Крис Юэн - Похождения в Париже
— Ты привыкнешь, — заметила Виктория.
Я улыбнулся ее отражению в зеркале. Посмотрел на купленную Викторией коробку со слабительным. Вытряхнул четыре пакетика, коробку отдал Виктории.
— Прочитай, пожалуйста, какая доза?
Виктория вертела коробку в руке, а я тем временем наполнил пластиковый стакан водой, надорвал пакетик, высыпал в воду розовый порошок.
— Один пакетик, каждые четыре часа. — Виктория оторвалась от коробки.
— Хорошо. Но, по-моему, кашу маслом не испортишь.
— Ты шутишь?
— Боюсь, что нет. — Я надорвал второй пакетик, высыпал в пластиковый стакан и его содержимое.
Поболтал пальцем розовое месиво.
— Поехали, — залпом осушил стакан. — Господи, — покачал головой. — Какая же гадость.
— А чего ты ожидал?
— Не знаю. — Я еще набрал воды из-под крана и смыл с языка остатки порошка. — Подозреваю, со вторым заходом будет хуже.
Я не ошибся. От второй порции слабительного меня чуть не вырвало. Но я сдержался, вытер губы тыльной стороной ладони, скорчил зеркалу гримасу.
Виктория зачарованно смотрела на меня.
— Только потом не рассказывай мне, как все прошло.
— Главное, вернуть номерок. А остальное меня не волнует.
— Тебя, возможно, нет. Но бедная женщина, которая будет прибираться в моем номере, может с тобой не согласиться.
Я повернулся, встретился с Викторией взглядом. Потом ее что-то заинтересовало на потолке, она сунула мне футболку и повернулась к двери.
— Оденься. А потом расскажешь мне остальное.
Я уже успел рассказать ей, как меня увели из Центра Помпиду и о случившемся в книжном магазине, включая нападение Франчески на мой больной палец. Но потом я попросил ее помочь мне с волосами, и рассказ пришлось прервать, поскольку слышала она меня плохо — ведь я говорил, наклонившись над ванной.
Я вышел из ванной, надел футболку и вновь провел рукой по пушку на затылке. Ощущения возникли необычные. Все выпуклости и впадины прощупывались чересчур хорошо. И я не мог утверждать, что мне это нравилось.
— Перестань суетиться и рассказывай. — Виктория протянула мне асептическую мазь и бинт, которые взяла на регистрационной стойке. Я сел за стол в углу комнаты, намазал укушенный палец мазью, сцепил два больных пальца, начал обматывать их бинтом. Картина со сценкой на Монмартре, ставшая причиной всех моих злоключений, стояла у ножки стола. Я с трудом подавил желание дать ей пинка. Судя по тому, как относилась ко мне удача, все закончилось бы переломом одного из пальцев ноги.
Виктория нетерпеливо цокнула языком. Она сидела на кровати, сложив руки на груди.
— На чем я остановился? — Я все наматывал и наматывал на пальцы бинт.
— Франческа предложила тебе принять участие в этом дурацком ограблении и ты, будучи полным идиотом, согласился.
Я пожал плечами.
— Отмолчаться я все равно не мог. А так она мне хоть что-то объяснила. Хочешь послушать?
— Конечно.
— Ладно. — Я легонько ткнул картину ногой. — Бумаги и документы, которые мы нашли в этой картине, имеют прямое отношение к планируемой краже «Гитариста».
— Это мы уже знали.
Я посчитал, что бинта достаточно, и протянул руку Виктории. Она отрезала оставшийся и двумя полосками пластыря закрепила бинт.
— С одной поправкой… — Я поморщился, когда она натянула пластырь. — Мы думали, что знали. Теперь знаем наверняка.
— Хорошо. — Виктория разгладила пластырь. — И что это нам дает?
— Многое проясняется. На чертежах — планировка музея. Не самая редкая информация, но точно не помешает. Электрические схемы куда важнее. На них показан рубильник, который отключает камеры наблюдения, расположенные в непосредственной близости от «Гитариста».
— Понятно. А у Франчески, полагаю, есть первоклассный электрик.
— Так она говорит.
Виктория вскинула брови.
— Эти коды, — я предпочел проигнорировать ее взгляд, — как-то связаны с датчиками давления, которыми оснащено большинство картин в зале Пикассо.
— А если коды успели поменять?
— Слушай, я не говорю, что план безупречен. Риск, безусловно, есть, и Франческа это прекрасно понимает.
— Я тоже.
Я поднял забинтованные пальцы.
— И вот что произвело на меня наибольшее впечатление.
— Подделка?
