Александра Маринина - Реквием
Игорь свое отрабатывал честно, это было нетрудно, ибо сексуальность в нем проснулась рано, а взрослым теткам, с которыми его укладывали, он очень нравился, уж больно красивый был. Но все хорошее быстро заканчивается, закончился и срок его контракта. Дяденька-благодетель однажды приехал на дачку и радостно сообщил, что пора честной компании выметаться отсюда и освободить помещение. Компания, натурально, вымелась с гиканьем и визгом, прижимая через одежду к груди так удачно заработанные денежки.
До ближайшей платформы шли все вместе, а потом компания распалась. Интересы у всех были разные. Кто хотел в Москву, кто в Питер, один из пацанов заявил, что у него мечта добраться до Северного моря, другой собрался, наоборот, на юга, на солнышке погреться. Две девчушки лет по двенадцать твердо решили никуда дальше какого-нибудь московского вокзала не двигать, вокзалы, по их представлениям, были замечательным местом для жизни и работы. Опыт вокзальной жизни у них уже был, собственно, именно там и подобрал их дяденька-благодетель.
Разъезжались по одному, наученные горьким опытом не кучковаться. На двух девочек, возвращающихся с дачи, никто и внимания не обратит, а на подозрительную группу из пятерых плохо одетых подростков с наглыми мордашками – обязательно. Еще и поездную милицию вызовут, с них станется, с пассажиров-то.
Игорь уезжал последним. Ему очень захотелось отчего-то почувствовать себя свободным и взрослым, а для этого нужно было избавиться от компании и в одиночестве посидеть на лавочке, потягивая из горла портвешок и покуривая сигаретку. Выпивка и курево у него были – с дачки прихватил, не оставлять же добро неизвестно кому. Так и сидел он на лавочке неподалеку от платформы, попивая дешевое вино, предусмотрительно перелитое все на той же дачке в бутылку из-под виноградного сока. Игорь хорошо помнил восемьдесят пятый и восемьдесят шестой годы, когда подростку появиться в одном кадре со спиртным было делом опасным. Ментов интересовала даже не столько проблема детской безнадзорности, сколько необходимость выполнять указ по борьбе с пьянством. Сейчас-то стало поспокойнее, но тоже лучше не нарываться.
Была ранняя осень, такая нежная и невозможно красивая, такая грустно-золотистая, и Игорю вдруг стало так хорошо, что он не заметил, как начал напевать. Впрочем, он, как правило, никогда этого не замечал, для него петь было все равно что дышать.
– Ты что, с ума сошел? – услышал он голос совсем рядом с собой.
Игорь оглянулся и увидел приличного такого дядьку, который взирал на парня с изумлением и укором. Опытным взглядом юный бомж окинул незнакомца и по достоинству оценил его прикид, который по нищему восемьдесят седьмому году был более чем изысканным. Стильный, одним словом, был мужик, явно не из ментов.
– Чего это я с ума сошел? – не особенно вежливо ответил он. – Тебе чего надо, дядя?
– Зачем ты куришь, маленький уродец? – спросил незнакомец почти ласковым голосом. – У тебя такой голос, а ты связки губишь. Ты же на золотой жиле сидишь и сам же ее кислотой протравливаешь. Мозги-то есть или как?
Сказанное поставило Игоря в тупик. Во-первых, никто никогда не называл его уродцем, наоборот, все восхищались его красивым лицом и большими выразительными глазами. Девчонки особенно завидовали его длинным, густым, загибающимся кверху ресницам. А во-вторых, дядька, несмотря на свою стильность и солидный, по Игорьковым меркам, возраст, разговаривал на простом и понятном языке. «Чудной какой-то, – подумал он. – И чего привязывается? Пидор, что ли? Этого мне только не хватало». И тут же замурлыкал другую песенку, которую слышал по радио много раз, когда был совсем маленьким: «Этого мне только не хватало…»
Незнакомец присел рядом на скамейку, но, вопреки опасениям Игорька, не пытался устроиться поближе к мальчишке. Просто сел, и все.
– Спой что-нибудь членораздельное, – он не попросил даже, а потребовал, и Игорь с изумлением понял, что не может ему отказать.
– Например, что? – с готовностью спросил он.
– Романс какой-нибудь знаешь?
– Романс… «Утро туманное» пойдет?
– Валяй, – разрешил незнакомец.
– А что мне за это будет? – Игорь оправился от растерянности и снова обрел прежнюю нахальную независимость.
– А что ты хочешь?
– Денег, чего ж еще, – фыркнул парень.
– Сколько?
– Ну… Червонец, – выпалил он, холодея от собственной наглости.
Десять рублей в восемьдесят седьмом году были огромной суммой, на нее можно было купить две бутылки хорошей водки по четыре рубля двенадцать копеек, а на оставшиеся рубль семьдесят шесть – почти полкило ветчины или килограмм ливерной. Если же брать водку подешевле, то еще оставалось на консервы типа «Кильки в томате» или «Завтрак туриста».
Незнакомец молча вынул из бумажника красную купюру и положил на скамейку между ними.
– Пой. Только не ори.
