Го Осака - Косые тени далекой земли
Тикако кивнула и с серьезным лицом проговорила:
– Для того чтобы взяться за оружие, возраст вполне подходящий.
19
Апрель 1937 года
Сидевший за рулем Кирико вылез из машины и открыл заднюю дверцу.
Толпа на площади Сарагосы разразилась бурной овацией. Шапки полетели вверх, все как один закричали:
– Эрол, Эрол, Эрол!
Из машины появилась элегантная фигура Эрола Флинна[49] в костюме в стиле сафари.
Светлые волосы с аккуратным пробором были чуть взлохмачены на лбу. Загорелое лицо. Квадратный подбородок. Короткие усы. Красивый мужчина под тридцать.
Флинн улыбнулся, и между тонкими губами сверкнул белоснежный ряд зубов.
Отвечая на крики толпы, он небрежно поднял руку в приветствии. В каждом его движении сквозила неколебимая уверенность в себе, свойственная людям, привыкшим к вниманию окружающих.
Кирико невольно выпятил грудь.
Он вдруг почувствовал себя важной персоной, будто это его встречали столь бурной овацией. А почему бы нет? Ведь если он возит звезду Голливуда, Эрола Флинна, каждому понятно состояние его души.
Вслед за Флинном из машины показался мужчина в очках, с густыми усами. Флинн звал его на испанский манер Федерико, но кто он был и откуда, Кирико известно не было.
Федерико шепнул Флинну что-то на ухо.
Флинн изменился в лице и поспешно опустил поднятую вверх руку.
Потом снова поднял ее кверху, согнув на этот раз в локте, и, когда локоть оказался на одном уровне с плечом, сжал пальцы в кулак на уровне головы. Этот приветственный жест был принят в рядах Народного фронта, а прямой рукой отдавали честь фашисты. Флинн громко закричал по-испански:
– Вива ла Република![50]
Возбуждение толпы достигло апогея. Люди, вне себя, кинулись к машине. Отталкивая друг друга, они пытались пожать ему руку, дотронуться до него.
Флинна прижали к машине. Улыбаясь, он пожимал руки одним, посылал воздушные поцелуи другим.
Вскоре под неукротимым напором толпы улыбка исчезла с его лица, сменившись сначала замешательством, а затем и раздражением.
Кирико пробрался сквозь толпу и, расталкивая людей по сторонам, пытался оградить Флинна от них.
– А ну-ка прекратите, комарада.[51] Фли… Флинну сегодня еще работать нужно, он ведь не… не развлекаться к нам приехал, – кричал он отрывисто и каким-то чудом в конце концов сумел затолкать Флинна и Федерико обратно в машину и закрыть за ними дверцу.
Люди липли к окнам, осыпая Флинна приветственными возгласами. Машину шатало из стороны в сторону. Флинн изобразил на лице улыбку и слегка помахал рукой.
Кирико уселся за руль и завел мотор. Он медленно тронулся с места, ведя машину сквозь густую толпу.
Добравшись до края площади, машина выехала на улицу, и шумная толпа наконец осталась позади.
Кирико облегченно вздохнул:
– Товарищ Флинн, вы – просто сенсация.
– Я чувствую себя будто пират Блад, Кирико, – ответил довольный Флинн.
«Пират Блад» был самым известным фильмом актера, и Кирико видел его еще до войны.
– Кирико, – начал Федерико, – завтра ты отвезешь нас в Мадрид. Нельзя же уехать из Испании, так и не побывав в Мадриде.
«В Мадрид? Не иначе – быть беде», – подумал Кирико.
Эрол Флинн приехал в Валенсию только накануне.
В начале января прошлого года республиканцы, окруженные мятежной армией, перенесли все правительственные органы в Валенсию – портовый город на берегу Средиземного моря.
Флинн получил от правительственной пресс-группы шофера, машину и бензин.
В самом разгаре войны достать машину с шофером было делом нелегким, еще труднее было достать бензин.
Флинну все это было выдано вовсе не потому, что он был кинозвездой.
В документах, которые он подал для получения визы, было написано, что он ехал в Испанию не для осмотра достопримечательностей и не для отдыха, а чтобы написать статьи для журналов «Космополитен» и «Либерти». Его спутник, Федерико, был его помощником и фотографом, к тому же, по слухам, разбирался в медицине.
Флинн также намекал на то, что вскоре в Испанию привезут щедрое денежное пожертвование – полтора миллиона долларов, которые удалось собрать для Республики в Голливуде.
Фотографии и статьи Флинна стали бы прекрасной возможностью поддержать антифашистские настроения в мире и тем самым укрепить положение республиканского правительства. Ну а ради того, чтобы заполучить полтора миллиона долларов, уж точно стоило устроить Флинну королевский прием.
