Александр Овчаренко - Три заповеди Люцифера
— В подоле ты принесёшь! — горячился Карп. — А от Оскара, или какого другого поляка, в том разницы нет! Не пущу, и на этом моё последнее отцовское слово!
Зина плакала, грозилась наложить на себя руки, но дальше угроз дело не пошло, так как в Канев на практику приехали киевские студенты, и местная молодёжь зажила своей особой жизнью — полной приключений и тайных любовных страстей.
Однако счастье поджидало Зинаиду не на сценических подмостках, а в обыкновенной Каневской столовке. Однажды в начале мая, когда зацвели вишнёвые сады, и весь Канев утопал в бело-розовой цветочной пене, в семье Дорошенко произошло знаковое событие. Вечером Карп вернулся домой хмурый, и, что с ним раньше редко случалось, под хмельком.
— К нам едет ревизор! — подобно гоголевскому городничему заявил Карп и схватил пятернёй себя за чуб.
— Ну и шо? — поинтересовалась супруга. — Можно подумать, ты раньше ревизоров не видал! У нас шо, горилка кончилась?
— Дура! — ласково поправил супругу Карп. — Ревизор-то из самой Москвы. — Тут одной горилкой не отделаешься! Тут кабанчика колоть придётся!
— Ты, Карпуша, ничего не путаешь? — мгновенно прониклась беспокойством жена. — Чего это москалям в нашем захолустье делать? Эка невидаль — столовка! Не мясокомбинат чай и не маслозавод!
— Ой, Галя чует моё сердце, боком выйдет мне эта ревизия! — застонал Карп. — Опять, наверное, кто-то из «Потребсоюза» на меня анонимку накатал! Не зря проверяющий из самой столицы прибыл. Сейчас с этим ой как строго, каждый «сигнал» проверяется.
Жена ничего не сказала, только погладила мужа по седеющим волосам, а про себя подумала: «Зинка уже взрослая, в случае чего младшенькую я сама подниму, худо-бедно гроши имеются. Господь не оставит нас»!
На следующее утро Карп, несмотря на тёплую погоду, надел парадный синий костюм, купленный им в Киеве ещё до…, в общем, давно купленный, и отправился в местную гостиницу встречать ревизора-москаля. Ревизор оказался совсем молодым парнем с приветливым лицом и модной городской стрижкой.
— Ой, який хлопец гарный! [5] — всплеснула руками повариха Поля, как только Карп с ревизором переступили порог местного общепита.
— Нашим парубкам [6] не чета. Одно слово — городской!
Ревизор от предложения Карпа позавтракать тактично отказался. Карп вздохнул и велел поварихам водку прятать обратно в подпол.
Заняв кабинет Карпа, молодой аудитор разложил на столе документы и сноровисто стал сверять цифры, отчего на душе у Карпа стало совсем плохо, даже хуже, чем в тот день, когда Галя застала его без штанов в подсобке с молоденькой посудомойкой Катей.
Катю пришлось уволить, царапины на лице зажили, но чувство стыда и беспомощности в душе заведующего столовой так и осталось.
К полудню Карп не выдержал, и, войдя в свой кабинет, всплеснул руками и отеческим тоном произнёс: «Николай Гаврилович! Да разве так можно! Уже час, как борщ простаивает. Так ведь и язву заработать можно! Оставьте Вы эти бумажки хоть на час, никуда они не денутся! Себя не жалеете, так хоть честь мою пожалейте, что обо мне люди скажут»!
— А что люди скажут? — не сразу понял, о чём идёт речь ревизор.
— Скажут, что старый Карп уморил гостя голодом! Позор будет до самого Киева!
— Ах, вы насчёт обеда, — улыбнулся юноша. — Время обеденное, отчего же не перекусить.
— Вот и славненько! — засуетился Карп. — Василиса, Полина, тащите на стол всё, что есть в печи. Да куда ты водку тащишь? — зашипел Карп на повариху. — Давай нашей горилки, двойной перегонки, на перчике настоянной. После неё никакая работа на ум не пойдёт. Живо, чтобы одна нога здесь, а другая.… Да бог с тобой, Поля! Я сейчас не об этом! Никто тебя сегодня ноги раздвигать не просит, не тот случай. Швыдче [7] говорю, швыдче!
О дальнейшей работе в этот день Николай Гаврилович действительно забыл, но виной тому была не местная самогонка. Когда они с Карпом уселись за щедро накрытый стол и зав. столовой налил в гранёные «сталинские» рюмки первые сто грамм «для аппетита», в обеденный зал с подносом в руках павой вплыла Зинаида.
— Кушайте на здоровье! — медовым голосом произнесла дивчина, и, качнув спрятанным под расшитой национальным орнаментом блузкой своим женским богатством, поставила перед гостем тарелку наваристого борща.