– «Утро туманное, утро седое…» – заголосил Игорь, стараясь петь погромче. Все-таки деньги большие, надо их отрабатывать.
– Я сказал – не ори! – оборвал его стильный дядька. – Хорошее пение не то, которое громкое, а то, которое хорошее.
Игорь ничего не понял из этой загадочной фразы, но начал романс сначала, уже вполголоса. Он все ждал, что незнакомец его прервет, но тот дослушал до конца. Потом помолчал, кивая каким-то своим мыслям.
– Родители есть? – наконец спросил он.
– Нету, – соврал Игорь. – Сирота я.
– Казанская, – усмехнулся тот. – В бегах, что ли?
Бродяжка угрюмо молчал. Ну вот, так хорошо все начиналось, песни петь, червончик вон уже лежит, манит, и опять разговоры про родителей и про бега, сейчас еще воспитывать начнет. Будет предлагать домой вернуться и заняться своим образованием. Вот еще, радости-то!
– Понятно, – констатировал незнакомец. – Ты как, всю жизнь бомжевать собрался или планы на будущее есть?
– Нет у меня планов, – огрызнулся Игорь. – Чего привязался?
Послышался шум приближающейся электрички, и он, ловко схватив лежавшую на скамейке купюру, быстро встал.
– Вон мой поезд идет, мне ехать надо.
Однако незнакомец цепко ухватил его за рукав куртки.
– Сидеть, – скомандовал он. – И не дергаться. Сначала поговорим, потом поедешь. Если захочешь, конечно.
Так состоялось знакомство Игоря Вильданова с Вячеславом Олеговичем Зотовым. И вот теперь, когда молодой певец был почти в зените славы, позвонил какой-то тип и сказал:
– У меня есть кассета, на который ты развлекаешься с бабами. Представляешь, какое море удовольствия получат твои фанаты, когда узнают, чем ты промышлял в юности, а? Журналисты на тебя набросятся – это уж к гадалке не ходи. И конкуренты по эстраде будут счастливы тебя с потрохами сожрать. Так что подумай, звезда.
– Сколько вы хотите? – сразу спросил Игорь, не раздумывая.
Деньги у него были, и он готов был заплатить за кассету, сколько скажут, разумеется, в пределах разумного.
– Легкой жизни не будет, – отрезал звонивший. – Мне деньги не нужны. Мне нужны другие кассеты.
– Какие – другие? – не понял Игорь.
– Которые были в доме у Немчиновых, когда их убили. Достанешь кассеты – получишь свое нетленное изображение. Не достанешь – пеняй на себя. Прямо на концерте тебя и ославлю.
– Да где же я их возьму? – в отчаянии закричал Игорь.
– А ты у телки своей спроси, пусть она тебе подскажет, где кассеты, которые у них на даче лежали.
– Но она же совсем ребенком была, когда родителей убили. Откуда ей знать?
– А пусть она у дедульки своего спросит. Он-то небось не ребенком был, когда сына с невесткой убивал. Короче, звездочка, действуй, а я тебе позванивать буду время от времени. Не достанешь кассеты – кровью и слезами умоешься, это я тебе обещаю.
Первой мыслью Вильданова было, как обычно, броситься к Зотову. За все годы, что они были вместе, так происходило всегда. Зотов решал все проблемы, как бы трудны они ни были, и буквально водил своего подопечного за ручку, дабы тот не споткнулся на жизненных ухабах. Игорь был не в состоянии принять даже простейшее решение, настолько он привык полагаться на наставника. Но в этот раз что-то в нем взыграло. Не то самолюбие (что вполне уважаемо), не то гонор дурацкий (что достойно самой резкой критики), только отчего-то не захотел он Зотова посвящать в свои трудности. И дело было вовсе не в стыдливости, отнюдь, Вячеслав Олегович прекрасно знал о дачных развлечениях Игоря, знал с самого начала, поскольку Игорь ему сразу все это рассказал. Двадцатипятилетний Игорь Вильданов решил наконец попытаться решать свои проблемы самостоятельно, чтобы освободиться от опеки Зотова и от своей зависимости. Зотов постоянно унижал Игоря, тыкал его носом в промахи и ошибки, обзывал козлом, кретином и маленьким уродцем, впрочем, для Игоря, культурный уровень которого так и замер на той отметке, когда он впервые сбежал из дома, эти слова звучали вполне обычно, он и сам их постоянно употреблял в разговорах с другими людьми. Но Зотов все время давал понять, что Игорь – полное ничтожество, слабак и недоумок. И певец захотел попытаться обойтись собственными силами, решить внезапно возникшую неприятную проблему, а заодно и доказать самому себе и Зотову, что тоже кое-что соображает, кое-что может и в постоянной опеке наставника больше не нуждается. Кроме того, ему было безумно жалко тех денег, которые он отстегивал Вячеславу Олеговичу, и Игорь был бы не прочь вообще избавиться от него. На свои удовольствия он мог тратить не считая, но отдавать просто так, ничего, по его представлениям, не получая взамен, Вильданов не любил. Но чтобы отвязаться от Зотова, ему нужно было доказать свою самостоятельность.
