальный столик и, глубоко вздохнув, завел обе руки за голову.
— Светлана Семеновна, — крикнул он в сторону кухни, — нам бы попить чего!
— Иду, иду, — мы услышали торопливые шаги, и вскоре на пороге холла выросла фигура домработницы.
Светлане Семеновне можно было дать лет сорок. Ее ничем не примечательное лицо славянского типа — широкое, скуластое — всегда улыбалось, излучая жизненную силу. Наивность придавала ему особое обаяние. Густые темные волосы были тщательно приглажены и собраны на затылке в пучок. В жестах Светланы Семеновны была та особая женственная плавность, которая позволяла предположить мягкость и уступчивость характера.
Я удивлялась: как эта спокойная, милая, доброжелательная женщина уживается с матерью Никиты — командиром в юбке? Но, с другой стороны, может быть, как раз покладистость и сговорчивость Светланы Семеновны глушила вспышки гнева и раздражения Людмилы Григорьевны, которая все время куда-то спешила и вечно в последнюю минуту не могла найти какой-нибудь срочно понадобившейся вещи.
Терпеливая забота и психология «непротивления злу насилием» помогли Светлане Семеновне завоевать также уважение беспокойного отпрыска. Уважение это, конечно, не было безоговорочным, оно всячески скрывалось, затушевывалось, а иногда и довольно злобно пародировалось, но чувствовалось, что на самом дне мятежной души Никиты таится искра любви и признательности по отношению к этой тихой, улыбчивой женщине.
Несмотря на зачастую провокационно-непристойные выходки и грубость моего подопечного, она питала к нему почти материнскую нежность.
Едва появившись у Овчаренко, я сразу же установила с ней добрые, доверительные отношения.
— Пожалуйста, — Светлана Семеновна поставила на столик поднос с двумя высокими стаканами и прозрачный запотевший графин с апельсиновым соком. — Юрий Анатольевич уезжает, — сообщила она.
— Папа дома? — Никита наполнил оба стакана и один подал мне.
— Наверху, вещи собирает.
На втором этаже открылась и закрылась дверь, и по ступеням начал спускаться Юрий Анатольевич с темно-синим матерчатым чемоданом средних размеров. Подойдя к нам, Овчаренко поставил чемодан рядом и опустился в кресло напротив нас, предварительно поздоровавшись со мной и сыном.
— Как дела? Надеюсь, без происшествий?
— Почти, — ответил Никита, хитро посмотрев на меня, — если не считать троих инвалидов.
— Никита, объясни, — Юрий Анатольевич провел обеими пятернями по копне русых с сединой волос и рассеянно уставился на сына.
— Это Поручик с дружками, — Никита отпил полстакана сока, — решили меня прижать на трассе, но Женька их поставила на место, вернее, положила, — он звонко рассмеялся.
— Что за обращение, Никита! — Овчаренко сурово посмотрел на сына, потом перевел взгляд на меня. — Евгения Максимовна, вы думаете, это не серьезно?
— Думаю, это не те люди, которые вам угрожают.
Светлана Семеновна принесла еще один стакан и отправилась на кухню.
— Спасибо… Я должен уехать дня на три — отвезем с Борщовым болгарам деньги, оттуда заберем подписанный договор на строительство, дискеты с чертежами и — назад. Через неделю они уже начнут строительство, а к концу осени уже все будет завершено. Таких скоростей в Тарасове еще не знали!..
Глаза старшего Овчаренко горели неподдельным восторгом.
— И все это по моему проекту, — гордо добавил он.
— И много вы везете денег? — спросила я. — Вы простите мой профессиональный интерес.
— Здесь половина денег — за проектные работы и предоплата за строительство — всего триста девяносто тысяч долларов.
— Ого, — присвистнула я, — и вы едете без охраны?
— Ну какая там охрана, — пожал он плечами, — во-первых, как я уже сказал, мы едем вдвоем с нашим коммерческим директором, а во-вторых, об этом никто не знает.
— А почему бы вам не перечислить деньги через банк? — наивно поинтересовалась я.
