Владимир Гоник - Преисподняя
Сам Бирс был не прочь поехать, Хартман вызывал у него интерес магнат как-никак, воротила. И если представился случай своими глазами увидеть, как говорится среду обитания, зачем отказываться?
Эвелин, та вообще готова была ехать куда угодно, а тем более — к Хартману.
Большой дом стоял на склоне холма, окруженный высокими деревьями и газоном. На глаз даже нельзя было определить, сколько в ней комнат. Из холла лестница вела вниз, в цокольный этаж, где находился бар: обшитые темным деревом балки под потолком, как на старом парусном корабле, маленькие, похожие на иллюминаторы оконца; угол занимала обитая кожей стойка, за которой высились уставленные бутылками полки.
Джуди почти не пила, остальные эахмелели и неожиданно Хартман предложил всем поплавать.
— У меня с собой нет купальника, — сразу же отказалась Джуди.
— Во-первых, здесь полно твоих купальников, а во-вторых, тебе это никогда не мешало, — с усмешкой напомнил ей Хартман и предложил плавать вообще без всего, голыми. — Не возражаете? — обратился он к Бирсу и смотрел с лукавым интересом, как бес, искушающий праведника: откажется или согласится?
Это была задача не из легких. С одной стороны, Бирс не хотел выглядеть ханжой и провинциалом, а с другой, что ни говори, на это надо решиться, особенно в первый раз. Он пожал плечами и медлил, не зная, как быть. Нет, он не стыдился своего тела, однако надо было переступить в себе что-то, а осилить, казалось, невмоготу.
Конечно, он знал, что так иногда проводят время в компаниях, присягнувших на легкость нравов, и даже иные пары сообща меняются партнерами, забавляясь наперекрест, но как представишь, с души воротит.
— Оставь Тони в покое, — придя на помощь, вмешалась Джуди.
— Я всего лишь предложил поплавать, — ответил Хартман. — Что тут плохого?
— Я готова! — неожиданно объявила во всеуслышанье Эвелин Аранс и все обомлели: пока шел диспут, она в мгновение ока скинула с себя одежду и осталась в чем мать родила. Правда, еще и в туфлях, это была ее единственная одежда.
— Чудесно! — одобрил Хартман и потащил всех за собой.
Яркие лампы осветили уютный бассейн, прозрачную голубую воду, цветную пляжную мебель, стоящую по бортам: кресла, топчаны, легкие столики… Каблуки Эвелин простучали по кафелю, она сбросила туфли и с наслаждением погрузилась в воду.
Втроем они смотрели, как она нежится в воде, похожая на гибкое ласковое животное, движения ее напоминали любовную игру, иногда она замирала в истоме, словно отдаваясь кому-то и готова была вот-вот изойти.
Они следили за ней, замерев. Она как будто заворожила всех, они смотрели, не отрываясь, погруженные в странное забытье, и казалось, еще миг, она обратит их в свою веру: они сбросят одежду и прыгнут к ней.
— Нам пора! — решительно заявила вдруг Джуди, словно отгоняя наваждение.
— Минутку… Я покажу Тони еще кое-что, — воспротивился Хартман, увлекая Бирса за собой, а Джуди глянула бдительно, точно заботливая наседка, пекущаяся о своем цыпленке.
По соседству с бассейном находился спортивный зал. Повсюду стояли тренажеры и снаряды, в углу висели тугой кожаный мешок и боксерская груша, в центре канаты ограждали ринг.
«Неплохо для одного человека, — подумал Бирс. — Впрочем, может себе позволить».
— Вы спортсмен, не так ли? — спросил Хартман.
— В прошлом. Но признаюсь откровенно: я восхищен!
— Это моя гордость. Хотите попробовать?
— С удовольствием, — Бирс в охотку опробовал тренажеры, поработал на груше и на мешке, сделал несколько махов на брусьях.
— Сразу видно настоящего спортсмена: у вас даже глаза разгорелись, похвалил его Хартман.
— Еще бы: такой зал!
— Попробуем? — Хратман снял с крючка и протянул Антону боксерские перчатки, себе взял другую пару.
Они натянули перчатки, стали в боевую стойку и обменялись шутливыми ударами, изображая бой. В дверях появилась Джуди, остановилась у порога и смотрела молча, словно опасалась чего-то. Она наблюдала, но Бирс сразу почувствовал, как изменился партнер: подобрался, стал нападать, удары приобрели силу и точность, и двигался он расчетливо, словно они не дурачились, а дрались по-настоящему.
Хартмана разбирал азарт. Присутствие Джуди раззадорило его, он явно старался не ударить лицом в грязь и показать себя бойцом. Вздумай Бирс ответить, начался бы обмен ударами, и положение могло бы выйти из-под контроля; он решил вести себя осмотрительно, усилил внимание и защиту уклонялся, подставлял перчатки и плечи, а сам только обозначал удары, но не бил всерьез: ему совсем не хотелось конфузить Стэна перед Джуди.
