Лариса Соболева - До и после конца света
– Уже любопытно, – сказал Никита.
– Мать регулярно посещала Яну, забирала на выходные домой, умерла четыре года назад от сердечной недостаточности. Мы были по месту прописки Яны, в том курятнике сейчас никто не живет, соседи – своеобразный народец – отзывались о ней по-разному, а в общем, неплохо. Из воспитателей интерната опросили трех человек…
– За те бабки, что вы получили от меня, можно было опросить всех, – заметил Никита, которого начала раздражать медлительность Игната.
– Так не все остались там работать, – оправдался Валерий.
– Воспитатели характеризовали девушку как способную к гуманитарным наукам, – бубнил Игнат на одной усыпляющей ноте. – Она была старательная, прилежная, ответственная, принимала участие в художественной самодеятельности. Поступила в колледж на гостиничное и автосервисное отделение, продолжила образование по специальности «туризм и курортное дело», но заочно, так что ничего существенного педагоги вуза о ней не рассказали.
– Образование платное? – осведомился Никита.
– Да.
– Кто платил?
– Она сама, и тетка помогала – старшая сестра ее матери Катерина Андреевна Бабакова. Яна работала в санаториях и домах отдыха посезонно, в зимний период жила в курятнике, часто и надолго отлучаясь неизвестно куда. Закрытая девушка.
– А друзья, подруги? Кто они?
– С этим проблемы. В интернате содержатся дети из неблагополучных и малообеспеченных семей, разбрелись по стране, из них одна Яна упорно продолжала учебу. В институте, сами понимаете, постоянных друзей за месяц сессии не заимеешь, в санаториях и домах отдыха текучка кадров. Ну а тетка… она необъективна, племянницу обожает.
С чувством исполненного долга Игнат откинулся назад, гордо глядя на клиента. Никита опешил – и это лучшие детективы? М-да, о пиаре они неплохо позаботились, или подсматривать за блудливыми женами-мужьями много проще, чем добывать серьезную информацию и вести следствие. А денег сколько вывалил Никита за сведения, которые по силам добыть сопливому пацану, увлеченному детективными подвигами! Закипая, он спросил:
– Это все?
– Да. Э, вот адреса…
Никита небрежно пролистнул скрепленные канцелярской скрепкой листы, на каждом – отдельный адрес: дома-«курятника», который он же им дал, тетки, интерната и института, вот и получилась стопка, а поместилось бы все на одной странице. Проделанную работу можно с полным основанием отнести к СКД – симуляции кипучей деятельности, гнать обоих в шею надо. Серафима одна, фактически девчонка, а толку от нее в несколько раз больше, однако у этих двух – гонорары заоблачные и незаслуженные лавры известных сыщиков. Клиент справедливо вознегодовал, но звонок Прохора сбил охоту высказать им в лицо, кто они есть:
– Комп определен.
– Да ты что! – подскочил Никита. – Чей?
– Не по трубе, приезжай к Ларику.
– Еду, еду. – Он убрал трубку в карман пиджака, засобирался, а детективам небрежно бросил: – Вы не в претензии? Я вам что-нибудь должен?
– Дальнейшие задания… – начал было Игнат, клиент обрубил его:
– Спасибо, в ваших услугах я больше не нуждаюсь. Вы свободны.
Агентура разочаровалась, неохотно выползала из кабинета, надув губы, но Никите наплевать на них, он торопливо закрыл кабинет и, попрощавшись, помчался к лифту. Очутившись в машине, позвонил Серафиме, не спрашивая, занята она или свободна, есть ли у нее желание и время, приказным тоном предупредил:
– Соберись, я еду за тобой. Ларик нашел компьютер.
В состоянии полнейшего отдыха Лаэрт возлежал на софе скрестив ноги, запускал руку в пакет, доставал оттуда полную горсть попкорна и вяло поедал, рядом с ним валялась бутылка пепси. Прохора от приятеля отличала угрюмость, он примостился на краешке кресла, положив на колени локти и безвольно свесив кисти рук вниз, между его ног на полу стояла керамическая кружка. Едва Никита переступил порог квартиры, с его губ мгновенно слетел вопрос, адресованный Прохору, ведь Ларик понятия не имел, кто за каким компьютером добывает себе на пропитание в поте лица:
– Чей?
Тот поднял на него глаза, ему явно не хотелось называть имя, поэтому начал он с условия:
– Обещай, что ты ничего не будешь предпринимать, пусть все останется в этой комнате.
– Ого. Так серьезно?
– Обещай.
Что-то парень распереживался, определила Серафима, значит, отправитель писем Яне играет важную роль в его жизни. Опершись спиной о шкаф, она предпочла не вмешиваться, но с нетерпением ждала, когда назовут имя.
– Чей? – повторил Никита, не дав обещания.
– Ты подведешь меня, – взывал к его совести Прохор.
– Никто не узнает, – обтекаемо, но все же пообещал Никита. – Чей?
– Германа Евгеньевича.
Ахнула Серафима, с безразличием хрустел попкорном Лаэрт, на кухне надрывно засвистел чайник, будто орал «караул», Прохор подхватил кружку и ушел, вскоре свист прекратился. А Никита прошелся от стены к стене, остановился, глядя себе под ноги, казалось, он не расслышал имени, но это не так. Пауза возникла спонтанная и необходимая для него, он не готов был услышать именно это имя, впрочем, не бывает людей, готовых к подлости друзей, но друзья-то предают чаще, чем хотелось бы. Еще не сознавая до конца факт, не получив подтверждения, Никита пытался соединить Германа с Яной, что не удавалось, две противоположности не сочетаются ни по каким параметрам. Потерпев неудачу, мысленно он переключился на другой вопрос: зачем Герману эта интрига, что он получит в результате? В основе даже мелкого проступка лежит личная заинтересованность, так где же начинается и заканчивается сфера интересов Германа, вступившего в сговор с Яной? Не удалось просчитать. Никиту лихорадило, оттого, может быть, и мысли не выстраивались в логическую цепь. Да откуда же взяться здесь логике?
– Абсурд, – сказал вслух Никита.
– Чай или кофе будете? – появился угрюмый Прохор.
«Вовремя» поступило предложение чайком побаловаться! Следя за Никитой безотрывно, Серафима отрицательно и судорожно помахала рукой, а Лаэрт согласился и наконец принял сидячее положение. На покрывале белели горошины попкорна, выпавшие из рук парня, а по беспорядку в квартире вырисовывался образ неряшливого человека. Но это мелочь, человека окружает множество мелочей, на которых акцентировать внимание не стоило бы, но мы крепко «сидим» на ерунде, а главные черты в нем не распознаем и в результате пропускаем. Никита думал, почему же он не заметил в Германе гниль, а она-то есть – вон и жену сравнил со жратвой, которой он обожрался… Но и не дать ему шанса тоже непорядочно, Никита, уповая на неряшливость Лаэрта, отсюда допуская, что он и работает безалаберно, спросил его:
– Ты не ошибся? Не перепутал?..
– Я никогда не ошибаюсь, – с самонадеянной усмешкой ответил Лаэрт. – Да и никого не знаю из ваших. Мне все равно – Герман, Юра, Вова… я только нашел, откуда слали письма, а Проша определил пользователя, в вашей фирме у каждого компа есть собственное имя.
– Понятно, – сказал Никита. – Покажи. Хочу увидеть.
– Ну, если ты шаришь…
На столе у компьютера находилась пепельница с горой окурков и рассыпанным по столешнице пеплом, Никита добавил туда свой, устроился на стуле рядом с Лариком, и… темный лес не внес ясности в его воспаленную голову. Но за это время он в некоторой степени принял отравляющую мысль, что Гера – гаденыш, низкий тихушник, жалящий исподтишка. Факты против него, факты. А кто имеет доступ к документам и данным Никиты? Он. А кто способен пожертвовать деньгами для «обездоленной девочки»? Ему те тысячи, которые он кинул Янке, – тьфу. И сотовый телефон Никита бросал в его присутствии, случалось, забывал на столе Германа… Ой, как погано на душе-то.
– Теперь еще разок, – попросил Никита Лаэрта, достав записную книжку с авторучкой и приготовившись записать последовательность манипуляций, чтоб не запутаться в «путешествии» по компьютеру, или системе. – Но толкуй популярно, для чайников, как мне отыскать эту инфу на компе Германа?
– Ты обещал… – подал сзади блеющий голос Прохор.
– Не бойся, своих не сдаю, – заверил тот.
Серафима не трогала его, уложив локоть на окно авто, она ловила встречный ветер, украдкой поглядывая на Никиту. Он потрясен, раздавлен, зол, сейчас что она ни скажи ему, воспримется им негативно. Но Герман… Мысли о нем вызывали физическое неудобство, Серафима упала спиной на спинку, смотрела прямо перед собой в лобовое стекло и представляла Германа, с которым, кстати, неплохо знакома. Она отказывалась верить в изощренные приемы, избранные мужем подруги для нанесения смертельного удара по Никите. А ведь удар смертельный, убивает если не физически, то морально бесспорно, после подобных встрясок старых друзей чураются, а новых не заводят.
Никита резко затормозил у офиса, снял ремень, весело подмигнул Серафиме, протягивая руку к заднему сиденью, подхватил кейс. Из него судорожно вытащил файл с бумагой, открыл дверцу, бросив девушке:
