Елена Арсеньева - На все четыре стороны
Мы с Малгожатой жили отдельно, хотя и по соседству. Думаю, она стеснялась передо мной своей неуемной страсти к мужским объятиям, а я ее ничуть не осуждала. Я вообще не страдала ханжеством. Только думала: пусть хоть все мужчины мира побывают ее любовниками, только бы среди них не было доктора Сокольского!
Покуда, насколько мне было известно, бог миловал.
— Береги ее и передай ей от меня привет, — сказала Малгожата. И тут я обратила внимание, что поверх платья и передника сестры милосердия на мою подругу был накинут кожушок (уже стояли холода).
— Далеко ли собралась?
— На станции стоят вагоны с английской помощью, — сказала сердито Малгожата. — В частности, с сапогами. Все на одну ногу, ты представляешь себе?! На левую! Целый вагон! И еще прислали свечи без фитилей. И вот я еду на станцию разбираться…
— Не затерялся ли где-то вагон правых сапог и отдельных фитилей для свеч? — невинно спросила я, и мы расхохотались.
Ничего смешного в сапогах на одну ногу не было, союзники вообще проводили по отношению к России гнусную политику, словно желали победы большевикам, но я шутила больше над попытками Малгожаты под любым предлогом улизнуть из госпиталя.
Наконец она уехала, а я пошла готовиться к операции, на которой меня просил быть Лев Михайлович. Разумеется, я не могла да и ни за что не хотела отказать!
* * *«Строго говоря, я вполне могла бы сюда и не ехать, — мрачно подумала Алена, в очередной раз вытаскивая острые каблучки босоножек из мягкого сырого дерна. — То есть вообще ехать не следовало. Я ведь зачем набивалась к мадам Вите? Чтобы узнать что-то о Габриэле! Но теперь я знаю, как его найти в Париже. Значит, я и впрямь тащусь сюда только ради милонги? Боже, да у меня уже ноги не идут, а я еще танцевать собралась! Ведь этот замок Эриво — историческая ценность, мало ли какие туристы пожелают его осмотреть, так почему здесь нет никакого общественного транспорта?!»
Промчавшийся мимо автомобиль недвусмысленно ответил — почему. Потому что все приезжают сюда только на своих машинах! И туристы, и посетители школы мадам Вите. Им и в голову не взбредет, что кто-то может потащиться пешком… Нет, во Франции множество любителей пешеходных туров, но они всяко не отправляются в эти туры в босоножках на полушпильке!
К тому же испортилась погода. Пока Алена ехала на пригородном поезде (назвать его электричкой как-то язык не поворачивался), синева небес сменилась серостью, в стекло со второй космической скоростью (поезд двигался именно так!) полетели капельки дождя, и Алена вспомнила, что забыла зонтик. Да нет, не в Париже забыла — дома, в Нижнем. Не сбегаешь… Можно было бы купить новый, да где? Даже во французских сверхскоростных и сверхкомфортабельных поездах не встретишь бродячего торговца зонтиками…
«Может, на станции? — понадеялась она. И тут же забыла обо всем на свете, увидев поперек дороги огромный, закрывший все небо корпус самолета. — Сейчас разобьемся!»
Обошлось. Поезд вильнул в сторону, и через мгновение аэропорт Шарль де Голль остался далеко позади.
Потом мимо потянулась сплошная стена леса — кудрявого, густого, но не слишком-то высокого французского леса, за ним — поля подсолнухов (Алена вспомнила, как она спросила у Сильви, когда проезжали мимо такого же поля в Туре, едят ли у них семечки подсолнухов, и та долго не могла взять в толк, чего от нее добивается гостья, а Марина и уже просвещенный в отношении русского менталитета и русского желудка Морис помирали со смеху, слушая их разговор), а потом в отдалении вдруг вырос огромный замок. Самый настоящий, рыцарский, королевский, невероятный! Алена ахнула и воскликнула:
— Шантильи!
Однако смуглая низенькая француженка, сидевшая рядом, учительским тоном сообщила, что Шантильи будет впереди, буквально через десять минут, но с железной дороги его не видно, а это Экуен — замок знаменитого коннетабля Франции Анн Монморанси.
Сочетание имени Анн со словом «коннетабль» Алену ничуть не удивило, потому что Анн здесь — и мужское, и женское имя, правда, теперь мужчин так не называют, имя устарело. Может, оно и хорошо, а то как бы их звали уменьшительно? Аник? А впрочем, и пуркуа бы не па?
К Шантильи прибыли и впрямь мигом, и тут Алена с облегчением обнаружила, что ей нет надобности бегать по крохотному вокзальчику в поисках зонтика, потому что дождь кончился. Около станции она увидела остановку автобуса, идущего в Люзарш, и доехала туда, однако дальше везение кончилось: указатели к аббатству Эриво имелись, однако три километра до него предстояло преодолеть пешком. Никаких такси в тихой, безлюдной деревушке, чем-то напомнившей Алене Мулен, где она отдыхала (и разбиралась со своими киллерами) прошлым летом, не имелось. Кому надо, топайте ножками, господа!
