Неле Нойхаус - Злой волк
– Пожалуйста, следи за ней как следует, – сказала она почти шепотом.
– Я всегда хорошо за ней следил.
– Когда ты был здесь. – В ее голосе прозвучала нотка горечи, которую ей не удалось скрыть. Слишком долго этот упрек сидел в ней. Флориан и его родители безмерно баловали Луизу, так что она была единственной, кто устанавливал для ребенка определенные рамки и правила. Поэтому она, естественно, не пользовалась абсолютной любовью Луизы. – Ты всегда был лишь только «воскресным папой». Повседневный стресс ты взвалил на меня, зато в выходные дни ты осыпаешь ее всем тем, чего я из педагогических соображений ей не позволяю. По-моему, так нечестно.
Наконец он посмотрел на нее, но ничего не сказал.
– Куда ты едешь с ней?
Она имела право спросить об этом, это она знала от женщины из Ведомства по делам молодежи и от адвоката по семейному праву, с которыми на прошлой неделе много говорила по телефону. Чтобы одному из родителей отказать в праве общения с ребенком, должны быть серьезные причины, как, например, злоупотребление алкоголем или наркотиками. Сотрудница Ведомства по делам молодежи объяснила ей, что детям младшего возраста часто не разрешается ночевать вне дома, но окончательное решение принимает она самостоятельно.
Эмма довольно долго размышляла, следует ли ей настаивать на том, чтобы Флориан привез Луизу вечером домой, но потом она отказалась от этой затеи. Луиза уже несколько дней радовалась предстоящим выходным, которые она проведет с отцом, и Эмма не хотела, чтобы ее дочь стала жертвой эгоистических игр ее родителей за власть над ребенком.
– У меня квартира в Зоссенхайме, – сказал Флориан холодно. – Съемная квартира в полуподвале. Правда, всего две комнаты, кухня и ванная, но этого достаточно.
– А где Луиза будет спать? Ты хочешь взять для нее дорожную кровать?
– Она будет спать со мной. – Он поставил ребенка на пол и взял приготовленную Эммой сумку. – Она ведь и раньше делала это постоянно, когда я был здесь.
Это было правдой. Каждую ночь Луиза приходила к ним в спальню, и Флориан всегда оставлял ее спать с ними, хотя Эмма возражала против этого и говорила, что ребенок должен привыкать к своей постели. Утром, когда она вставала, они еще нежились в постели, хихикали и возились. Именно так они будут спать сегодняшней и завтрашней ночью, с одним лишь отличием: ее самой с ними не будет. И совершенно неожиданно у нее в голове всплыло слово, ужасное, омерзительное слово, которое упомянула сотрудница Ведомства по делам молодежи, когда она перечисляла причины, по которым одному из родителей может быть отказано в праве общения с ребенком.
– Ты подумал о том, какое впечатление это может произвести? – спросила Эмма. – Взрослый мужчина и маленькая девочка одни в квартире? В одной постели?
Она заметила, как заходили челюстные мышцы Флориана. Его взгляд застыл. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
– Ты больна, – сказал он с презрением.
Внизу открылась дверь.
– Флориан! – раздался в прихожей голос свекрови.
Луиза взяла отца за руку.
– Я должна еще попрощаться с бабушкой и дедушкой! – Она потащила Флориана к двери.
Эмма присела на корточки и погладила дочь по щеке, но та уже не обращала на нее никакого внимания.
– Желаю тебе приятно провести время, – пожелала ей Эмма.
Эмма больше не могла сдерживать слезы. Она оставила мужа и дочь и ушла в кухню. Но она не могла удержаться, чтобы не посмотреть, как они уезжают. Из окна в кухне она наблюдала, как Флориан посадил Луизу в детское кресло на заднем сиденье автомобиля и пристегнул ремень. Его отец стоял на ступенях перед входной дверью, а свекровь дошла с ними до машины и с улыбкой подала сыну сумку с вещами Луизы. Интересно, что он им рассказал? Наверняка что-то сочинил.
Потом Флориан сел в машину и, дав задний ход, выехал со двора. Через пелену слез Эмма видела, как ее свекор и свекровь помахали вслед отъезжающей машине. Она зажала рукой рот и начала рыдать.
«Я потеряла мужа, – подумала она. – А теперь я теряю еще своего ребенка».
Кристиан Крёгер и его команда уже ждали перед домом, когда на Роткельхенвег приехали Пия и Боденштайн.
– А что вы здесь делаете? – спросил Крёгер удивленно. – Разве она умерла?
– А кого же ты ждал? – спросил, в свою очередь, Боденштайн.
– Ну, кого-нибудь из 13-го, – ответил он.
