Карл Вебер - Тайна двух медальонов
— Доктор Баух, я уже почти двое суток не был ни в своем отеле, ни в полицейском управлении.
— Ага, значит, вам ничего не известно и об открытии Хангерштайна?
— Я же вам сказал… А в чем дело?
— Нет, мой дорогой, я не могу рассказывать вам об этом. Господин старший прокурор меня ждет. Мы едем сейчас в Торговый банк, где Эрика Гроллер абонировала сейф. В нашей свите — а может, мы в его — высокий американский чин, не знаю, правда, зачем. И это в воскресенье…
— Нет! — вскричал Майзель. — Баух, прошу вас, умоляю, в сейфе наверняка находится медальон, не подпускайте к нему никого, во всяком случае — американца! Вспомните о миссис Диксон, в настоящее время она одна из важнейших фигур в деле Гроллер. Миссис Диксон — американка. Это вам ни о чем не говорит? Баух, нельзя допустить вмешательства!
— Бог мой, да что с вами? Надеюсь, вы уже взяли в оборот убийцу Эрики Гроллер?
— Я что, фокусник?
— Теперь уже я ничего не понимаю! Срочно поговорите с Кройццем. Ваш помощник информировал меня, правда коротко, о том, что в Гамбурге схватили убийцу Эрики Гроллер. И я думал, что это вы снискали лавры.
— Знать не знаю и ведать не ведаю. Я только от вас об этом узнал. Однако давайте вернемся еще раз к разговору о банковском сейфе: помешайте американцу обстряпать свои делишки. Схвачен убийца или нет, но содержимое сейфа должно остаться нетронутым, это имеет для нас огромное значение. Ведь ясно как Божий день, что убийство в деле Гроллер не главное.
— Пресвятая дева Мария! Как вы себе это представляете? Я маленький человечек…
— Не имеет значения! Порежьте автопокрышки лимузина, подожгите банк, дайте служителям снотворное — делайте что угодно, но сберегите в неприкосновенности сейф!
В трубке послышался стон. Затем доктор Гансик Баух жалобным голосом произнес:
— Постараюсь сделать все от меня зависящее. Да хранит вас Бог. Счастливо, Майзель!
Главный комиссар Майзель нашел в управлении гамбургской уголовной полиции груду телеграмм, но никак не коллег, приданных ему в помощь. И все же господину главному комиссару повезло: один из них находился на воскресном дежурстве и обещал вскоре явиться.
Майзель снял шляпу и пальто, скинул ботинки. Он даже ослабил узел галстука. Ему действительно нездоровилось. Его болезненный вид встревожил секретаршу, и она предложила приготовить чай или кофе. Майзель попросил аспирин или что-нибудь в этом роде. Он получил две таблетки чего-то в этом роде, запил их водой и произнес: «Бр-р». Секретарша участливо улыбнулась.
Главный комиссар Майзель занялся чтением сообщений. о том, что произошло за время его отсутствия в покинутом им отделе. Он познакомился с теорией доктора Хангерштайна и комментариями Кройцца к ним; он узнал о трупе, найденном в Груневальде, и о мнении фрау Зюссенгут относительно пятен губной помады на стирательной резинке.
Мысли в голове Майзеля кружились подобно хлопьям снега во время метели. Он провел рукой по лбу, потеребил мочку уха, потер нос, однако пурга не прекратилась.
— Вообще ничего не понимаю, — пробормотал он и, отложив в сторону бумаги, скрестил руки на груди. «Это лучший способ успокоить нервную систему», — подумал про себя Майзель.
Он сполз на краешек кресла, далеко вытянул ноги и положил голову на спинку. Немного полегчало.
Майзель почувствовал, что его мозг начал работать продуктивнее. Может, подействовало лекарство, может, спокойная обстановка, может, его железная воля.
Он закрыл глаза. Мысленно представил узловую станцию железной дороги с главным, вспомогательным и запасным путями. С сортировочной горки съезжали вагоны, снабженные различными табличками. На первой стояло — «Стирательная резинка». Майзель перевел этот вагон на запасной путь. «Труп в Груневальде» — значилось на следующей. Майзель находился в неведении, поэтому приказал: на вспомогательный путь! Он прочитал имя «Клаус Герике». В этом можно не сомневаться — на главный путь. Затем подкатил вагон с надписью: «Миссис Диксон». Иоганнес Майзель нажал на тормоз, и вагон остановился перед выпускной стрелкой. Он поставил бы этот вагон временно на вспомогательный путь. Но что-то противилось в нем этому решению, и он оставил на светофоре красный свет. Миссис Диксон, элегантная, около сорока, очки без оправы… Стоп! Очки без оправы? Майзель вздрогнул: «фея мод», дама под вуалью на кладбище. Осознав свою ошибку, Майзель покраснел. Встревоженная секретарша приготовила еще одну таблетку. Подумать только! Здесь, прямо у него под носом, Диксон занималась своим ремеслом — и каким! — а он, Майзель, мобилизовывал своих людей в Берлине. «Крупный промах, старик, — сказал он себе, — очень крупный…» И тут его пронзила мысль: миссис Диксон приказала следить за Лупинусом и его близкими. У нее, американки, находились в распоряжении люди; другой американец вел в Берлине осаду банковского сейфа. В сейфе лежал медальон. У Фолькера также был медальон. Диксон приезжала к нему в Париж, чтобы купить украшение. В последний момент она, правда, отказалась от своего решения. Тайком присутствовала на погребении. Не выразила соболезнования родственникам покойной…
Разве такая женщина не заслуживала внимания?
