Сергей Таранов - Убить садистов
— Слышь, Леша. — Гаврилыч покашлял и продолжил тонким голоском: — Больно уж не похоже на подставу-то. Странно все как-то получается. Я вот посмотрел сумочку-то — думаю, перепутали, не иначе: хрень там, в сумочке, и открыточка поздравительная. Написано…
Гаврилыч достал открытку, как фокусник, непонятно откуда, и отставил ее на вытянутой руке.
— Так, где же эта херня? А, вот: «Желаем тебе перестать быть антисемитом и заполнить своими картинами Эрмитаж».
— Я не понял тебя, Витя, — осторожно сказал Купава.
— Краски! — подсказала от окна Надька. Там коробочка была с красками.
— Вот! — поднял указательный палец Гаврилыч и опять замолчал.
— Не похоже, что он спер, — снова подала голос Надька. — Зачем же тогда он приперся, мудак? Скорее всего, эти кретины перепутали.
— И с ментами дружить Сережке никак нельзя, — сказал Гаврилыч. — У него причины есть не дружить, ты же помнишь, сынок? — Голос Гаврилыча стал сладким-сладким. Он намекал на кое-что общеизвестное в этой компании, и все присутствующие задумались.
— А если это Толян все так складно расписал? — раздраженно заговорил Купава. — Быков своих посадил за стол, а подставных с похожей сумкой — за другой? Что тогда?
— Глотку порвем, коли так, — тем же ласковым голосом сказал Гаврилыч. — Толик совсем распустился, не хочет жить спокойно.
Купава бросил быстрый взгляд на своего советника и снова повернулся к Жесту:
— Где ту бабу думаешь искать? Скажешь «не знаю» — заставлю собственные яйца сожрать!
Жест напрягся и соображал. Сейчас, когда ситуация стала проясняться — по крайней мере, очень хотелось на это надеяться, мысль у него заработала сравнительно четко. Он молчал и вспоминал все, что было в этой поганой забегаловке. От этих усилий у него выступил на лбу пот, но он не решался его вытереть. Все молчали, смотрели на него и ждали, что он наконец скажет.
— Ту бабу я найду через другую, — тихо сказал Сергей и продолжал быстрее и увереннее: — Их же четверо было за столиком. Двое на двое. А вторую официантка узнала, и они вроде встретиться договорились. Я помню, слышал.
Сергей замолчал и впился глазами в Купаву: что теперь он скажет.
Купава подергал шеей и повернулся к Гаврилычу:
— Что делать будем, Вить? Пусть поищет, вдруг найдет?
Гаврилыч остро взглянул на Жеста, будто хлыстом стегнул:
— Дай ему Вареника, что ли. Ты, Сережка, — обратился он к Жесту, — если не виноват, то и не бойся ничего. Исправишь свою ошибку — долго жить будешь. Смотри только: ты в кафешке этой уже нарисовался — не светись там больше, не надо нам ссориться с ментами, не то время! Хорошо меня понял?
Сергей кивнул.
— Вареник! — обратился Купава к братку с автоматом.
Вареник все время подпирал стену, но за Сергеем смотрел зорко: постоянно водил стволом при любом движении допрашиваемого. Оторвавшись от стены, охранник сделал два шага по направлению к дивану, на котором сидели Купава и Гаврилыч.
— Ты, Вареник, за него отвечаешь, а ты, Сережа, — за товар. Я тебя, Сережа, не пугаю, но товар лучше найди. Понял?
— Я понял, Алексей, — с готовностью отвечал «подследственный». — Пистолет можно взять?
— А зачем он тебе? — удивился Гаврилыч. — Иди, Сережка, без волыны, а то ты понервничал немного. Не нужна она тебе.
— Все решено. — Купава поднялся. — Оба вперед, работать, а мы с тобою, Вить, пойдем, подумать нужно.
Сергей медленно вышел из комнаты отдыха и, покачивая головой, направился в туалет. До того перенервничал — дверь забыл за собою запереть. Долго пил воду из-под крана, умывался и все никак не мог оторваться от воды. Очнулся только после того, как почувствовал легкое похлопывание по плечу. Оглянулся — Вареник.
— Пошли, хватит плескаться, — сказал он.
Вареник был уже одет в черную куртку, кепку надвинул на самый нос. Автомат у него висел на плече под курткой. Разрешения на оружие у Одежки отродясь не было, да и какое на автомат разрешение!.. Зато лежала всегда в нагрудном кармане очень полезная справочка с синей печатью: в ней значилось, что он абсолютный шизофреник и непредсказуемый психопат и поэтому его необходимо бережно лечить. И систематически он действительно зависал в городской психушке! Чем он там занимался — не рассказывал, но когда возвращался, здорово веселил пацанов историями про дураков и медперсонал.
