Патриция Вентворт - Дело закрыто
Однако крохотные бледные глазки мисс Силвер смотрели вовсе не на него. Они смотрели на Хилари.
— Мисс Силвер, почему вы так говорите?
— Но ведь я права, не так ли? Что еще может заставить ее отказываться отвечать на вопросы и помогать тем самым расследованию? Она боится, что выяснится нечто — нечто пагубное — нечто, что она знает и что, мисс Хилари, вы, по-моему, знаете тоже.
Генри ошеломленно повернулся к Хилари — как раз вовремя, чтобы увидеть, как она краснеет до самых корней своих коротких каштановых кудряшек. Ее глаза наполнились слезами, и она растерянно спросила:
— Но как вы узнали?
Мисс Силвер посмотрела на папку и с некоторым упреком кашлянула.
— Невелика заслуга увидеть то, что находится прямо под носом. Так вы расскажете, чего боится миссис Грей?
— Но я не могу!
Мисс Силвер взглянула на нее как-то по особенному. Так могла смотреть добрая тетушка — например, тетя Эмелин, — собираясь подарить на Рождество пять фунтов. Очень ласково и не менее строго она сообщила:
— Знаете, я большая поклонница лорда Теннисона. Mot juste [12] — как часто оно встречается в его творчестве! «Верь мне во всем или не верь мне вовсе». Мне часто приходится цитировать это своим клиентам. Необходима абсолютная откровенность.
Хилари посмотрела на Генри, и тот кивнул. Он с трудом себе представлял, каким образом Хилари удалось бы навредить Джеффри Грею в нынешнем его положении. В любом случае повесить его уже не могли, и потом, Генри всецело полагался на благоразумие этой маленькой и респектабельной старой девы.
Хилари уткнулась щекой в ладонь и начала рассказывать мисс Силвер о своей встрече с миссис Эшли.
— Она работала в Солвей-Лодж приходящей прислугой, и никто даже и не подумал вызывать ее в суд, потому что в тот день она, как всегда, ушла ровно в шесть, а полиции заявила, что ничего не знает.
Генри дернул ее за рукав.
— Это еще что такое?
— Прости, Генри, я тебе этого не рассказывала. Я не могла.
— Продолжайте, — сказала мисс Силвер.
И Хилари продолжила, останавливаясь, только чтобы глотнуть воздуха:
— Я съездила к ней. Жалкое, забитое существо. Она все плакала и повторяла, что обещала Марион молчать. — (На этом месте Генри начал мучительно раскаиваться в своем кивке и покрепче сжал руку Хилари.) — Но я ее все-таки заставила говорить. Она действительно ушла в шесть. Но она вернулась! Она выронила в кабинете письмо и хотела его забрать. Она собиралась пробраться туда через окно в сад, но, подойдя ближе, услышала громкие голоса. Кто-то ссорился в кабинете, а потом мистер Эвертон воскликнул: «Мой родной племянник!», и раздался выстрел. Она сразу убежала и опомнилась уже только дома.
— Ясно, — сказала мисс Силвер. — Все ясно. И сколько же тогда было времени?
Хилари перевела дыхание.
— Вот в этом-то весь и ужас! Для Джефа, я имею в виду. Идя к дому по Окли-роуд, она слышала, как часы на церкви пробили восемь. Я даже обрадовалась сначала, когда она это сказала, потому что от Окли-роуд до Солвей-Лодж идти ей было от силы минут десять. Джеф добирался за пять, и я даже не представляю, как нужно ползти, чтобы это отняло больше семи или восьми минут, ну да уж ладно — дадим миссис Эшли десять. А если она слышала выстрел в восемь десять, это полностью оправдывало Джефа, потому что он мог оказаться там никак не раньше четверти девятого, и я уже думала, что все в порядке! — Голос Хилари совершенно недвусмысленно говорил о том, что в действительности все обстояло ровным счетом наоборот.
— И что же оказалось не в порядке? — тут же спросил Генри, а мисс Силвер устремила на нее вопрошающий взгляд.
— А то, что она добавила, и держалась этого до последнего, что проклятые часы ошибались минут на десять, и на самом деле была уже чуть не половина девятого, когда она добралась до дома.
— Она сказала, что часы отстают? — спросила мисс Силвер.
— Да. И что все в доме об этом знали.
— Часы, — промолвила мисс Силвер, — исключительно ненадежный свидетель. Вы уверены, что она говорила именно об отстающих часах?
— Да я уж сколько раз ее спрашивала, — несчастным голосом ответила Хилари. — А она сказала, что даже жаловалась на эти часы миссис Мерсер. Мол, вечно они портили ей кровь, когда она утром шла на работу.
— Почему? — отрывисто спросила мисс Силвер.
— Потому что из-за них ей вечно казалось, будто она опаздывает. — Глаза Хилари округлились. — Ой!
