Нина Васина - Падчерица Синей Бороды
– Это был не бандит. Это был милиционер в штатском.
– Почему ты так решила? – дернулся Козлов.
– Он следил за мной от самого дома. Я даже знаю, почему он нацепил на нас наручники.
– Почему? – поежившись от холода, юрист уставился на меня с ужасом и недоверием.
– Ко мне в квартиру ввалился один уголовник. И… выпал с балкона. Случайно. Ко мне приставили охрану. Вы вошли со мной в контакт, значит, вы попали в поле зрения этой самой охраны. Чтобы вас задержать, бородач надел наручники.
– Бред какой-то! – пожал плечами юрист. – Если он хотел задержать меня, то сам бы ко мне пристегнулся! Зачем тебя цеплять?
– Я не уверена, может, он еще и меня хотел задержать. Ладно. Давайте поговорим начистоту. Вы знаете, кто я?
Юрист отводит глаза и молчит.
– Ладно, вы шли за мной по перрону, вы сверились с фотографией из кармана, вы сели в тот же вагон, что и я, пробрались поближе и навалились на меня своим чемоданом. Так?
Тишина.
– Вы не в том положении, чтобы упорствовать, – подняла я руку с наручниками и потрясла ею. – Или вы все мне рассказываете, или я вам устрою такое шоу!..
– Ладно, – решился юрист. – Я шел за тобой, потому что узнал недавно, что у меня была…
– Ну нет! – громко перебила я Козлова. – Если вы сейчас только намекнете, что я ваша дочь!.. – я огляделась и пригрозила: – Я вас укушу! – и для устрашения подтащила за наручники его руку к своему лицу.
– Но что же мне делать, если я действительно хотел сказать, что ты очень похожа на девочку с фотографии!
– Понятно. А фотография у вас…
– А фотографию мне прислала незадолго до своей смерти одна женщина, с которой я был когда-то в близких отношениях! Она сообщила, что у нее от меня дочь!
Я задумалась. Эта фотография сделана в зоопарке, ходила я туда один-единственный раз в жизни. Поход в зоопарк организовал кореец в юбилей своей свадьбы с тетушкой Леони. Меня сфотографировали на фоне клетки с обезьянами – сбоку видна решетка – в летний теплый полдень через месяц после свадьбы Леонидии с моим отчимом-вдовцом. Мама к тому времени была давно мертва. Если допустить, что этот человек действительно является моим отцом – по крайней мере, он Гена! – то нужно будет согласиться и с действием неких потусторонних сил, узнавших, что я осталась одна, и направивших от имени мамы фотографию юристу Козлову. Я вздохнула. Такое сплошь и рядом встречается в газете «Оракул», к примеру… Но мою любимый Фрибалиус, лично засвидетельствовавший материальность души (путем взвешивания умершего перед его последним вздохом и после – по его измерениям, у того человека душа весила сто двадцать пять грамм), тем не менее довольно скептично отзывался о возможности физического воздействия этих самых улетевших душ на живых людей. Подведем итог. Второй человек в течение пяти дней после исчезновения в озере раненого корейца пытается доказать мне, что он – мой отец. Зачем? Вопрос…
– Зачем вы меня искали? – я решила получить ответ на этот вопрос немедленно.
– Ну как же, – бормочет, пряча глаза, юрист. – Ответственность, которая налагается на человека в результате открытого секса, определяет его меру порядочности…
– Порядочности, да? Открытый секс? А вы помните, папочка, что этот самый секс произошел у вас шестнадцать лет назад с пятнадцатилетней девочкой?! Положа руку на Уголовный кодекс, что вы думаете об этом как юрист?
– Пятнадцатилетней?.. – задумывается юрист. – Ну, я тоже был молод…
– Ерунда. Вы, надеюсь, не станете говорить, что сидели с моей мамой за одной партой?! Это очень подорвало бы ваше представление о себе как об умном юристе, потому что, судя по возрасту, вы должны были тогда оставаться на второй год по два раза в каждом классе!
– Минуточку! Я не знал, что ей было пятнадцать. Это раз. Мы познакомились, когда я уже кончил университет, это два. Но мы действительно сидели с нею за одной партой на вечерних курсах иностранных языков, это три! Достаточно?
Черт возьми, я допускаю, что этим мужикам что-то от меня нужно и так сильно нужно, что они готовы стать папами, но почему им очень хочется при этом посидеть за одной партой с моей мамой?!
– И какой язык вы учили?
– Испанский. Мы с вашей мамой учили испанский.
Я отворачиваюсь и затихаю. Я знаю, что моя мама выучила испанский, чтобы съездить в город своей мечты.
– А вы знали Гадамера Шеллинга, моего отчима? – озаряет меня.
– Нет, – без раздумий, без попытки воспроизвести про себя незнакомое – если оно действительно незнакомое – имя папа-юрист усиленно качает головой из стороны в сторону.