Между тем сохранять спокойствие становилось все труднее и труднее, Хартман завелся, видно, хотел выглядеть победителем. Вероятно, в нем сохранилась эта мальчишеская черта — быть во всем первым, иначе он не мог.
Он шел вперед, Бирс отступал, но в конце концов, ему надоело изображать тренировочный мешок. Стараясь его достать, Хартман сделал выпад, раскрылся, и Бирс ударил вразрез, встречным прямым ударом в голову, удар получился жестким, словно Хартман с разбега врезался в стену. Его отбросило назад, он потерял равновесие и едва не упал, в глазах мелькнуло недоумение, он не понял, что произошло и обомлел на миг, застыл растерянно. Судя по всему, этот человек не знал, что такое отпор.
— Может, хватит? — спросил Бирс.
— Работаем! — запальчиво крикнул Харман, очертя голову кинулся вперед и нападал, нападал, осыпая Бирса градом ударов.
Трудно было поверить, что это тот же трезвый, сдержанный Хартман, который шага не ступит опрометчиво. Сейчас он безрассудно рвался вперед в неукротимом желании во что бы то ни стало нанести удар; при желании не составляло труда воспользоваться его горячностью. На ринге он, видно, терял голову, ему непременно надо было стать первым, проигрывать он не умел.
Антон пока владел собой, но постепенно терял терпение и готов был вот-вот встретить Хартмана новым сильным ударом.
— Вы сошли с ума! — громко вмешалась Джуди. — Совсем спятили! Прекратите сейчас же!
Хартман не слышал, его красное потное лицо блестело на свету, глаза воинственно горели. Бирс вошел в клинч, обхватил соперника и сковал, чтобы тот остыл.
— На сегодня довольно, — сказал он как можно рассудительнее, чтобы успокоить Хартмана, который прилагал все усилия, чтобы вырваться.
— Мистер Бирс, нам утром на студию, — напомнила Джуди. — А вам в банк, мистер Хартман. Хороши вы оба будете.
— Почему женщины всегда мешают мужчинам заниматься своим делом? спросил Хартман, тяжело дыша.
— Стэн, проведем спарринг в другой раз, — предложил Бирс.
— Обещаете? — Хартман был явно недоволен.
— Клянусь!
Донесся дробный стук каблуков, в зале появилась голая, в одних туфлях Эвелин; держалась она свободно, без всякого смущенья, и похоже, вообще не подозревала, что на свете существует стыд.
— Что-то я заскучала, — пожаловалась она компании. — Все меня бросили…
Она с недоумением воззрилась на мокрых, распаренных мужчин, стягивающих боксерские перчатки.
— Что происходит? — спросила она удивленно.
— Стэн и Тони занимались боксом, — бесстрастно объяснила ей Джуди.
— Бокс? — непонимающе переспросила Эвелин и улыбнулась простодушно. Вдвоем? Неужели вам не с кем сразиться?
Все засмеялись, напряжение растаяло и лишь помнилось смутно, как слабый отголосок мимолетной ссоры.
— Поздно уже, — сказала Джуди. — Пора ехать.
— Незачем вам никуда ехать, — решительно заявил Стэн. — У меня переночуете.
Это был прежний Хартман, голос звучал повелительно, как приказ.
Джуди взглянула на Бирса: все зависело от него. Согласие означало ночь с Эвелин, знойное приключение, о котором любой мужчина мог только мечтать. Хартман, конечно, для того все и придумал: у каждого свой выбор, каждому свое, это так просто, понятно.
Бирс колебался и медлил. Его нерешительность выглядела странной причудой. Разуй глаза, приятель, взгляни, какая женщина: мечта, волшебный сон, вожделение всей жизни!
Эвелин ждала, улыбаясь голая, в одних туфлях, соблазнительная до умопомрачения. Но Бирс медлил. В эту минуту лишь одно он знал твердо, одна мысль засела гвоздем в голове и не отпускала: его согласие сделает Джуди больно, в этом он был уверен.
Джуди неожиданно повернулась и направилась к выходу. Хлопнула дверь, в коридоре простучали шаги, потом в отдалении глухо хлопнула другая дверь, и все стихло.
— То-о-ни… — ласково позвала его Эвелин и подразнила кончиком обольстительного розового языка, отвлекая и маня.
— Извините, — скованно пробормотал он, опустив глаза, и потупясь, вышел из зала; чувствовал он себя при этом полным идиотом.
В поисках выхода, Бирс заблудился и побродил немного по дому, прежде чем нашел наружную дверь. Когда он вышел, Джуди сидела в машине, лицо ее смутно белело в темноте за ветровым стеклом. Вероятно, она решила, что он остался и уже собралась уезжать: в тишине зашуршал мотор, свет фар ослепил Бирса.