— Но тогда, значит, они спешили, — сказал Генри. Он сжал руку Хилари и потряс. — Эй, Хилари, проснись! Думай головой, она для этого и предназначена. Чтобы твоей миссис Эшли казалось, будто она опаздывает, часы должны были спешить, а не отставать!
Глаза Хилари стали совсем круглыми.
— Вот черт! — проговорила она сдавленным шепотом.
— Именно, — добавила мисс Силвер.
— Ну как можно быть такой идиоткой? — закончил Генри Каннингхэм.
— Вот черт! — повторила Хилари. — Она ведь сказала мне это точно так, как я передала сейчас вам. И я пропустила это мимо ушей. Наверное, она говорила это и Марион, и та не поняла тоже и даже попросила ее молчать об этом. А ведь это могло бы спасти Джефа. О мисс Силвер, это его спасет!
Мисс Силвер кашлянула.
— Не стоит особенно на это рассчитывать. Подобные факты нуждаются в самой тщательной проверке, а прошло как-никак пятнадцать месяцев. Однако, если удастся доказать, что в июле прошлого года церковные часы спешили на десять минут, это будет означать, что выстрел, убивший мистера Эвертона, прозвучал совсем близко к восьми часам вечера.
— О мисс Силвер!
Мисс Силвер кивнула.
— Теперь что касается восклицания, которое слышала миссис Эшли. — Мисс Силвер деловито кашлянула. — Здесь, разумеется, может быть несколько толкований. Слова Джеймса Эвертона «Мой родной племянник!» миссис Эшли, равно как и миссис Грей, истолковала, очевидно, как обращение к его племяннику Джеффри Грею. Вы, кажется, придерживаетесь того же мнения. На самом деле это далеко не столь очевидно. Он действительно мог обращаться к мистеру Джеффри Грею, но восклицание само по себе отнюдь не доказывает, что он это делал. Например, оно могло служить ответом на какое-нибудь обвинение или клевету в адрес мистера Грея и означать категорическое нежелание в это верить. Далее, у мистера Эвертона три племянника, и восклицание могло вообще не иметь никакого отношения к Джеффри Грею.
— Но самое главное — время! — воскликнула Хилари. — Если только нам удастся доказать, что часы спешили! О мисс Силвер, мы обязаны доказать это! Потому что если Джеймса убили в восемь, это сделан уж точно не Джеф.
Глава 27
Мисс Силвер извлекла свою ярко-голубую тетрадь и, записав в нее адрес миссис Эшли, приписала: «Церковные часы, Окли-роуд» и чуть ниже: «Племянник». После этого она снова вернулась к папке с материалами дела.
— Существует целый ряд пунктов, по которым мне хотелось бы получить дополнительную информацию. Капитан Каннингхэм, вы знакомы с кем-либо из других двух племянников мистера Эвертона?
— Вчера впервые в жизни видел Берти Эвертона.
— Случайная встреча?
— Нет, он заходил в мой магазин. Я, кажется, говорил, что получил в наследство антикварную лавку. Он зашел туда и интересовался фарфором.
Глаза Хилари засверкали.
— Генри, он заходил, чтобы рассказать тебе о сумасшествии миссис Мерсер, и ты это прекрасно знаешь!
— Нет, не знаю, — упрямо возразил Генри. — В первую очередь он говорил о фарфоре.
— А потом сказал, что миссис Мерсер сумасшедшая, — для чего, собственно, и приходил. И точно за тем же мистер Мерсер таскался за мной по всему Путни, повторяя на разные лады, что у его жены беда с головой, и чуть не доведя меня этим до нервного срыва. И если ты готов поверить, что все это лишь по чистой случайности случилось на следующий же день после того, как я встретила в поезде миссис Мерсер, то я — нет!
Мисс Силвер кашлянула.
— А не могли бы вы рассказать мне всю эту историю с самого начала? Я уже слышала ее в изложении капитана Каннингхэма. Хотелось бы теперь услышать ее от вас.
И Хилари рассказала все от начала и до конца. О том, как встретилась с миссис Мерсер в поезде, и о том, что случилось после. И поскольку рассказ доставлял ей искреннее удовольствие, то и удался на славу. Его главные действующие лица прошли перед глазами мисс Силвер как живые, и, когда Хилари закончила, сказав: «Вот!», она целых две минуты писала что-то в своей тетради.
— А теперь, — сказала она, отрываясь от тетради и поворачиваясь к Генри, — теперь, капитан Каннингхэм, я хотела бы услышать, что вы думаете о Берти Эвертоне.
Генри выглядел озадаченным.
— Ну, я много чего о нем слышал В связи с разбирательством, я хочу сказать. Если бы не это, мне и в голову не пришло бы вообще о нем что-то думать. Не перевариваю таких людей: очень уж он весь манерный и утонченный.
