Инна Бачинская - Убийца манекенов
– Ясно!
– Работу подписывать?
– На ваше усмотрение. Мне важны не имена, а идеи. Хотя и автор тоже, любопытства ради. Но не настаиваю. Кстати, вспомнил! Нас пригласили в музей манекенов. Есть желающие?
– Есть!
– Значит, пойдем. Еще вопросы? Нет? Ежели нет, то вы свободны. Идите и не грешите!
– Аминь! – брякнул какой-то остряк.
На том и расстались. Федор Алексеев ушел, а студенты все шумели и не желали расходиться. Обсуждали убийцу манекенов, а заодно и Алексеева. Леша Лаптев вспомнил дело доктора, наделавшее в свое время много шума, и горячо убеждал всех, что если бы не Федор… «Философ – сыскарь, каких поискать, – кричал в азарте Леша. – И если он дал задание написать про убийцу манекенов, значит, он на тропе! У него не только голова варит! У него черный пояс в карате! Как он молотил Кристину… это мужик такой, Кристина, а потом сказал, что доставал велосипед с антресолей. Нет, Федя – классный мэн! Пруха, что он работает у нас!»
Глава 23
Философско-криминальные ночные бдения
Федор снова не спал ночь. Не мог заставить себя оторваться от студенческого «криминального чтива». Читал и пил кофе, чашку за чашкой. Фантазия зашкаливает, но в рамках. Некоторая стереотипность, в силу принадлежности к одной возрастной социальной группе, примерно одинакового жизненного опыта, взглядов и воззрений. Но есть и очень оригинальные работы, выпадающие из общего ряда. Прочитав почти все, он задумался. В голове его выстраивалась определенная личность – социоробот убийцы манекенов. И мотив. Вернее, ряд мотивов, и каждый с большей или меньшей долей вероятности можно было принять за основу. Каждый из них имел право на существование. Мотивов определилось пять или шесть. И номером первым шла месть. «За» высказалось наибольшее число респондентов.
Месть. Скорее всего, женщине. Потому что манекен женский. Комплекс неприятия, в силу закрепившегося негативного опыта. Любой женщины. Любовницы – за то, что изменила или бросила; школьной учительницы математики за придирки; продавщицы – за то, что нахамила. Возможно, хозяина магазина за увольнение или негодный товар; и так далее. Даже мэра – за то, что не чистит улиц. В знак протеста. Последнее не лезет ни в какие ворота. Юморят ребятишки. Насмотрелись детективов…
Второе место – за психическими отклонениями. Убийца манекенов – психопат. Причем педиофобию отмели почти все, так как никто не поверил, что кукол можно бояться. Чушь собачья. Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Точка. Термин явно устарел. А кроме того, если бы вешатель вытащил тех, что танцевали, то еще куда ни шло, они больше похожи на людей и двигаются, но неподвижные манекены! Просто псих, и все. Возраст – до тридцати. Начал недавно. Манекен из «Арлекино» – первая жертва. Что-то его подтолкнуло. Возможно, неудачный сексуальный опыт. Даже скорее всего. Переплетается с версией «месть».
Неудачный сексуальный опыт и в результате – манекены? Интересная мысль. Федор задумался. Педиофобия… Он потянулся за мобильником. Савелий уже спал.
– Спишь? – удивился Алексеев и попенял: – Смотри, Савелий, жизнь проспишь. У меня к тебе вопрос. Ты у нас человек читающий по должности, ты все знаешь. Как ты относишься к педиофобии?
– Который час? – невпопад ответил Зотов. Голос у него был хриплый. – Три? Ты что, не спишь?
– Я работаю. Нам, философам, не до сна, столько глобальных проблем накопилось. И лучше всего работается ночью. Так что ты об этом думаешь?
– О чем? – Было слышно, как Зотов зевнул – протяжно, с подвывом.
– Соберись, Савелий, и ответь на вопрос.
– Какой вопрос?
– Я спросил, как ты относишься к педиофобии.
– К чему? К педиофобии? А что такое педиофобия?
– Неужели не знаешь?
– Подожди… Что-то о страхах… где-то попадалось. Боязнь… фигур?
– Ну… почти. Боязнь кукол. В широком смысле.
– Кукол? Неужели… кто-то боится кукол?
– Боятся всего, Савелий, – зеркал, еды, замкнутых пространств, сна, принятия решений и так далее. Всего не перечесть. Человек – животное с выдумкой. А куклы… это особая статья. Их с человеком связывают весьма сложные отношения. Вот, например, еще тысячи лет назад продвинутые жрецы Древней Греции любили использовать для своих сеансов всякую машинерию, в результате боги в храмах двигали головой, руками и ногами, что создавало атмосферу страха и чародейства. Перепуганный народ валом валил в храмы и рыдал от ужаса. И платил, платил…
А известный тебе Дедал, папаша Икара с крыльями, был замечательным механиком и любил строить статуи с механизмом внутри. Его знаменитая Венера била все современные художественные каноны. Она оказалась обнажена, что было непривычно, потому что священные фигуры, Савелий, в те времена изображали исключительно одетыми, в хламидах, и удивительно хороша собой. Кроме того, у нее двигались руки и ноги. Толпы ломились взглянуть на это чудо, ахнуть и замереть от священного ужаса. Говорят, люди сходили с ума от одного ее вида.