В этот момент меня в первый раз посетила мысль, что этим папочкам нужна не я, а нечто, что они не могут найти после исчезновения корейца.
– Ну вот что, Гена Козлов! – встаю я решительно. – Вы мне врете, и это видно даже сквозь стекла очков! Я не хочу иметь с вами никаких дел и постараюсь забыть о вашем существовании, как только мы расцепимся!
– Алиса, послушай…
– А! Вы и имя мое знаете?! Дайте угадаю… Ну да, как же, мама прислала вам письмо с фотографией и подробным описанием вашей родной доченьки, так? Нет, помолчите, я сама скажу. А письмо, конечно, не сохранилось, и предъявить вы его не можете!
– Письмо пришло на юридический адрес, я действительно… Корреспонденцию просматривает секретарша…
– Мы с вами сейчас перейдем на другую платформу по мосту и поедем в Москву. Я знаю одно место, где нам снимут наручники. Если вы попробуете по дороге дернуться или потащить меня в сторону, я подниму такой визг и крик, что вас либо сразу же разорвут как садиста-педофила сознательные граждане на улице, либо вы попадете за решетку, если граждане окажутся не слишком сознательными.
– Да я ничего…
– Вам придется отдать мне чемодан в левую руку! – перебиваю я Козлова. – А вы потащите свою трость. Ну? Опустим рукава пониже и возьмемся за руки?
Я нащупываю своей ладонью ладонь папы-юриста, наши соединившиеся руки на всякий случай сверху еще обматываю тонким шерстяным шарфом, наручники звякают, и даже холодное прикосновение металла к уже растертым запястьям не так противно, как его влажная прохладная ладонь.
Мы потащились к мосту.
– Стойте! – остановилась я у лестницы и дернула правой рукой. Юрист споткнулся и застонал.
В моей голове вдруг связались в одну цепочку юрист-документы-подписи-печати-завещание.
– Мне нужен ваш пистолет.
– Нет. Детям нельзя давать оружие.
Так же говорил кореец тогда в кухне…
– Тогда сами достаньте. Вытащите обойму. Выбросьте патроны.
– Не стоит делать глупости, – заискивающе посмотрел мне в лицо Козлов.
– Высыпайте, а то закричу!
– Ладно, ладно!.. – зажав трость между ног, он вытащил оружие.
Патроны падали на рельсы со звоном.
– Теперь – все? Можем идти? Зачем это было нужно? – укоризненно интересуется юрист.
Так я тебе и сказала! За несколько дней до своего исчезновения кореец подписал брачный договор, и наверняка у него где-то было припасено еще и завещание. Цепочка у меня в голове привела к сильному подозрению, что я могу интересовать потенциальных папочек как наследница большого состояния, а что обычно делают с наследницами в криминальных романах? Вот именно!
В «Кодле» в это время суток – полдень – был один Тихоня да еще двое его подручных возились в углу захламленного ангара с мотоциклом.
Ничего не говоря, я подняла правую руку и потрясла безвольно повисшей на другом браслете рукой юриста.
– Ну и понты у тебя сегодня, – пробормотал Тихоня, роясь на полках с инструментом.
Устрашающе клацнув огромными ножницами по металлу, Тихоня сказал, что может только перекусить цепочку, но браслеты останутся.
– Я не смогу в таком виде пойти на работу, сегодня важное заседание, эта штука на моей левой руке будет равносильна приказу об увольнении! – принялся нервно объяснять юрист Козлов.
Я предложила Тихоне приступить к разрезанию цепочки немедленно, а юрист пусть потом поищет металлоремонт или обратится в милицию.
Тихоня нервничал, потому что вот-вот должны были подойти крутые заказчики, и наше присутствие с браслетами на руках могло их взволновать.
– Был бы Сутяга, он бы открыл наручники запросто, ты знаешь, а я в отмычках не мастак.
– Режь!
– Подождите, я вас прошу! – оттягивает юрист наши сцепленные руки от ножниц. – Дайте мне шпильку или кусочек проволоки, я попробую их открыть.
– Режь, Тихоня! – я тяну руку к ножницам.
Тихоня с огромными ножницами наготове сделал вокруг нас, подтанцовывая, два круга и разозлился.
– Вот вам проволока, вот пинцет, вот отвертка! Запритесь в кладовке и ковыряйтесь сколько хотите. Только быстрей, быстрей! – стучит он по часам на руке.
– Тихоня, ты кого слушаешь? – упираюсь я как могу, пока папа-юрист волочет меня в кладовку. – Ты мошенника слушаешь?! Отсоедини меня немедленно!
– Алиска, не кричи, – кривится Тихоня, – я боюсь кого-нибудь поранить, почему твой друг не стоит спокойно?!
