Карл Вебер - Тайна двух медальонов
На несколько секунд Фолькер Лупинус умолк, бросил на свою спутницу беспокойный взгляд, потом, запинаясь, тихим голосом произнес:
— Мы просчитали все варианты… Отец сразу обследовал ее… Слава Богу, ничего… Вы понимаете, что я имею в виду… — Он подался вперед и возбужденно выпалил: — По-видимому, нападение связано с медальоном, а медальон — со смертью Эрики. Разве не так?
Две пары вопросительных глаз уставились на Майзеля. Он не знал, насколько француженка поняла рассуждения Фолькера. Возможно, она просто подражала мимике своего приятеля. Возможно, так смотрела на Майзеля уже давно. Главный комиссар этого не заметил, он невнимательно следил за молодыми людьми, так как чувствовал себя сегодня не в форме.
Майзель заставил себя сосредоточиться. Это давалось ему с трудом, из-за усталости и отсутствия главного — папки с протокольными записями. Майзель, в отличие от Борнемана, плохо воспринимал информацию на слух.
Его мозг работал. Но порождал какие-то обрывочные мысли, которые никак не могли выстроиться в единую логическую цепочку. Он искал ту основу, которая позволила бы ему связать между собой все услышанное.
Майзель перебрал в уме всех действующих лиц, известных ему: доктора Лупинуса, Клауса Герике, доктора Йозефа Кайльбэра, миссис Диксон, Фолькера Лупинус са, Аннет Блумэ. Потом присоединил к ним Bрэну Бинц и Гюстава Лекюра. Затем всех этих людей оттеснили на задний план улики: капсула с септомагелем, ремешок от дамской сумочки, осколки вазы и пятна крови, отпечатки пальцев, следы обуви. И наконец, Майзель попытался представить себе медальоны.
Его молчание продолжалось секунд сорок. Малый, слишком малый отрезок времени для того, чтобы упорядочить этот хаос. И слишком большой, чтобы под вопрошающими взглядами собеседников лишь пожать плечами и коротко бросить: «Ничего не понимаю!»
Главный комиссар выразил это в другой форме, но смысл остался тем же.
— Благодарю вас за информацию, которой вы искренне поделились со мной, господин Лупинус. Я должен просить вас зайти в полицейское управление, чтобы мы могли составить протокол. Я пришлю вам повестку. А теперь еще один вопрос: вы видели еще раз ту американку?
— Нет, не видел. И она ни устно, ни письменно не выразила нам соболезнование.
— Вы могли бы ее опознать?
— Разумеется.
— Как она выглядит?
Слушая, Майзель согласно кивал головой. Все верно. Точно такое же описание дали несколько дней назад фрейлейн Мёлленхаузен и приходящая прислуга Эрики Гроллер: чуть больше сорока, модно и элегантно одетая, очки без оправы, при ходьбе слегка приволакивает ногу, по-немецки говорит бегло, почти без акцента.
— Вы знаете ее берлинский адрес?
Разумеется, Фолькер не знал.
Майзель попрощался. Он спешил. Но Фолькер Лупинус ненадолго задержал его:
— Пожалуйста, не присылайте мне повестки. Мой отец не должен знать, что я встречался с вами. Он запретил мне это.
Майзель взял такси и доехал до ближайшего полицейского участка.
— Главный комиссар Майзель, — представился он дежурному. — Мне нужно срочно поговорить с Берлином вот по этому номеру. — Майзель протянул полицейскому карточку.
Дежурный бросился исполнять поручение лишь после того, как внимательно изучил удостоверение главного комиссара. Ждать пришлось несколько минут. Майзеля лихорадило. Его руки были влажными. «Простуда, — подумал он, — может быть, даже грипп». Со вчерашнего дня он был на ногах. Случай помог ему встретить в одном из ресторанов женщину, которую он видел па кладбище под густой черной вуалыо, и проследить за ней до отеля, в котором она жила.
— Какая-то знаменитая фея моды, — пояснил главному комиссару портье.
Майзель спрятался за газетой и терпеливо ждал. К «фее моды» потоком шли визитеры, один за другим поступали телефонные звонки. Сама же она больше не покидала своего номера, по крайней мере во время дежурства Майзеля.
Затем такая вахта ему наскучила, и он проследил за женщиной, которая вышла от «феи моды». Это немного развлекло его: будто бы он вернулся во времена своей молодости, когда служил ассистентом уголовной полиции. Женщина направилась к близлежащему зданию университетского факультета. Она остановилась напротив входа и стала ждать. Майзель углубился в изучение книжной витрины и стал ждать вместе с нею. Вскоре он увидел доктора Лупинуса, выходящего из здания факультета. Он пошел пешком, держа под мышкой папку. Женщина последовала за ним, Майзель замкнул шествие. Лупинус жил недалеко от университетского комплекса. Не оборачиваясь, он вошел в свою виллу. Женщина, тоже не оборачиваясь, прошла мимо до автобусной остановки. Майзель заметил, как она коротко кивнула стоявшему там мужчине и тот неспешной походкой направился к вилле доктора Лупинуса. Майзель не спускал с женщины глаз. Она пересекла сквер и, несколько раз изменив маршрут, снова очутилась перед отелем, где жила «фея мод».