Вообще, должен заметить, этот раздел истории Древнего мира незаслуженно ускользает от внимания широкой общественности. А историков интересует больше политика, чем куклы. Тут нужна любовь, как у Манохина с манекенами. Известно ли тебе, Савелий, что у механиков Родоса и Крита, например, была дурная слава – считалось, что их механические куклы живут поддельной жизнью… и способны на все. Существовал даже такой термин – дедалическая жизнь.
Они были везде, эти механические куклы, и в Малой Азии, и в Древней Индии, и в Вавилоне… Везде! И все их боялись. Ловкие люди использовали их даже в политике – однажды на празднестве в Риме… если мне не изменяет память, это имело место быть в середине шестого века, во время торжественного шествия статуи богов отвернули головы от публики. Народ был потрясен, перепуган, тут же начались уличные беспорядки, призывы к свержению власти и так далее. Так что не все просто, Савелий. Этот страх возник не на пустом месте и имеет тысячелетнюю историю. И умные люди знали, как этим пользоваться. Да возьми даже все эти фильмы-страшилки про кукол-убийц, кукол-садистов и так далее…
– И ты позвонил мне в три ночи… чтобы все это рассказать?
– Неужели тебе не интересно?
– Интересно, конечно, но… а почему вдруг куклы? Откуда такой интерес в три ночи?
– Дались тебе эти три ночи… А знаешь ли ты, Савелий, что куклы для любви были известны еще в семнадцатом веке, французы называли их ля дам де вояж? Дама для путешествий. А в начале двадцатого века в Германии наладили их массовое производство. А в девяносто шестом, сравнительно недавно, появились первые силиконовые девушки-куклы. Представляешь, Савелий? Они называются фемботы. Ты бы смог полюбить такого… фембота? Вернее, такую?
– О чем ты говоришь? Какие фем… куклы… при чем тут куклы? В чем дело, Федя? Почему они называются фемботы? Что за слово такое? – недоумевал вырванный из сна Савелий.
– Фемина-робот, роботесса. В отличие от андроида – робота-мужчины. Знаешь, они даже разговаривают… и вообще!
– Господи, Федор! Какие роботы?
– Да это так, к слову. Как по-твоему, Савелий, манекенов можно отнести к куклам?
– Манекенов?! – поразился Савелий и замолчал.
– Да!
– Ты думаешь… этот с манекенами… он их боится и потому вешает?
– Не исключаю, Савелий. Как тебе такая версия?
– А Коля знает?
– Пока нет, я начал с тебя. Думаешь, стоит ему позвонить?
– Сейчас? Я бы не стал. Подожди до утра.
– Ты прав, как всегда. Ну так что же ты думаешь?
– Не знаю, Федя. Как-то это… слишком экзотично. Почему именно манекены? Он мог разбить статуи в парке, накупить кукол и сломать… Непонятно как-то. Я бы еще согласился с твоей версией, если бы он вытащил танцующих кукол из первого магазина… но он их оставил, а взял почему-то манекен. Не знаю…
– А зачем он вообще это делает, как по-твоему?
– Да мы же обсуждали… Я думаю, хулиганит. Или… – Савелий замялся.
– Что?
– Или дело не в манекенах.
– Не в манекенах? Интересная мысль. А в чем?
– Не знаю. Это протест… Понимаешь, Федя, у него что-то случилось, и он…
– Слетел с нарезки?
– Ну… вроде того.
– А манекены тут каким боком? Они при чем?
– Ну… при чем-то.
– Понятно. Слушай, Савелий, поставь себя на его место… С какого перепугу ты стал бы вешать манекены?
Зотов молчал.
– Савелий, ты спишь?
– Нет, я думаю.
– И что?
– Понимаешь, Федя, манекены – это не главное… как бы тебе объяснить… Это орудие! Подручное средство, что ли…
– А что главное?
– Что-то другое. Не знаю.
– Понятно. Глубокая мысль. Спасибо тебе, Савелий. Да, еще вопрос. Как ты его видишь? Сколько ему лет, по-твоему?
– Ну… не знаю. Не старый еще.
– Почему ты так думаешь?
– Ну… необычное решение, максимализм какой-то…
– Да уж, необычное, – проворчал Федор. – Ты хочешь сказать, что удовольствие от процесса повешения манекена несоизмеримо с возможным наказанием, если его поймают? То есть ты хочешь сказать, что это бессмысленно и нет выгоды?
