Стенли Морган - Оле, Мальорка !
- Боюсь, что вы правы, - вздохнула Клаудиа. Она внезапно рассмеялась. - Не могу представить, чтобы я так же расчувствовалась, сидя в каком-нибудь занюханном пабе в Ковент Гардене или на Олд Кент Роуд.
Я изумленно посмотрел на Тони, потом перевел взгляд на
Клаудиа.
- Откуда вам известно про "занюханные пабы"? Вы там бывали?
- О, я довольно долго жила в Лондоне. Ведь мой отец несколько лет работал там.
Тони незаметно подтолкнул меня под столом коленом.
- А все-таки здорово, когда в простом баре удается создать столь романтическую атмосферу, - сказал он. - Разве девушкам не приятно окунуться в романтику, находясь на отдыхе?
Крис изогнула бровь.
- Почему вы так считаете?
- А разве не так?
Она рассмеялась и взглянула на Клаудиа.
- Так, конечно. Женщины вообще романтичны, уже по своей натуре. Здесь же... Впрочем, чего я вам рассказываю. Мужчины в этом смысле мало чем от нас отличаются.
Я хлопнул в ладоши.
- Что ж, раз ваши сердца так жаждут романтики, вы её получите. Допивайте, и поехали!
Мы распрощались с Джо, который завистливо вздохнул, и погрузились в мою машину. Десять минут спустя мы уже свернули с магистрали на проселочную дорогу и покатили по ней, оставляя за собой клубы сизой пыли.
- Эта дорога больше похожа на козью тропу, - проворчал Тони, когда я в очередной раз резко выкрутил руль, чтобы избежать особенно глубокой ямы.
Вскоре мы въехали в живописную сосновую рощу, прокатили по ней ярдов сто и свернули к расположенному в самой глубине ресторану. Въездом служила широкая сводчатая арка в длинной каменной стене. За аркой располагался внутренний двор, в котором запросто разместилась бы целая сотня автомобилей; сейчас в нем стояло около полусотни.
Ресторан занимал старинное каменное строение, некогда служившее то ли конюшней, то ли постоялым двором; массивные стены были покрыты заплатками зеленого мха и увиты плющом и лианами. Кое-где зелень полностью скрывала узкие оконца, прорезанные в стенах. Внутренние залы освещались неяркими настольными лампами в красных абажурах, создававшими манящий интимный полумрак; и совершенно напрасно - внутри не было ни души. В хорошую погоду ужин почти всегда подавали под открытым небом. Справа от ресторана возвышались кованые железные ворота в решетчатой ограде сада, густо увитой лазающими растениями. Я повел нашу группу к воротам, распахнул их и кивком пригласил своих спутников заходить, уже заранее предвкушая их реакцию.
И они не обманули моих ожиданий.
- О Господи! - охнула Клаудиа, внезапно останавливаясь. - Боже, какая красота!
- Божественно, - согласилась Крис.
Тони присвистнул.
Сад был и впрямь восхитительный. Живописные клумбы, разбитые то тут то там, пестрели цветами, кактусами и самыми немыслимыми тропическими растениями. Хитроумно расположенная подсветка, скрытая от посторонних глаз, раскрашивала и без того яркие клумбы в сочные зеленые, красные, синие и желтые тона. Между клумбами и поодаль расположились столы - их было всего около шестидесяти, и они были заботливо удалены друг от друга, обеспечивая посетителям вполне достаточный интим. Дополнительную иллюзию уединения придавали артистически рассаженные растения: с двух-трех сторон столы были обсажены кактусами, густыми папоротниками или просто высокими цветами на клумбах. На каждом столе горела свеча в изящном розовом подсвечнике; теплые мерцающие огни придавали этому сказочному мирку ещё более волшебный вид.
С левой стороны разместилась невысокая сцена, перед которой была разбита небольшая танцплощадка. Со стороны моря сад ограждал каменный парапет высотой примерно в ярд. И с танцплощадки и со всех столов открывался изумительный вид на море, ярко освещенное полной луной.
Я повернулся к Клаудиа, стоявшей с открытым ртом.
- Ну как, достаточно романтично?
Она улыбнулась и кивнула, совершенно очарованная волшебным зрелищем.
На сцене выступал местный ансамбль "Лос Эмбахадорес" - органист, два гитариста и ударник. Душещипательная итальянская песня, лившаяся из динамиков, как нельзя лучше создавала лирическое настроение, обволакивая и завораживая растомлевших посетителей.
Официанты сновали между столами, как призрачные тени; на танцплощадке медленно кружили шесть или семь пар. Словом, о более романтической и изысканной обстановке нельзя было и мечтать.
Старший официант, с которым меня в свое время познакомил Патрик, узнав меня, поспешил к нам навстречу, улыбаясь до ушей. Невысокий пухленький коротконогий крепыш, лысоватый и невероятно охочий до женщин.
