Анна Малышева - Сфинксы северных ворот
Наталья не ответила. Встав из-за стола, она отвернулась и подошла к двери в коридор. Постояла на пороге, прислушиваясь. Александра, удивленная, осведомилась:
— Что там? Мы в доме одни!
— Показалось…
Наталья еще мгновение стояла на пороге, потом, внезапно ссутулившись, вернулась за стол. Она выглядела усталой, совершенно измотанной, и теперь, глядя на нее, Александра больше не сомневалась — в чем бы проблема ни заключалась, она действительно существует.
— Этот дом сводит меня с ума! — быстро, глухим шепотом проговорила хозяйка, глядя мимо гостьи, словно созерцая кого-то за ее плечом. Александра невольно оглянулась и тут же выругала себя за то, что поддалась наваждению.
— Послушай, — она старалась говорить твердо, — я убеждена, что в этом доме нет ничего особенного. Это просто старый дом. В нем может что-то скрипеть, рассыхаться, перекашиваться, ничего удивительного.
Наталья покачала головой, продолжая созерцать пустоту, будто боясь встретиться взглядом с Александрой.
— Понимаю, ты считаешь, я слишком впечатлительна… Но мы ведь с тобой давно знакомы, ты прекрасно знаешь, как я всегда относилась к подобным вещам… То-то и оно, что происходит такое, от чего я не могу отмахнуться!
Художница должна была признать ее правоту. Наталья в самом деле никогда не проявляла склонности к мистицизму. «От нее меньше всего можно было ожидать чего-то подобного, и все же… — Александра смотрела на старую знакомую с недоуменной настороженностью. — Как она изменилась!»
— Понимаешь, если бы мне сперва передали слухи, которые роились вокруг этого дома, а потом бы я уж заметила неладное, то сама бы решила, что это все моя впечатлительность… — Наталья на миг спрятала лицо в ладонях и, тут же отняв их, прямо взглянула на притихшую гостью. — Но произошло наоборот! Сперва я обратила внимание на какие-то странности… Потом уж не выдержала, стала расспрашивать соседей. И тут открылось такое! Допивай кофе, и я все тебе покажу.
…Она не торопила гостью, но завтрак закончился быстро. Александре уже кусок не лез в горло. Художница, все сильнее настораживаясь, шла за хозяйкой, присматривалась и прислушивалась. Она никак не могла отделаться от ощущения, что ее разыгрывают. Единственное, что убеждало в обратном, — поведение Натальи. Александра помнила ее веселой, почти легкомысленной женщиной, не любившей усложнять себе жизнь философскими вопросами, нравственными терзаниями. Наталья была обладательницей счастливой способности забывать все дурное, ценить сиюминутные радости, жить одним днем. Она постарела не только внешне. Изменилась походка, изменился взгляд, и теперь Наталья выглядела подавленной, напуганной, неуверенной в себе женщиной. «Обычно такой плачевный вид имеют жены мужей-тиранов, несчастные мученицы, которых избивают за закрытой дверью и которые никому не смеют в этом признаться… — подумалось Александре. — Но ведь она свободна и независима… Как птица!»
— Вот здесь! — проговорила Наталья, выйдя из кухни и открыв первую же дверь по коридору. — Здесь я впервые поняла, какую покупку сделала… На свою голову!
За дверью обнаружилась маленькая комнатка с белыми оштукатуренными стенами. Вместо мебели в ней стояли пустые корзины с продырявленными ветхими боками, валялось несколько холщовых мешков, набитых, судя по всему, разнородным хламом. Дощатый пол, окрашенный тусклой красной краской, давно не мыли. В запыленное маленькое окошко виднелся залитый солнцем сад, освеженный ночным дождем.
— Смотри, эти вещи так и остались от прежних хозяев… — Наталья стояла локтем к локтю с гостьей, и та вдруг явственно ощутила сильную дрожь, пронзившую тело женщины, словно электрический разряд. — Я даже не заглядывала в мешки. Я сюда не захожу, во всяком случае, одна.
— И что же здесь случилось?
— Это было вскоре после переезда. Я вошла, как сейчас, стояла, осматривалась… Думала о чем-то совсем прозаическом, о том, как тут можно все обустроить. Комната рядом с кухней, небольшая, удобная… И вдруг услышала, как наверху кто-то пробежал.
Она повернулась к Александре и долгим взглядом уставилась ей в лицо. Художницу тоже передернуло, но не от слов рассказчицы, а от ее взгляда. Он был фиксированно неподвижен, лишен всякого смысла и одновременно полон страшного напряжения, как взгляд психически исковерканного человека.