Они вышли вместе, Вареник на шаг сзади. Сергей сделал вид, что не обращает внимания на это, хотя приятного было мало.
Малыш уже сидел перед дверью и щелкал семечки.
— Будешь? — протянул он Сергею кулечек.
Тот не отреагировал.
Подойдя к своей «десятке», Серега сунул руку в карман и вспомнил, что все оставил в комнате отдыха. Он повернулся, чтобы сказать об этом Олегу, но неожиданно машина подмигнула и щелкнула замками. Улыбающийся Вареник протянул ему пульт и права.
— Без прав ездить нехорошо! — сказал он и заржал довольный произведенным впечатлением.
Ворота медленно раскрылись и выпустили их на улицу. Всю дорогу до «Айсберга» Жест молчал и думал. Вареник же болтал без передыху и сам смеялся своим анекдотам. Впервые Сергей подумал, что Олег и впрямь очень похож на психа. От этой мысли настроение не улучшилось…
Уже смеркалось, народу на улицах было немного. Не разогрелись еще люди: зима вот только неделю как свалила в свою Лапландию, а к весне ведь тоже нужно привыкнуть…
— Как будем прошмандовку эту брать? — внезапно, словно споткнувшись на полуфразе, спросил Олег.
Сергей пожал плечами:
— Самое лучшее, дождаться закрытия, но это часа три, не меньше.
— Не пойдет, — отрезал Олег. — А как ее зовут?
— Понятия не имею!..
Они подъехали к «Айсбергу». Хорошо было видно, что кафе открыто, работает и посетители толкутся в приличном количестве. Сергей поставил «десятку» почти на прежнем месте, заглушил двигатель и достал из бардачка пачку сигарет. Он вдруг вспомнил, что давно не курил, и с наслаждением затянулся…
— А в этой дыре одна официантка? — поинтересовался Олег, тоже закуривая.
— Да не знаю я! — заорал Сергей. — И не представляю пока, как нам ее выцепить, не привлекая внимания… Слышал, что Гаврилыч сказал? А мне появляться там с битой рожей — самое то!
— А ты не ори! — огрызнулся Вареник, и Сергей почувствовал к нему такую острую ненависть, что даже прикрыл глаза. Гребаный этот «Айсберг»!..
Серега вспоминал, как ему удалось ускользнуть отсюда незамеченным…
— Они там курят! — вдруг выпалил он.
— Кто, где? — не понял Олег и закрутил головой по сторонам.
Сергей вздохнул с облегчением: похоже, появился шанс сработать чисто.
— Девки из кафе выбегают покурить на улицу через служебный выход!
— Откуда знаешь? — недоверчиво посмотрел Вареник.
— Видел сегодня сам, — ответил Сергей. — И если из нас двоих кому и светиться, так только тебе!
Он завел машину и поехал в объезд, стараясь подрулить поближе к той самой щели в заборе. Встав напротив нее, Сергей сунул в карман сигареты, и оба вышли.
Осмотревшись, они пролезли в дыру и оказались на территории стройки.
Глава третья
— Подожди, нужно сразу же застолбить территорию, — сказал Вареник и, повернувшись лицом к забору, зажурчал.
Сергей подумал и встал рядом.
— Кафешка там, что ли? — махнул рукой Вареник, когда они облегченно вздохнули.
Направились к кафе, внимательно глядя под ноги: вечерело, а на стройке всегда есть шанс сломать ногу… Кирпичи, куски арматуры и свежие отливки бетона — прямо минное поле. Примерно на середине пути неожиданность все-таки их настигла, и она была, как ей и положено, — неожиданной.
— Вы куда, ребята? — послышался громкий голос.
Сергей с Вареником вздрогнули, посмотрели друг на друга и медленно обернулись.
Шагах в пяти от них стоял маленького росточка дедок в перепачканном пальто безобразного стариковского покроя. Однако же на голове у него красовалась новая щегольская кепка сиреневого цвета.
— Ты сторож, папаша? — поинтересовался Сергей, надо же было что-то сказать.
— Ну, — осторожно признался дед.
— Тебе Олежка привет передавал, — сказал вдруг Вареник. — Ты Григорич, правильно?
— Неправильно, — отрезал сторож. — Я не Григорич и вашего Олежки не знаю. Уходите! Я милицию вызову!
Вареник с Сергеем опять переглянулись.
— Ладно, если ты не Григории, мы уйдем, — миролюбиво сказал Вареник и повернул назад.
Сергей в недоумении последовал за ним.
Сделав два шага, Вареник, выбирая дорогу получше, снова подступил к деду.
— А зря ты Олежку не признаешь, — сказал он.
— Да не знаю я никакого Олежки! — уже спокойнее ответил дед.
Увидев, что парни не шумят, а послушно уходят, он успокоился и стал разговорчивее:
