Игорь Христофоров - Бой без правил (Танцы со змеями - 2)
11
Мишка обрадовался его приходу, как может радоваться лишь собака вернувшемуся хозяину. Забегал вокруг, заелозил словечками, по-лакейски помог снять куртку, несмотря на протест Майгатова.
- Приглашаю к столу! - царским жестом показал вправо, на кухню.
- Ну ты даешь! - восхитил Майгатова набор блюд.
Нарезанные ровными ломтиками, лежали на блюде чавыча и белорыбица, в открытой баночке матово поблескивала черная икра, оплывал в блюдечке кусочек масла с игриво положенной на его желтый кубик алой клюковкой, красными помидорами и белыми шампиньонами отливала пицца, зачем-то обложенная по кругу в огромном блюде колесиками салями, а над всем этим богатством дыбилась литровая, в медалях, бутылка "Столичной".
- А что стряслось?
Майгатов боялся даже переступить порог кухни.
- Во-первых, сегодня фартовый день. Снял больше пятидесяти "баксов"! А, во-вторых... ну, что во-вторых, потом скажу. Плиз. Сыт даун, мистер обер-лейтенант! Да не тушуйся ты! Это же скромный ужин нищего... Надо радоваться, что еще подают. Нищие-то - в новинку. Как народ привыкнет, так ни рубля не заработаешь. Но я,
дай Бог, может, к тому времени уже первоначальный капитал наберу.
Майгатов все-таки сел, не веря, что столько всего необычного, вкусного может собраться на один стол, и от этого на Земле ничего не произойдет.
- Погнали, - потерев руки, схватил Мишка бутылку и наполнил рюмки. За встречу.
- Знаешь, у меня это... кишки, - еле сказал слово, так не идущее в упоминание к такому королевскому столу.
- "Столичная" завода "Кристалл" любые кишки лечит! У них же линию сам Менделеев ставил. И воду откуда брать определил. Так что не боись! - и влил в себя рюмаху еще побыстрее химика Силина.
Майгатов с усилием сделал глоток. Нет, нефтью водка не отдавала. Между ней и той, севастопольской, лежала пропасть. И он перешел ее, допив рюмку.
- Ну как? - выжидающе смотрел на него Мишка с таким видом, будто это он сам гнал эту водку.
- Чистая.
- О! А я что говорил?! Наваливайся на закусон. Сегодня - хороший день.
Для Майгатова сегодня день действительно был хороший. Концовочку, конечно, смазал призрак Эдуарда, но все же, все же... Не каждый день в жизни ты признаешься в любви. А уж когда в первый раз, то это запоминается. Даже если все остальное... Ведь фирму они не нашли, и этот Эдуард еще...
- По второй?
Телевизор, включенный чуть ли не на полную громкость, рассказывал о все продолжающемся падении производства, о том, что когда идет очередная серия "Просто Марии", то в стране останавливается все, включая и падение производства, что перед выборами в Думу зарегистрировалось уже сто девятнадцать партий и что в Москве в среднем в день убивают двух-трех банкиров или коммерсантов.
- Миш, когда этот дурдом кончится? - не выдержал он потока новостей, который здесь, в России, был так похож на новости на Украине, но только показался посочнее и самобичеваннее.
- С концом света. Читай Библию.
- Но ведь раньше...
- Раньше тоже рая не было. Конечно, бардака поменьше, но зато свободы не хватало.
- Знаешь, я уже отравился этой свободой, - неотрывным, невидящим взглядом смотрел он на вращаемую под пальцами хрустальную рюмку с прозрачной-прозрачной водкой. - Вот ты философ, Мишка. Дипломированный философ. Ты объясни мне, почему не становится лучше, если тоталитаризм или как там его называют кончился? Почему так хреново мне, тебе, им? - показал в окно.
- Ну, так не бывает, чтобы всем сразу было хреново. Кому-то и неплохо. А то, что в стране хреново... Понимаешь, полная свобода так же ужасна, как и полная несвобода. Мы все из одной крайности метнулись в другую, столь же плохую. Такие резкие переходы бесследно не проходят.
- Это заметно.
- Западники к своей свободе шли веками. И чем больше ее становилось вовне западного человека, тем сильнее он воспитывал несвободу внутри себя. Я по делам фирмы сто раз был в Германии. Там ни у кого слово не расходится с делом. Там каждый самому себе диктатор. И философия ничего плохого в этом не видит. Помнишь, как у Спинозы: свобода есть осознанная необходимость.
- По-моему, сейчас не Германия и не Штаты, а мы - самая свободная страна в мире. Свободная до ужаса...
- Ну-у, старик! Это уже пошел Бердяев в чистом виде. Он ведь считал, что три силы действуют в истории: Бог, судьба и человеческая свобода. И когда третий из этих компонентов, то есть иррациональная, человеческая свобода, достигает господства и подавляет две другие, то реальность начинает распадаться и возвращаться к первоначальному хаосу. Это, кстати, сопутствует всем революциям, а у нас она, судя по всему, еще не закончилась.