Три километра, конечно, ерунда для Алены, которая в том же Мулене каждое утро отмахивала и не такие расстояния по прекрасной Бургундии, однако отмахивала-то она их в кроссовках и шортах, а не в юбке, при каждом порыве ветра норовившей взвиться выше головы, и не в босоножках, острые каблуки которых проваливались в мягкий сырой дерн или скользили на влажном гравии дороги. Мимо, конечно, иногда проносились автомобили, но никто не делал попыток остановиться, а Алена как-то стеснялась проголосовать.
«Буду наслаждаться природой!» — дала она себе установку и выполняла ее изо всех сил, благо наслаждаться было-таки чем, однако устала при этом больше, чем хотелось. Но усталость как рукой сняло, когда за поворотом леса вдруг открылся шато Эриво.
Он и правда был небольшой — всего лишь трехэтажный серый дом каких-то метров сто в длину. Обычные длинные неширокие окна с белыми решетчатыми ставнями, крыша с флюгерами, высокое крыльцо с балюстрадой, сбоку озеро, с другой стороны бассейн с фонтаном, вокруг дубовая роща, а перед ней огромный зеленый газон, который украшало одно-единственное строение — какое-то подобие античного грота.
Всего-навсего. Но это была красота — красота безусловная, изысканная, рафинированная, незамутненная, высшей пробы. Ветер истории шумел-пошумливал в кронах столетних — а может, и трехсотлетних! — дубов, и мелкие зеленые желуди сыпались на мелкий серый гравий с тихим таинственным стуком.
От всего от этого хотелось взяться за сердце и замереть, смаргивая с ресниц слезы восторга. Алена так и сделала. Правда, восторгу предавалась не столь уж долго — слишком замерзли промокшие ноги, да и не только желуди сыпались с дубов, а также капли недавнего дождя. Ну а слезы могли размазать тушь на ресницах…
Она с тихим вздохом тронулась с места и подошла к легким, ажурным воротам. Чистая символика! Однако по периметру столь же субтильной, изящной оградки там и сям вспыхивали чуть приметные синенькие огоньки. Иллюминация, что ли? Или, что вернее всего, оградка под легким током? Дотронешься первый раз — чуть-чуть пощекочет, станешь упорствовать — ударит сильнее, ну а не поймешь намека — шибанет так, что не скоро вспомнишь, зачем сюда пришел и что тут делаешь. Модная новация, но французы вообще большие мастера таких новаций. Не далее как в июле месяце, отдыхая (с позволения сказать!) в уже упоминавшемся пансионате «Юбилейный» на Нижегородчине, Алена избегла многих неприятностей именно благодаря тому, что у нее имелась французская охранная система «Gardien», то есть «Сторож»…
На приличном расстоянии от ограды припаркованы десятка полтора автомобилей. Если на них приехали ученики мадам Вите, то народ они явно не бедный: исключительно дорогие, шикарные модели были тут, и даже «Порш»!
Н-да… А она-то, как Золушка.., нет, еще хуже, чем Золушка, потому что у той была какая-никакая, а карета, пусть даже из тыквы…
Ладно, если кто-то спросит, почему она пришла пешком, можно наврать, что машина сломалась и Алена вызвала автосервис, чтобы ее «Пежо» (а почему не «Мерседес», если на то пошло?!) отбуксировали в Париж.
Всякое бывает, ну честное слово — бывает всякое!
А вот и обещанный домофон. Наша любительница аргентинского танго нажала на циферку «два», и знакомый мальчишеско-юношеский голос почти сразу отозвался:
— Добрый день. Вы на урок к мадам Вите?
— Да, — отозвалась Алена. — Добрый день. Я звонила во вторник…
— Я помню ваш голос! — весело сказал мальчик. — А сейчас я смотрю на вас в окно. Если вы посмотрите вверх, то увидите меня в окне второго этажа.
Алена послушно подняла голову и увидела в высоком стрельчатом окне, украшавшем торец здания, рыжеволосого юношу лет шестнадцати, который держал в руке телефонную трубку.
— Прошу вас, мадемуазель! — весело воскликнул он, и замок щелкнул, после чего калиточка отворилась сама собой, пропуская Алену.
Ноги у нее просто-таки подкашивались, пока она шла к высокому крыльцу: то ли от несусветного пиетета перед историческим местом, то ли оттого, что двор был усыпан не слишком-то удобным желтым гравием. Если чем-то подобным он был усыпан в то время, когда здесь ходила мадам де Сталь, ей можно только посочувствовать: туфельки-то тогда в моде были шелковые! А впрочем, не исключено, что Бенджамен Констан носил даму своего сердца на руках, чтобы ножки ее не испытывали никаких неудобств.
