Анна Данилова - Шестой грех. Меня зовут Джейн (сборник)
Но я ничего не сказал Людмиле. Я не мог! Ведь я же якобы отсыпался в гостиничном номере Антальи, пил местное красное вино и плавал в бассейне, рассматривал сувениры в местных лавках и глазел на отдыхающих, на соривших деньгами русских домохозяек…
Что я предпринял? Понятное дело, я отправился следом за своей женой и ее любовником. Дверь они, конечно же, за собой не заперли. И я догадываюсь почему. Чтобы можно было в любой момент убежать. Или же им просто было не до того…
Я спокойно вошел в дом, и первое, что я почувствовал, — это запахи. Запахи свежеприготовленной еды. Особенно чеснока.
Я приблизился к двери и прислушался к доносящимся из комнаты голосам. Поначалу там было довольно тихо. Людмила лишь изредка смеялась, но, знаете, так, как-то нервно… Слышался звон посуды, доносилось звяканье вилок о тарелки. Кажется, Людмила произнесла какой-то тост. Я сразу обратил внимание на тон этого мерзавца. Он был капризным, недовольным, он словно насмехался над моей женой, понимаете, над моей женой! Я прижался ухом к двери. Если бы кто-нибудь из любовников (какое же это отвратительное, скользкое слово!) случайно открыл ее, то я упал бы прямо на пол, им под ноги. Какое это было бы зрелище! Цирк, да и только! Вот бы мы все похохотали…
Я слушал. Я весь просто обратился в слух. И когда до меня начало доходить, что говорит этот тренер, я почувствовал, как наливаюсь злобой, ненавистью, самыми отвратительными чувствами, какие только могут жить в душе у человека! И все это произошло после того, как моя сентиментальная, жаждущая любви жена намекнула этому прощелыге, что ей хочется, чтобы ей дарили цветы. Чтобы он ей подарил хотя бы один цветочек. В знак своей любви.
Если бы вы, психолог, психиатр, только услышали, что он обрушил в ответ на голову моей бедной Люси… Вы бы сразу поставили этому подонку диагноз. Ему от нее, оказывается, нужны были только деньги! Он продавал себя моей душеньке, а она ничего не поняла! Не поняла!!! Пожалуйста, дайте мне воды…
Он наговорил ей так много гадостей, он так оскорблял ее, унижал, что она не выдержала. Она буквально отключилась, я это понял, потому что как раз в эту минуту я распахнул дверь. Я хотел, чтобы она увидела меня, обомлела бы, но и обрадовалась тому, что пришел ее спаситель, понимаете? Но она лежала, спрятав лицо в подушку, как мертвая. Этот гаденыш повернулся на звук открывающейся двери, увидел меня, но сказать ничего не успел… Я увидел его округлившиеся глаза, в которых вдруг промелькнуло выражение смертельного страха. Вот, говорят, убийцы не помнят, как все произошло. Дудки! Я все отлично помню! Я схватил бронзовую статую, которая словно специально там стояла, чтобы я сделал… это. И я шарахнул этого гада по голове! Со всего размаху! И ушел, бормоча себе под нос проклятия. Вернулся домой, выпил водки и лег спать. И последней моей мыслью было: хорошо, что камеры видеонаблюдения Люда залепила жевательной резинкой! Как вы думаете, мне надо во всем сознаться самому или подождать, пока они найдут меня?»
26
— Ну что ты ходишь туда-сюда? Действуешь мне на нервы! Сядь и успокойся. Аня!
Аннета резко развернулась на каблуках и плюхнулась в кресло. Ольга, сидевшая напротив сестры, закончила пересчитывать деньги, сложила их в аккуратную стопку, перетянула резинкой и положила на столик. Взяла чашку с остывшим кофе и сделала пару глотков.
— Это ты говорила, что она — полная дура, мол, ее можно раскрутить на бабки, она жалостливая… Вот, смотри, это мои последние деньги! Я просила ее взять меня на работу — она мне отказала. Причем с каменным лицом. Словно видела меня в первый раз! Я столько сделала для ее тетки, как служанка была при ней! Ужас! Таисия твоя — расчетливая черствая особа. Ты посмотри, какую она интригу закрутила! Спровоцировала Завалистую на роман с этим тренером, предоставила ей свой дом для свиданий, потом позвонила ее мужу, тот примчался из Турции и, застав сладкую парочку, прибил любовника своей жены. Все! Конец мелодраме! Гоша в тюрьме — дурак, сам сдался милиции; Людка переехала в свою московскую квартиру, продала их дом Тайке, а та поселила туда свою тетку! Блестящий шахматный ход!