Майзель бросил свои мысленные игры с железной дорогой, открыл глаза и неподвижным взглядом уставился перед собой. Затем привел свой галстук в порядок и пришел в хорошее настроение. Майзель с удовольствием засвистел бы, но это было неаристократично. И он попросил у секретарши чашечку чая.
Миссис Диксон убила Эрику Гроллер? Какой у нее был для этого мотив? Из-за медальона? Но чтобы украсть медальон, не обязательно убивать человека. И как объяснить следы борьбы на веранде?
Хорошее настроение внезапно оставило Майзеля. Дело казалось настолько запутанным, что он не знал, с какого бока к нему подступиться. Он задумался над версией Хангерштайна. Люди каких профессий могли, по его мнению, изготовить препарат? Аптекари, врачи, возможно, химики, больничные провизоры или студенты-медики.
Естественно, Кройцц был прав — новое, тяжелое подозрение ложилось на доктора Эберхарда Лупинуса. Он был врач, и его алиби на ночь убийства теряло силу, если принять в расчет, что ядовитая таблетка, закамуфлированная под септомагель, могла быть подложена к настоящим в какой угодно момент времени. Стоп! Это неверно. В капсулу входит двадцать таблеток. Доктор Гроллер принимала каждый вечер по одной, следовательно, верхний временной предел составляет двадцать дней. Необходимо проверить, был ли Лупинус у своей жены в течение трех недель, предшествовавших 18 мая.
Фолькер рассказал, будто его отец по просьбе Эрики Гроллер посредничал в ее сделке с доктором Кайльбэром. Чего добивался Кайльбэр? Первый вопрос. Очевидно, Эрика Гроллер противилась этой сделке, поскольку положила все же медальон в сейф. Почему? Второй вопрос. Лупинус в ответ на это убил свою жену. Почему? Снова вопрос? Нет, Иоганнес Майзель знал на него ответ. Словно пелена разом упала у него с глаз: Лупинус — наследник и после смерти своей жены официально входил во владение медальоном!
Чудесно. Майзель широко улыбнулся, секретарша, глядя на него, тоже улыбнулась.
Дальше. Фолькер Лупинус владел вторым медальоном. Американка миссис Диксон собиралась купить этот экземпляр, а после передумала. Причина? Потому что он был фальшивый. Но медальон Эрики Гроллер, по словам Фолькера Лупинуса, был настоящим. Итак, американка так же, как и доктор Лупинус, попыталась завладеть подлинником. В ночь на 18 мая она проникла в дом врача-окулиста. Волей случая это оказался именно тот день, когда Эрика Гроллер приняла отравленную таблетку. Миссис Диксон увидела женщину в постели мертвой и сбежала. На веранде она натолкнулась на Лупинуса, далее — борьба, сумочка и тому подобное. Все ясно!
Майзель выскочил из кресла. Прямо в носках заша* гал по приемной. Секретарша улыбнулась, но на этот раз насмешливо. Майзель устыдился и надел ботинки.
«Однако при чем во всем этом деле высокий американский чин? — размышлял он, завязывая шнурки, — Только для того, чтобы защитить свою соотечественницу? Смешно. От начала и до конца».
В его версии остались неясными и многие другие вещи: большое число отпечатков обуви и, главное, исчезнувший в Париже второй медальон.
Майзель попросил у секретарши бумагу и карандаш. Он писал так быстро, насколько это было возможно, не тратя время на обдумывание и формулировку фраз, отрешился от всего, не видел и не слышал ничего вокруг и, только когда чья-то тяжелая рука легла ему на плечо, взглянул вверх.
— Строчите прошение об отставке, поскольку не вы, а мы поймали убийцу Эрики Гроллер?
Басовитый голос гамбургского коллеги приветливо звучал над ухом Майзеля. Они поздоровались и прошли в соседний кабинет.
— Я весь внимание, — сказал главный комиссар, усаживаясь в кресло.