- Великая криминальная?
- Это не Бердяев. Это уже Говорухин придумал. Кто ж его знает? Может, отец Глеба Жеглова и горбатого в чем-то и прав. Ведь в чем-то мы могли преуспеть? Где мы были впереди планеты всей? - он поднял худенькую ручку с красной полоской на запястье от муляжа культи и начал загибать пальцы. Космос - раз. Балет - два. Преступность - три.
- Перегибаешь. Вряд ли по преступности мы Западу фору давали.
- А ты правду знаешь? Или в колонии сидел?
- Все равно не такая была преступность, как сейчас! - отмахнулся от Мишки.
- А ты нищих на улицах видел? Нет! А они были, были! Гной прорвал на поверхность - тогда и заметили!
- Нет, не убедишь ты меня. Оглянись вокруг: бывшие и новые паханы все хапают и хапают, скоро мы на новых хозяев пахать будем, а они все - в наколках!
- Не утрируй! Такого не будет. А я тебя снова к прошлому верну. Помнишь, какие песни у нас во дворах горланили? Про блатных, про зону, про решетку. А как кто после отсидки выходил, на него смотрели словно на героя. Уже тогда и преступный мир, и вся его аура была в фаворе. А когда сказали, что свобода, они и поняли, что пришел их час. Деньги есть, организованность есть, что делить в стране - есть! А все остальные приоритеты, сам знаешь: космос просрали вместе с Байконуром, балерины на Запад убежали. Вместе с балерунами.
- И что теперь? Тупик?
Майгатов хотел найти успокоения, а Мишка лишь усилил его боль.
- В истории нет тупиков. После всякой революции, после всякого хаоса наступает реакция. Природа, как бы не терпит сверхсвободу людей, сама начинает все упорядочивать. Появляется идея, появляется новая структура, новая властная рука, жизнь налаживается.
- Ждать-то еще долго? - саркастически спросил Майгатов.
- Я не господь Бог, чтоб знать ответы на такие вопросы. Поживешь увидишь. Все равно и тогда недовольных жизнью будет полно. "Ни один проект, разработанный в недрах исторического процесса, не был когда-либо успешным".
- Сам придумал.
- Это - Бердяев. Я просто к тому, что не обольщайся, Юрочка. У царей не вышло, у Ленина не вышло, у Сталина, Хрущева, Брежнева не вышло. У Ельцина тоже не выйдет. Но и у всех, кто после него прийдет, тоже ничего не получится. "Задача любого правителя: вести народ от надежды к надежде, никогда к ним не приводя."
- Это - тоже Бердяев.
- Нет. Маккиавелли. В этой невозможности достичь задуманного и состоит смысл истории.
- По-моему, никакого смысла в ней нет.
А из зала, из телевизора лучшим голосом, появлявшимся когда-либо в мире на эстраде, пел о том, что шоу должно продолжаться, Фредди Меркьюри. Шоу, у которого, по словам Мишки, нет и никогда не может быть хорошего конца, но которое все равно должно продолжаться и продолжаться, потому что процесс всегда важнее результата, а любой итог - всего лишь кусочек другого движения, для которого он - не итог, а просто мелькнувшее мгновение.
- Юр, ты мне в одном деле поможешь? - неожиданно спросил он.
- Конечно.
- Понимаешь, я тут последние дни сидел на "точке" только до обеда. А после... понимаешь, я хотел найти того гада, что мне глаз выбил. Ну, помнишь, я про мордоворотов рассказывал. Я нашел того, что ногой... В общем, поможешь? - Нагнувшись и почти положив грудь на стол, спросил он, глядя своим единственным умоляющим глазом в оба Майгатовских. То в левый, то в правый. То в левый, то в правый.
- А что нужно сделать?
- Рожу ему начистить.
- Смеешься, что ли?
- Да он ниже тебя. А ты ж все-таки мастер спорта. Юр, ну помоги! Я не сплю по ночам от одной мысли, что этот гад не отомщенным ходит.
- А, может, лучше тех иностранцев побить, что тебя обманули? Они ведь тебя нищим сделали, а не тот мордоворот.
- Да где ж я их найду?! - вскочил он, грохнув тарелкой. - На Запад, что ли, ехать? А этот, с-сука! - и погрозил в черное окно кулаком.
- Я подумаю, - самым легким отгородился Майгатов.
Мишка радостно шлепнулся на стул, суетливо стал накладывать в тарелку Майгатова всего понемногу.
А в зале все пел и пел Меркьюри о том, что мы зачем-то приходим в этот мир и потом уходим из него, оставляя пустые места и так и не дав понять другим, зачем же мы жили и зачем же теперь предстоит жить им...
Глава четвертая
1
У него никогда не было записной книжки. Да и зачем ее иметь человеку, который все запоминает? Услышал один раз номер телефона - и уже из головы не вытравишь. Хоть потом еще сотню запоминай, он все равно останется на своем месте, на своей "страничке".