— Понимаешь, крошечные детские ножки, быстро-быстро, — теперь Наталья почти шептала. — Как будто ребенок от кого-то убегал. И тут же все стихло.
— Так, наверное, это соседские дети… — пробормотала Александра. — Дидье сказал, у него есть маленькие сестры… Может, заскочили поиграть в своем бывшем доме?
— Представь, та же мысль возникла и у меня… — ответила Наталья после краткой паузы. — Сразу! И все-таки я почему-то испугалась. А когда поднялась наверх, там никого не оказалось. Я вышла в сад, заглянула к соседу через ограду. Машины не было. Вечером выяснилось, что они все куда-то уезжали и никто из детей просто не мог прийти ко мне в дом.
— Но тут есть и другие соседи…
Александра осеклась, вновь встретив этот взгляд, так ее пугавший.
— Другие соседи не согласятся войти в этот дом даже за деньги, — почти по слогам проговорила Наталья. — Они-то все отлично знают… Их с детства пугают этими историями.
— Это могла быть крыса… Большая водяная крыса! — упорствовала Александра. — Я видела на карте, тут в двухстах метрах Сена. Это могли быть собака, кошка, рассохшаяся половица… Они издают иногда такие странные, совсем человеческие звуки. Я ведь сама живу в старом, умирающем доме… Иногда он стонет и кряхтит, как больной старик!
Но Наталья непреклонно качала головой.
Александра начинала всерьез раздражаться.
— То есть, ты мне сейчас пытаешься внушить, что на втором этаже бегало маленькое привидение? — уточнила она. — И потому ты не знаешь покоя в этом прекрасном месте и не решаешься в одиночестве входить в комнату?
— Это не все…
Наталья вернулась в коридор и, пройдя его до конца, поднялась по лестнице. Александра покорно следовала за ней. На втором этаже Наталья открыла дверь одной из комнат.
— Вот здесь я почувствовала чужое присутствие во второй раз. Я пыталась устроить тут спальню… Видишь, тут даже меблировка получше, чем везде… Я собирала по всему дому все более-менее пригодное.
И впрямь, это была самая обустроенная комната из всех, которые ночью осмотрела Александра, мучаясь бессонницей. Над кроватью даже висел простенький полог из небеленого холста. Платяной шкаф, угрюмый, как скряга, берегущий свои грошовые сокровища; корявый туалетный столик — изделие местного кустаря, на нем маленькое мутное зеркальце, прислоненное к стене… Эта комната все же больше походила на спальню, чем та, где художница провела ночь, и Александра вновь спросила себя, почему Дидье не привел ее на ночлег именно сюда.
— Я проснулась в первую же ночь, — рассказывала Наталья, остановившись посреди спальни. Она словно боялась сделать лишний шаг, чтобы не приблизиться к какому-либо из предметов обстановки. Немногочисленная мебель, казалось, наблюдала за ней с суровым презрением. — Где-то перед рассветом… Это было весной, ровно два года назад…
…Женщине, открывшей глаза в предрассветных сумерках, показалось тогда, что над ее кроватью, отодвинув полог, склонился какой-то человек. Спросонья она вскрикнула и села. Фигура, которую Наталья только что видела совершенно отчетливо, немедленно исчезла.
— Уснуть я уже не смогла… — Бледная, сосредоточенная, Наталья повернулась к Александре. Художница стояла у дверного косяка, слегка опершись о него плечом и скрестив руки на груди. Она молча слушала. — Да собственно, больше я уже в этом доме и не пыталась ночевать…
Установилась долгая пауза. Наталья явно ждала реакции слушательницы, а художница, не торопясь делать выводы, обдумывала каждое слово. Она видела, что ее ответ очень важен для старой знакомой.
— Послушай, это очень неприятно, конечно, что дом навевает тебе такие страхи, — произнесла она наконец. — Но то, о чем ты говоришь, мне тоже знакомо. Иногда нас будит какой-то звук или собственное движение во сне. Если мы резко просыпаемся, то, открыв глаза, иногда видим тени сна… Эти образы просто не успевают исчезнуть! Бывает мгновение, когда ты уже спишь и не спишь, сознание еще не перестроилось и ловит сигналы изнутри и снаружи… То же самое, когда мы засыпаем, — мы еще видим комнату, в которой находимся, и в то же время в ней уже появляются образы из начинающегося сна… Однажды через мою мансарду проскакал всадник… Прилетела птица, села на мою постель и запела… Это все сон, Наташа!
Но женщина покачала головой:
— Я знаю, о чем ты говоришь. Совсем, совсем не то! И полог был отдернут.
— Да ты сама его сдвинула во сне… — начала Александра, но хозяйка ее остановила резким отрицательным жестом:
