Лариса Соболева - Кровавая свадьба
Она не сразу поняла, что осталась одна. Вот, значит, как выглядит одиночество: она и телевизор. Еще дом, похожий на музей. А за стенами люди…
Петр Ильич собирал в кабинете вещи. Она сделала невозможное, не роняя при этом достоинства:
— Петя… я прошу тебя… не делай необдуманного шага. Это пройдет. Скоро придет старость, это время близко. Татьяна начнет изменять тебе, и будет больно. Не уходи. Пусть все останется как есть, тебе нужно время. Я согласна, потому что никто из нас не выиграет, никто…
— Это говоришь ты? — поразился он. — И ты готова простить?
— Да. У нас с тобой дети. Что мы им скажем, какой пример подаем?
— Пример… — горько усмехнулся он. — Опять школа.
— Не уходи… (Брызнули слезы.) Пожалуйста, подумай еще немного… уйти всегда успеешь. Просто подумай, что тебя ждет…
Выбежав во двор, она спряталась за глухой стеной дома и захлебывалась рыданиями:
— Нет, Петя, такое не прощается. Не простила… не прощу… никогда…
Он же дрогнул и остался. Снова остался. Смалодушничал, корил себя, потому что все равно уйдет. «Ничего, Кира свыкнется, — обманывался он, — ей будет легче пережить разрыв. Это лишь вопрос времени».
19
— Не уезжай, — канючила Света, сидя на коленях Марата.
— Я должен работать, зарабатывать.
— Но мне же папа оставил чего-то там…
— Светильда, это глупо. Деньги имеют свойство быстро кончаться, если их не пополнять. Я обещал Герману еще вчера вернуться, а торчу у тебя. Пора мне.
— Ты уедешь, а он опять будет за мной ходить, — капризно выпятила нижнюю губу Света. Папа всегда пасовал в таких случаях и шел на уступки.
— Кто это за тобой ходит? — заглянул ей в лицо Марат.
— Да так… Поклонник, вот кто! — и высунула язык.
— Так… Придется задержаться, Герман шкуру сдерет с меня. Ну-ка, выкладывай, что за поклонник? Я сначала ему шею сверну, потом поеду.
— Ага, испугался! — Света вскочила на ноги, захлопала в ладоши. — Ладно, я пошутила.
— Ты не шутила. Рассказывай начистоту, — рассердился Марат.
— Ты ревнивый? А я не знала.
— Ревнивый, да. Не усну, пока не увижу приставалу. Кто он?
— Я правда, пошутила.
— Светлана! Ты врешь.
— Ой, ну это бомж какой-то ходит и смотрит на меня.
— Бомж? Это правда? Я слышал, они не опасны, а там кто его знает… Значит, так. Вечерами сиди дома. Из университета возвращайся на такси и проси водителя проводить тебя до двери. А я попрошу Германа прислать пару быков охранять тебя.
— Меня на смех поднимут, когда я буду ходить с быками, — возразила Света. — Да и какая от них польза, если папу не уберегли? К тому же бомжа я давно не видела, так что все нормально. Я ведь просто так сказала, ну, позлить тебя хотела.
— А давай подумаем о твоем переводе на заочное обучение? Все, я поехал. Хочу Германа застать бодрствующим. Не провожай, ты остаешься дома, уже темнеет.
Прощальный поцелуй. Света подумала, что любит Марата, но почему-то тогда, когда видит его. Стоит мужу исчезнуть, она почти сразу забывает о нем, а если думает, то как о чужом, постороннем человеке. Почему так? — озадачилась она.
— Ну, смотри, парень, — сказал Герман юному милицейскому созданию, приглашенному в дом для выяснения, что именно он помогал Белле поднять. — Смотри внимательно и припоминай, какие вещи выпали из сумочки.
— В основном баллончики выкатились, — сказал тот и дальше указывал на экран. — Туалетная вода. Я такую же хотел подруге купить, но дорого.
— Не отвлекайся. Все баллончики одинаковые, чуть больше или меньше, а я хочу знать точно. Может, ты обратил внимание на надписи?
— Вон пудреница… У нее в сумке парфюмерный магазин.
— Ты даешь, паря. Пудреницу и я отличить могу. Проехали. Давай сначала.
Герман начал останавливать кадры, указывая авторучкой и задавая один вопрос: что это?
— Дезодорант. Спрей… для чего — не знаю.
— А ты ей что передаешь?
— Газовый баллончик. Думаю, поэтому она и перепугалась, ведь я поднял его, а у нее, скорей всего, нет разрешения на ношение газового баллончика.
— Чего? — удивился Герман. — На газовый баллончик нужно разрешение? Сроду такого не слышал.
— На слезоточивый газ разрешение не нужно, — важно пояснил юноша. — А если нервно-паралитический газ, на него надо. Кстати, такие баллончики уже не выпускают, я и подумал, что у нее там запрещенный газ. Теперь я отдаю… фигню для волос.