Кирико, которого назначили шофером Флинна за хорошее знание английского и умелое обращение с оружием, было строго наказано подчиняться Флинну во всем. Главное – ни в коем случае не вызвать его недовольства.
Покинув площадь Сарагосы, Флинн направился в порт, чтобы взять интервью у солдат из артиллерийского полка, который разместили вдоль побережья на случай бомбардировки со стороны флота мятежников.
Федерико сделал множество снимков Флинна вместе с солдатами. Актера повсюду встречали аплодисментами.
Следующим утром, еще до рассвета, Кирико повез Флинна и Федерико в Мадрид.
Из-за батальонов, которые переводили на новые позиции, и грузовиков с продовольствием и снаряжением валенсийское шоссе было сильно перегружено. В пути они не раз попадали под обстрел бомбардировщиков мятежной армии, но им все же удалось целыми и невредимыми добраться в тот же день до Мадрида.
Все трое остановились в гостинице «Гран Виа», находившейся на проспекте Гран Виа напротив здания телефонного узла.
Здесь останавливались многие специальные корреспонденты зарубежных газет.
Они спустились в ресторан в подвале дома, где за каждым столиком сидели и беседовали иностранные журналисты. Флинн прошествовал мимо столиков, улыбаясь окружающим.
Как ни странно, встретили его прохладно.
Многие, узнав Флинна, слегка помахали рукой в знак приветствия, однако были и такие, кто намеренно игнорировал его. От подобного приема веяло равнодушием, это совершенно не походило на то, что было в Валенсии.
Флинн заметно помрачнел, и, заметив это, Кирико занервничал.
Они, не сговариваясь, направились к столику в углу, подальше от журналистов.
За ужином Флинн беспрестанно выражал недовольство – сначала бобовым супом, потом жарким из ослиного мяса. Какого черта он должен, есть такое дерьмо? Он, почетный гость страны.
Как раз тогда, когда Кирико решил попробовать как-то утешить его, в ресторан размашистым шагом вошел крепко сбитый мужчина в берете. В зале возбужденно задвигались.
Один за другим журналисты вставали с мест и шли жать ему руку.
– Вот дьявол, это же Хемингуэй, – проговорил Флинн, нахмурившись.
Эрнест Хемингуэй в середине марта пришел в валенсийский отдел зарубежной информации и встретился с цензором Констансия де ла Мора. Он приехал в Испанию, для того чтобы снять документальный фильм о гражданской войне, вместе со съемочной группой голландского режиссера Йориса Ивенса.[52]
Кирико уже доводилось видеть его.
Хемингуэй держал себя просто, и журналисты любили его. Он был любимцем республиканского лагеря, но его популярность была иной, чем у Флинна.
Поздоровавшись с журналистами, Хемингуэй заметил Флинна и подошел к столику актера.
Глаза писателя за очками без оправы сверкали острым умом.
– Привет, Эрол. Каким ветром тебя сюда занесло?
Флинн натянуто улыбнулся и, не вставая с места, протянул руку Хемингуэю.
Тот ответил чисто формальным рукопожатием и сел рядом с Кирико. Кирико, волнуясь, распрямил спину.
– Меня, знаете, попросили написать статью для двух американских журналов, – ответил Флинн. – Это, конечно, не значит, что я собираюсь с вами соперничать. Пишу я по-любительски.
Разговаривая со знаменитым писателем, который был старше его, он старался держать себя скромно.
– Я тоже не возьмусь соперничать с тобой на экране, – ответил Хемингуэй.
Флинн криво улыбнулся:
– Но, насколько я знаю, вы приехали сюда на съемки.
– Документального фильма. Главная роль не моя, – кратко ответил Хемингуэй и повернулся к Федерико. Он уставился на него, не говоря ни слова.
Федерико заерзал, затем, стараясь показать, что ему все нипочем, поднял очки на лоб.
Флинн пришел ему на помощь:
– Мой помощник и фотограф Федерико. По профессии он врач, но и фотографирует отменно.
Федерико провел пальцем по своим густым усам. Этим жестом он, казалось, выражал свое неодобрение Хемингуэю, который так невежливо с ним обошелся.
Хемингуэй снова перевел взгляд на Флинна:
– Мой тебе совет – хватит мотаться по Республике.
Флинн изменился в лице. Его усы заметно задрожали.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ты меня прекрасно понял. Не езди на территорию Франко. Не то недолго тебе оставаться звездой.
Люди за столиками притихли, и приглушенный голос Хемингуэя отчетливо прозвучал в зале.