- Добрый вечер, Лоренцо, - жизнерадостно поздоровался я, наблюдая, как он одним взглядом профессионально раздевает наших девушек. - Как дела?
- О, сеньор Тобин, - затараторил он. - Как я рад вас снова видеть! Как замечательно, что вы привели к нам своих друзей!
- Они впервые здесь, Лоренцо. Ты уж не ударь лицом в грязь, проследи, чтобы они получили удовольствие.
Он обиженно всплеснул руками.
- Господи, сеньор Тобин, неужели у нас когда-либо было иначе? Проходите за мной, пожалуйста. Я посажу вас за самый лучший стол, у стены, прямо за которой плещется море.
Поразительно, какого успеха можно добиться с помощью простого заблаговременного телефонного звонка и обещания приличного вознаграждения. Нам и впрямь оставили лучший столик с видом на море, рядом с танцплощадкой, но защищенный от нескромных взоров живой изгородью из экзотических цветов и кактусов.
- Замечательно, Лоренцо, - похвалил я, заговорщически подмигивая. Организуй нам какую-нибудь выпивку - мы умираем от жажды.
Он понимающе улыбнулся и промолвил по-испански:
- Я исполню любое ваше желание, сеньор. Только прикажите.
Лоренцо стрельнул глазками на наших девушек и завистливо вздохнул.
Я ухмыльнулся.
- В отличие от доброго испанского вина, Лоренцо, возраст не делает тебя лучше; ты совсем распустился.
Лоренцо весело хохотнул, разложил перед нами четыре меню размером с биллиардный стол и откланялся.
Девушки, словно завороженные, любовались на море; они не могли отвести глаз от залитой лунным светом, переливающейся бриллиантами лазури. Теплый бриз нежно ласкал щеки, привнося с собой душистый и солоноватый привкус испанской ночи. Вдали призрачно мерцали огоньки рыбацких лодок, а на горизонте водную гладь уверенно разрезал увешанный гирляндами огней лайнер, идущий, без сомнения, в Пальму.
Тони кивнул мне, сделав восхищенный жест рукой.
- Все в порядке? - спросил я.
- Лучше не бывает. - Он горько усмехнулся. - Не то, что в Бутле - да?
- Еще бы. - Я вспомнил палату в ливерпульской больнице, где мы познакомились с Тони. - Небо и земля.
Мы заказали аперитивы, а я пригласил Клаудиа потанцевать - "Лос Эмбахадорес" как раз заиграли "Испанские глаза". Выйдя на площадку, мы на мгновение остановились и посмотрели друг на друга так, словно виделись в первый раз. И только тут я осознал, что именно сейчас впервые прикоснусь к ней. Должно быть, подобные мысли бродили и в голове Клаудиа. Взор её затуманился, в глазах появилась нежность. Склонив голову, она едва заметно улыбнулась и приникла ко мне. Близость её тела ошеломила меня. По спине побежали мурашки, все мое нутро вдруг прожгло насквозь. Когда же тонкие руки девушки ласково обвили мою шею, я почувствовал, что сейчас растаю.
Мы почти не двигались, едва переступая ногами, словно боясь потерять охватившее нас обоих удивительное ощущение неземной близости. Зарывшись носом в её душистые волосы, я топтался невпопад, за весь танец не произнеся ни единого слова. Наконец, когда музыка стихла, Клаудиа тихонько отстранилась от меня и, улыбаясь, смахнула со лба выбившиеся пряди.
- Фу. А вы, оказывается, хорошо танцуете.
- Разве мы танцевали? Я и не заметил. По-моему, мы не двигались с места.
Мы вернулись за стол, держась за руки. И с этой минуты ужин превратился для меня в томительную агонию сладостного ожидания. Удивительно теплый и многозначительно обещающий взгляд, которым наградила меня напоследок Клаудиа, когда я высвободил её из своих объятий, казалось, пронизал меня до самого сердца, до самой глубины моего существования. Этот взгляд не оставил у меня никаких сомнений насчет того, чем должен увенчаться наш совместный ужин. Мое горло было так стиснуто от ожидания, что мне пришлось буквально принуждать себя есть хоть что-нибудь. Клаудиа, по-моему, ощущала то же самое. Во всяком случае, от еды её мысли были крайне далеки. В какой-то миг мы с ней уединились в уголке сада, чтобы полюбоваться на переливающееся бирюзой и лазурью море.
Я обнимал девушку за талию. Некоторое время мы просто молча сидели на скамье, наслаждаясь панорамой величественной красоты, раскинувшейся перед нами, и прислушиваясь к тягучей мелодии какой-то неведомо прекрасной композиции, которую, словно почувствовав наше настроение, исполняли "Лос Эмбахадорес".