— Лак? — огорчился Герман. Рушились надежды выяснить, что хотела скрыть Белла. Ведь если не в предметах, выпавших из сумки, дело, то в чем?
— Какой-то фиксатор, но не лак. Мать моя такой покупает.
— И хрен с ним. А третий предмет?
— Не знаю. Трубка.
— Надписи на ней были?
— Нет. Просто трубка.
— Как думаешь, для чего трубка? Она легкая?
— На вес ощутимая, а для каких целей… Может, тоже для самообороны?
— У нее газовый баллончик, — задумчиво возразил Герман. — А что в этой штуке было примечательного?
— Да ничего. Форма цилиндрическая…
— Спасибо, паря. Если вспомнишь детали, звони. Лады?
— Лады. Извините, а зачем вам знать, что лежало в сумочке?
— Понимаешь, — улыбнулся Герман, — эта женщина моя подружка, она потеряла сумочку, я хочу ей подарить такую же со всеми потрохами внутри. А как ты попал в милицию? Для сотрудника правоохранительных органов ты, пожалуй, слишком юн.
— Посодействовали. В институте на приемных завалился, меня пристроили в милицию. Мне нравится, только я многого не умею пока.
— Ничего, со временем научишься. Ну, бывай.
Герман проводил его за ворота, выпустил собак во двор. Вернувшись к себе, рассматривал трубку на компьютере, увеличивал, уменьшал. Что это и зачем находилось в сумочке? В данную минуту ему не хватало друга, с которым он мог бы посоветоваться. Собственно, в чем он подозревает Беллу? В убийстве? Смешно. Феликс был убит не трубкой, а пулей, вылетевшей…
Германа обдало жаром. Он уставился на монитор. А ведь вполне может быть… Невероятно! Он набрал номер:
— Рита… Я, конечно, последний свин, но… если бы ты знала, как нужна мне.
— Герман, это когда-нибудь кончится? — Голос у нее строгий.
— Уже кончилось. Ты не могла бы приехать ко мне?
— Нет. Пожалуйста, не звони больше.
— Подожди, не бросай трубку! Я хочу увидеть тебя…
— А я хочу забыть тебя. Навсегда! — Бросив трубку, Рита произнесла отчаянно: — Избавлюсь я от него или нет?
— Кто звонил? — Мама вышла из кухни.
— Кто-кто! Герман! Он снова одумался, черт его возьми.
— Рита, это не мое дело, но ты же понимаешь, что его не переделать.
— Мама! — раздраженно воскликнула Рита. — Я не собираюсь за него замуж.
— Куда ты? — виновато спросила мать, видя, как дочь рьяно собирается.
— У меня свидание с Андреем, пойду развеюсь.
— Извини, Рита, но мне хочется знать, с Андреем у тебя серьезно?
— Я встречаюсь с ним, чтобы Герман не приставал.
— Он столько раз делал тебе предложение…
— Я воспринимаю это как шутку.
— А ты возьми и согласись. Ради шутки.
Неожиданно Рита повалилась ничком на кровать, расплакалась:
— Все складывается неудачно. Я уверенно приближаюсь к статусу старой девы. С Германом не получилось, с Андреем — не знаю, может, он назло Герману со мной встречается. Я ни в чем не уверена. Боюсь попасть в дурацкое положение… И город этот такой однообразный, такой злой… Я задыхаюсь здесь. Работу выполняю, которая мне не нравится. Зачем я училась? Шеф наглеет, думает, я легкодоступная. А я — терпи, а то выгонит. И все из-за Германа, потому что я не смогла… я просто его любила. Теперь у него есть корова с во-от таким бюстом и во-от такой кормой сзади.
— А не пора ли собрать скарб, дочь, и отчалить отсюда в иные края?
— Ты серьезно? — подняла Рита заплаканное лицо, такое трогательное.
— Я космополит, не привязана ни к одному месту. Мне хоть в Арктику, лишь бы там хорошо было нам. Здесь действительно нет для тебя перспектив. Можно в Питер к тете махнуть. Только представь: огромный и прекрасный город, где ты сможешь найти себя. У тебя знание языков, образование, ты обязательно хорошо устроишься, жизнь наладится. Ну иди, проветрись.
Рита подправила косметику на лице, накинула демисезонное пальто, спустилась вниз и… столкнулась с Германом.
— Так. — Она собралась в комок. — Это смешно. Живи сам и дай жить другим, то есть мне. А если нужны уточнения, то вот они: оставь меня в покое.
— Рита, ты не откажешь мне в помощи…
— Откажу. Представь себе, откажу! Не приезжай больше, не звони. И вообще, у тебя есть прекрасная помощница, к ней обратись.
— Беллу имеешь в виду? — тихо, с улыбкой спросил Герман, что очень разозлило Риту. — Как раз о ней пойдет речь…
— Это уж слишком. Разбирайся со своими коровами сам.