— Нет, кто бы мог подумать, что так все повернется? — Аннета снова вскочила с кресла и принялась расхаживать по комнате. — Это ведь я ее сделала, я! Я научила ее хорошим манерам, научила ее прилично одеваться, вести себя в обществе! Это я привела ее на концерт этого Аллена Рея! А как она разыграла меня и Нестора… Музыка ей, видите ли, классическая понравилась! Да она Моцарта от Пахмутовой отличить не может! Влюбилась в этого пианиста, привезла его сюда, охмурила… Вот что делают деньги!
— Да не охмурила она его, а купила, неужели не понятно?
— Ты думаешь, они поженятся?
— Кто знает? Во всяком случае, живут они вместе, в обществе тоже появляются вдвоем… У нее уже живот на нос лезет, а она никак не успокоится, колесит с ним по Европе, тоже гастролирует!
— Она в своих интервью и не скрывает, что это ребенок Нестора! Кто бы мог подумать, что она была беременна!
— Я говорила тебе, чтобы ты больше не покупала эти журналы? Увидела ее на обложке — проходи мимо, не задерживайся!
— Но как она выглядит, Оля! Даже с животом! Просто фотомодель! А какие интервью она дает! И откуда что берется?!
— Да она и с Павловым не промахнулась! Они на пару такую деятельность развили… Вот, к примеру, что тут пишут: «Госпожа Борова в одном из своих последних интервью заметила, что на сегодняшний день выгодно вкладывать деньги в виноделие: «Мы купили несколько больших виноградников в долине Роны, и Шампани. Ведем переговоры о покупке виноградников в Провансе»…
Аннета схватила сигарету и нервно закурила.
— Mima, vous savez? Allen a l’intention d’être Taisia marié. (Мима, ты знаешь?.. Аллен собирается жениться на Таисии.)
— Charlotte? Oui, je sais. (Шарлотта? Да, я знаю.)
— Comme vous pensez, il sera heureux? (Как ты думаешь, он будет счастлив?)
— Au noeud Cаp Ferrat il ne peut pas être été malheureux… (Жить на Кап-Ферра и быть несчастным невозможно…)
Меня зовут Джейн
1
2009 г., Татищево
Мне снилось, что я еду в поезде и мое сердце стучит в одном ритме с ударами металлических колес о стыки рельсов. Тук-тук, тук-тук… И казалось, что поезд огромный, неестественно огромный, до небес, и что крыша вагона со скрежетом царапает края заледеневших облаков. Потом кто-то подошел ко мне, спящей, и принялся колотить по моей голове металлической палкой: тук-тук, тук-тук. И кровь моя густыми и тяжелыми каплями закапала на железный пол вагона: тук-тук. Потом моя голова затрещала и принялась раскалываться, как гигантское чугунное яйцо, и куски ее отваливались и падали вниз, на промерзшую землю: тук-тук. И боль была просто невыносимой. И позвоночник тоже начал рассыпаться, и косточки с сухим и почему-то тоже металлическим звуком посыпались на пол вагона: тук-тук. А потом мне стало трудно дышать, и проводница, склонившись ко мне, спросила меня:
— С вами все в порядке?
Я открыла глаза. Сначала ничего не разобрала, так было темно и словно все расплывалось перед глазами. Но потом я различила узкое женское лицо, ощутила теплое лимонное дыхание женщины, сладковатый запах лака для волос и снова услышала:
— Вы так стонали во сне… Вы в порядке?
— Да, спасибо, — я едва разлепила спекшиеся губы.
— Сейчас заглядывала проводница, сказала, что через полчаса ваша станция.
— Да? — Тут я почувствовала, что моя голова кружится. Я никак не могла понять, почему в поезде, во-первых, есть проводник, во-вторых, с какой стати ему напоминать мне, что моя станция d’Abernon через полчаса, и вообще, почему я не сижу, а лежу. Не могу припомнить, чтобы поезда юго-восточного направления предоставляли спальные вагоны. Все это означало лишь одно — я все еще сплю, и эта милая женщина, недавно грызшая лимонную корку, мне тоже снится. И что, скорее всего, я прикорнула на своем любимом диване, под пледом, напитавшимся запахом лимона в шкафу, в который я не так давно положила саше с лимонными корками. Лимонные корки… При чем здесь они, не понимаю.
Мне надо было подняться, но сделать это я почему-то не могла. Все болело и ныло. Возможно, у меня была температура. Я сделала несколько попыток, но смогла лишь поднять голову. Остальное тело словно окаменело и не слушалось. Видимо, сон продолжался, и я никак не могла проснуться.
— Девушка, поднимайтесь уже, а то проспите! — Я снова услышала этот участливый голос.
— Я не могу, — я приняла условия этого странного сна. — У меня не получается.
— Вы на каком языке говорите?
— Как на каком… — смутилась я. — На своем, родном. А что? По-моему, мы отлично понимаем друг друга…
Вспыхнул свет. Я увидела над собой взлохмаченную голову. Сонное лицо, полные недоумения глаза.