Главный комиссар опять спрятался за газетой. Минут через десять от «феи мод» вышел мужчина. Игра повторилась. На этот раз объектом слежки оказался не гинеколог, а его возлюбленная. Сделав покупки, она тоже вернулась на виллу под тайным наблюдением.
Ситуация была ясной. Майзель забыл про голод и жажду, он весь отдался охоте, неотступно следя за людьми «феи мод». Не всех, за кем он гонялся, интересовали близкие Лупинуса. Одних Майзель терял из виду, другие исчезали в каких-то квартирах и уже не появлялись оттуда. Но вечером из отеля вышли двое мужчин, в которых главный комиссар с первого взгляда распознал сыщиков. «Если это не тайные агенты…» — подумал он. Разумеется, таким дилетантам не нашлось бы места в отделе Майзеля: они даже не заметили, что за ними ведется почти открытая слежка. Оба мужчины заняли пост вблизи виллы Лупинуса, Майзель устроился неподалеку. Шло время, он ждал, мерз и уже проклинал нежданно вернувшуюся пору ассистентства, снова ждал, надеясь узнать нечто важное. Но ничего не произошло. Ночь миновала, оставив на память о себе грипп. И куда подевался весь англосаксонский аристократический лоск Майзеля — брюки помяты, ботинки перепачканы, манжеты и воротник рубашки покрыты грязно-серым налетом, на лице проступила щетина.
Перед встречей с Фолькером и Аннет главный комиссар успел немного привести себя в порядок, и вот теперь он сидел в каком-то маленьком шумном полицейском участке, находившемся невесть где в Гамбурге.
Иоганнес Майзель старался не вспоминать о прошедшей ночи. Его больше занимал разговор с Фолькером Лупинусом. Мысли главного комиссара кружились вокруг медальона, лавки ростовщика и бледнолицей девушки.
Дежурный полицейский протянул ему телефонную трубку:
— Ваш абонент на связи, господин главный комиссар!
— Говорит Майзель, вы меня слышите, господин Баух? Я вас оторвал от дела?.. Да, жду. — Главный комиссар принялся выстукивать пальцами на крышке хлипкого стола лихую мелодию кавалерийской атаки из одноименного вальса Штрауса. Наконец прокурор снова взял трубку.
— Господи, Майзель, где вы находитесь?
— Там, где хорошо!
— Мы уже стали беспокоиться о вас. Что вы скажете по поводу…
— У меня мало времени. Я знаю, кто та женщина.
— Убитая?
— Как убитая? Американка…
— Что, еще одна американка? Бог мой, они все решили приехать в наш город? Кто она?
— Некая миссис Диксон, элегантная, лет сорока…
— Постойте, господин Майзель. Может, не сорока, а двадцати? Несмотря на разбитое лицо, она выглядит…
— Простите, о ком, собственно, вы говорите?
— О трупе в Груневальде. Трупе, найденном Борнеманом.
— Одну секунду.
Майзель положил трубку и вытер со лба пот. Затем подчеркнуто медленно произнес:
— Господин прокурор, мне неизвестно ни о каком трупе в Груневальде. Но я знаю имя и приметы той американки, о которой мы с вами недавно говорили. В ночь убийства она могла находиться в доме доктора Гроллер, и ее также можно подозревать в преступлении. Эту миссис Диксон необходимо срочно разыскать и допросить, понимаете?
— Ну, скажите на милость, отчего бы мне этого не понять! Дайте мне на нее данные.
Майзель продиктовал. Баух повторил записанное.
— Итак! — Майзель дважды чихнул и высморкался. — И что же с трупом Борнемана?
— Бросьте эти казарменные шутки! Борнеман, слава Богу, жив и здоров и по-прежнему ищет бритвенное лезвие. При этом он случайно натолкнулся на женский труп. Но Кройцц подробно телеграфировал вам об этом.
— Доктор Баух, я уже почти двое суток не был ни в своем отеле, ни в полицейском управлении.
— Ага, значит, вам ничего не известно и об открытии Хангерштайна?
— Я же вам сказал… А в чем дело?
— Нет, мой дорогой, я не могу рассказывать вам об этом. Господин старший прокурор меня ждет. Мы едем сейчас в Торговый банк, где Эрика Гроллер абонировала сейф. В нашей свите — а может, мы в его — высокий американский чин, не знаю, правда, зачем. И это в воскресенье…