— И это тоже, — кивнул я. — Но сейчас речь о фотографии мужчины. Где он держится за руки с юной девушкой.
— Да, да, помню. К какой части плана имеет отношение эта фотография?
— Девушка — не его дочь. И не жена.
— И что?
— А то. Он не хочет, чтобы жена про нее узнала. Этот мужчина работает в галерее Пикассо.
Виктория всмотрелась в меня.
— Так они грозят, что расскажут жене об этой девушке, и он соглашается не заметить, как они будут красть картину, которая стоит миллионы? Перестань, это чистое безумие. А кроме того, в тот день он может и не работать.
— Он уже дал согласие. Катрина крепко держала его за горло.
— Странно. Так это она все придумала?
— Нет. Придумал ее муж. И, поверь мне, эта часть моего рассказа тебе понравится.
Я рассказал Виктории о том, что предшествовало появлению плана ограбления музея. Иногда ее глаза округлялись, что меня совершенно не удивляло, поскольку она лишь копировала мою реакцию. История действительно получилась живая и яркая, особенно на словах. Но в конце концов я видел подделку собственными глазами, и она, безусловно, не очень-то и отличалась от оригинала. А если Катрина могла такое изобразить, кто скажет, что план ее мужа заранее обречен на неудачу?
Но Виктория сказала.
— По-моему, бред.
— Почему?
— Мы же говорим о Центре Помпиду, Чарли. Я просто не могу поверить, что горстка чокнутых из книжного магазина может белым днем выкрасть оттуда картину Пикассо.
— Действительно попахивает безумием. Но может, все не так сложно, как ты себе это представляешь.
— Неужели?
Я вновь провел рукой по коротким волосикам.
— В художественных галереях и музеях редко обеспечен надлежащий уровень безопасности. С финансированием у них всегда проблемы, а большая часть денег уходит на приобретение произведений искусства. Центр Помпиду, конечно, не проходной двор, но вспомни кражу картины «Крик» из Национальной галереи Осло несколько лет назад. Грабители приставили лестницу к окну второго этажа, разбили стекло и утащили шедевр Мунка, затратив на все меньше минуты. Руководству музея хватило ума повесить картину рядом с незащищенным окном в зале, где не было ни одной камеры наблюдения. Нужно признать, что в Центре Помпиду безопасность обеспечивается на более высоком уровне, но, если сравнить с банком, это легкая добыча.
— Ты действительно так думаешь?
— Конечно. Вспомни, я подошел к «Гитаристу» практически вплотную, и никто меня не остановил. Будь у меня желание, я бы сдернул картину со стены и удрал через аварийный выход, прежде чем сотрудница музея успела бы оторвать зад от стула. Это основная проблема любого музея. Они хотят обеспечить доступ посетителей к экспонатам, а защищают эти экспонаты лишь несколько сотрудников с минимальным жалованьем.
— Так ты действительно думаешь, что план Франчески может сработать?
— Нет, он провалится. Но, если ты спросишь, можно ли украсть того же «Гитариста», я отвечу, что да, такое возможно.
Виктория замурлыкала что-то себе под нос, потом ногтями выбила дробь на зубах.
— Как я понимаю, Франческа не видела твоей фотографии по телевизору. Если б увидела, не позволила бы тебе принять участие в налете.
— Я не удивлюсь, если Франческа последний раз смотрела телевизор в те времена, когда там показывали прогулку по Луне молодого человека по имени Нейл Армстронг.
Виктория закрыла один глаз.
— Вот что я тебе скажу… пусть план совершенно абсурдный, я все-таки постараюсь отнестись к нему серьезно. Поэтому вопрос следующий: как ты думаешь, Жерар имеет отношение к смерти Катрины?
— Эта мысль пришла ко мне первой.
— Она его кинула, и он решил отомстить.
Я чуть сжал забинтованные пальцы, проверяя повязку. Она защищала суставы очень даже хорошо. Конечно, в ближайшее время я не стал бы брать уроки игры на фортепьяно, но по крайней мере острой боли не ощущалось.
— Такое возможно. Если верить Франческе, связей у Жерара хватает, так что он может нанять киллера, даже находясь за решеткой.
— А почему ему не нанять кого-то, чтобы украсть картину?
— Он, может, и нанял. — Я пошевелил бровями.
— Ты думаешь, Жерар и есть таинственный клиент Пьера?
— Возможно.
— Но в таком случае зачем ему нанимать еще кого-то, чтобы убить Катрину?
— Не знаю. Но над этим стоит подумать.
— Гм-м…
— Ты не уверена в этой версии?
— Не в этом дело. Скорее, злюсь.
— Злишься?