Николай Гаврилович невольно отследил это фривольное движение девичьей плоти, да так и застыл с ложкой в руке. А когда поднял глаза и столкнулся с васильковым взглядом подавальщицы, понял, что из этой командировки он один ни за что не уедет.
— Сметанки, пожалуйста! — ворковала Зинаида, и сама положила гостю в тарелку полную ложку густой, уже близкой по своей консистенции к маслу, сметаны.
— Чтоб я сдох! — мысленно произнёс Николай Гаврилович и машинально опрокинул в себя до краёв наполненную рюмку. — Это наваждение какое-то! Таких женщин не бывает!
После сытного обеда ревизор выразил желание побеседовать с персоналом столовой.
— А это завсегда, пожалуйста! Вам кого позвать, повариху Полину или посудомойку бабу Нюру? — с невинным видом осведомился Карп. Николай Гаврилович, почему-то краснея, попросил пригласить Зинаиду.
— Зина, доченька! Иди, расскажи товарищу, как мы клиентов обслуживаем.
При слове «дочка» Николай Гаврилович невольно дёрнулся и вопросительно уставился на заведующего.
— Это моя старшенькая, — пояснил Карп. — Вы не поверите, но всё, что у меня в этой жизни есть — так это дети! — слезливо произнёс отец семейства, но дальше развить щемящий душу монолог не успел, так как в кабинет с опущенными ресницами и показным смиреньем вошла Зинаида.
С этого самого дня Николай Гаврилович напрочь забросил документы, и всё рабочее время проводил в беседах с подавальщицей, прерываясь только на дегустацию блюд проверяемого им «объекта».
— Ой, Карп! Смотри, как бы беды не случилось! — беспокоилась Галина. — Дело-то молодое, а тело горячее. И оглянуться не успеем, как колыбельку качать придётся.
Карп и сам всё понимал, но в его душе заботливый отец давно уступил место проворовавшемуся заведующему столовой. — Либо ревизор увозит мою дочь, либо милицейский наряд увозит меня! — сказал себе Карп, и посиделкам в своём рабочем кабинете не препятствовал.
За три дня до окончания ревизии вечером Николай Гаврилович, чисто выбритый и надушенный одеколоном «Шипр», явился к Дорошенко домой.
— Милости просим в хату! — пропела Галя, увидев на пороге дорогого гостя. — Карп! Карпуша, радость-то какая! Сам Николай Гаврилович в гости к нам пожаловал!
Когда сели за стол и выпили по первой стопке, Николай Гаврилович отложил в сторону вилку, на которую заботливая хозяйка нацепила для него малосольный огурчик и уверенным тоном, без какого-либо заискивания, стал просить у Карпа руки его старшей дочери. Зина в это время сидела в соседней комнате и от волнения грызла ногти. Надо сказать, что сватался Николай Гаврилович решительно и по-своему оригинально.
— Я понимаю, что всё, что я сейчас делаю, не укладывается в привычную схему. — объяснял Карпу будущий зять. — Я знаю, что надо бы соблюсти местные обычаи: сначала заслать сваху, а уже потом прийти к вам в хату вместе со сватами. Пусть вас это не коробит, уважаемый Карп Григорьевич, но ничего этого не будет. Сами понимаете, не тот случай! Шум и огласка на весь город ни мне, ни тем более Вам, сейчас ни к чему. Найдутся горячие головы и свяжут два факта воедино — положительный акт ревизии и сватовство ревизора к Вашей дочке. А что это значит?
— Что это значит? — машинально повторил вопрос счастливый отец.
— Это значит, дорогой мой Карп Григорьевич, что результаты ревизии могут подставить под сомнение, и тогда пришлют другого ревизора.
— Не надо нам другого! — всполошилась Галя. — Это никак не можно! Вторую дочку я не отдам — малая она ещё! — не к месту брякнула жинка. [8]
Карп бросил испепеляющий взгляд на жену, и Галя, сконфузившись, замолчала.
— Да и свадьбы здесь тоже не будет. — постановил Николай Гаврилович, словно уже получив согласие родителей невесты. — Свадьбу сыграем в Москве, в ресторане. Не беспокойтесь, все расходы с переездом и свадебными торжествами я беру на себя.
— А что зятёк, мабудь [9] у тебя грошей богато? Или ты нашим хлебом брезгуешь? — не к месту поинтересовался захмелевший Карп, но тут же получил под столом болезненный толчок от Гали.
— Не говорите глупостей, Карп Григорьевич! — отрезал будущий зять. — А что касается денег, то у меня имеются кое-какие сбережения — и на свадьбу хватит, и на свадебное путешествие. Жить мы будем отдельно, в Москве у меня двухкомнатная квартира, правда, далеко от центра, зато квартира с новой удобной планировкой. Так что собирайте дочь, уезжаем послезавтра.