Коллеги из отдела К13 занимались преступлениями на сексуальной почве, но двое из них были в отпуске, а третий не был особенно опечален тем, что дело было передано в отдел К2.
– К сожалению, тебе придется довольствоваться нами, – сказал Боденштайн.
После того как Ирина Цидек безуспешно попыталась дозвониться Майке Херцманн, она вручила им ключ от входной двери. Дом, который агент по недвижимости разрекламировал бы как «виллу предпринимателя», находился в конце тупиковой улицы, непосредственно у леса, и был не в самом лучшем состоянии. Крыша была покрыта мшистым лишайником, на белой штукатурке виднелись зеленоватые пятна, тротуарная плитка, которой была вымощена дорожка к дому, и ступени лестницы из известкового туфа требовали очистки пароструйным насосом.
– Первое, что я сделала бы здесь, – это спилила бы ели, – сказала Пия. – Они загораживают весь свет.
– Никогда не мог понять, почему люди сажают в палисадниках ели, – согласился Боденштайн. – Даже в том случае, если и без того живут возле леса. – Он вставил ключ в замок входной двери.
– Стоп! Отойди от двери! – прорычал Крёгер за их спинами с панической ноткой в голосе. Боденштайн отдернул руку от ключа, как будто обжегся, Пия испуганно огляделась и инстинктивно схватилась за оружие. Может быть, Крёгер увидел какие-нибудь провода, которые вели к запальному механизму бомбы, или в кустарнике притаился снайпер?
– Что случилось? – страх пронзил Пию с головы до ног.
– Наденьте комбинезоны и бахилы на обувь. – Крёгер подошел к ним с двумя запаянными в пластик комплектами, используемыми на месте преступления. – Вы не должны здесь оставлять повсюду свои волосы и частицы кожи.
– Ты что, спятил? – набросился разозлившийся Боденштайн на своего коллегу из сыскной службы. – Ты так заорал, что меня от испуга чуть удар не хватил.
– Извини. – Кристиан Крёгер пожал плечами. – Я все время не высыпаюсь в последние дни.
Пия убрала оружие, покачав головой, взяла у него из рук пакет и вскрыла его. Перед входной дверью они с Боденштайном надели комбинезоны и натянули на ноги пластиковые бахилы.
– Теперь мы можем войти? – спросил Боденштайн преувеличенно вежливо.
– Вам бы только поязвить, – проворчал Крёгер. – А ведь вам придется сражаться с педантами из отдела контроллинга, если мы после лабораторного анализа в двадцатый раз получим вашу ДНК, только потому, что вы на каких-то местах преступления оставляете ваши генетические микроследы.
– Хорошо, – успокоила Пия коллегу.
Дом изнутри был значительно больше, чем казался снаружи. Известковый туф, кованый металл и темное дерево доминировали в просторном, мрачном холле с лестницей на верхний этаж. Пия огляделась, затем подошла к столику, который стоял слева от входной двери.
– Сегодня кто-то уже взял почту и положил ее сюда, – констатировала Пия. – Почту бросают через прорезь для писем на входной двери.
– Наверное, это была ее дочь. – Боденштайн вошел в кухню.
На кухонном столе он увидел грязные стаканы и четыре пустые бутылки из-под пива. В мойке стояли тарелки с остатками еды и приборы. В гостиной на черном кожаном диване лежал скомканный плед из искусственного меха – было похоже, что на нем кто-то недавно спал. На столе в гостиной также стояли бокалы и пепельница с парой окурков. Настоящий рай для команды Крёгера с точки зрения взятия проб для определения ДНК.
Высокие, доходящие до пола, окна выходили на террасу, с которой открывался вид на большой сад. В рабочем кабинете, который находился на другой стороне холла, по сравнению с другими помещениями дома царил полный хаос. Горы бумаг, папки, выдвинутые ящики тумбы на колесиках. Содержимое корзины для мусора валялось разбросанное на полу. Пия оглядела помещение. Это был всего лишь инстинкт, неопределенный и тревожный, но она видела уже такое множество мест преступлений, что даже без очевидных следов крови и борьбы заметила, даже физически почувствовала какой-то дисбаланс, какую-то аномалию.
– Здесь кто-то был, – сказала она Боденштайну. – Кто-то чужой. Он обыскивал письменный стол и рылся в бумагах.
Ее шеф не спросил, почему она так решила. Они уже давно работали вместе, и достаточно часто интуитивные предположения Пии оказывались состоятельными.
Они вошли в кабинет. И здесь стены были увешаны фотографиями в рамках с изображением хозяйки дома, но среди них попадались и семейные фотографии. На них были изображены разные мужчины, но всякий раз присутствовала одна и та же девочка разного возраста, от ребенка до молодой девушки.
