Фридрих Незнанский - Бархатный губернатор
Голованов послушно направился к воротам.
– Пошли вино пить, – подойдя к друзьям, смущенно сказал он.
– У нас вроде другие планы были, – проговорил Филя, но под взглядом командира умолк. – Что с тобой, Паша?
– Пошли, – повторил майор.
За это время Николай Васильевич успел поставить на садовый столик большой запотевший кувшин холодного, из погреба, вина, яблоки, груши и виноград.
– Со свиданьицем, мужики! – поднимая стакан, сказал старик. – А ты, Максимка, нажимай на виноград!
Филя, увидев мальчишку, долго смотрел на него, потом перевел взгляд на командира.
– Демидыч, – шепнул он, не удержавшись.
– Ну?
– Ничего не замечаешь?
Демидыч огляделся.
– Вроде ничего…
– Ты на мальчонку глянь!
– Ну…
– А теперь на командира.
– И что?
– Чего шепчетесь, мужики? – спросил хозяин.
– Между собой, Николай Васильевич! Дела, – постучал по часам Филя.
– Второй стакан, гости дорогие, поднимем за отца внука моего, погибшего на чужой стороне.
– Они там были, – кивнул на друзей Голованов.
Выпили молча и стоя.
– Слышь, Филя, – пробубнил Демидыч. – Мальчишка-то вроде на командира смахивает?
– А я о чем?
– Командир… – обернулся Демидыч к майору.
– Тихо ты… – прошептал Филя.
– Ты что?
– А третий стакан, мужики, выпьем мы за Максимку…
– Погоди, отец, – пробасил Демидыч. – Командир!
Голованов вопросительно глянул на парня.
– Ты давно в зеркало смотрелся?
– А в чем дело? – машинально поглаживая щеки и подбородок, спросил майор.
– Я спрашиваю, давно ли?
– Кончай, Демидыч, – поморщился Голованов.
Филя сильно ткнул друга в бок.
– Ишь ты, толкается, – усмехнулся Демидыч, кивая на Филю. – Но я скажу. Уж не знаю, что будет, но скажу…
– Не тяни, – приказал майор. – Опять про зеркало?
– Ты на Максимку-то посмотри внимательно, командир! На кой тебе зеркало? Твое отражение один в один!
– Ты что мелешь? – бледнея, проговорил Голованов, однако взгляд его невольно остановился на мальчишке.
И Максимка, расширив и без того большие глаза, смотрел на дядю.
– Николай Васильевич… – прошептал вдруг Голованов.
– Выпьем, Павел, – помолчав, ответил старик. – За здоровье внучка моего, Максима Павловича!
– Николай Васильевич… – повторил Голованов. – Это правда?
– Тебе друг-то сказал: присмотрись! Иди, Максимка, погуляй, – обратился он к мальчишке, а когда тот отошел, продолжил: – Не знаю, что уже мне Настя скажет… Не похвалит меня дочка, гордая она. Это уж как пить дать. Но я выскажу, что на душе накипело. Мне так и жена-покойница заказывала…
– Марья Федоровна умерла? – спросил Голованов.
– Позавчера сороковины были. Заказывала, спроси, мол, Павла, какая кошка меж их пробежала…
– Да я же писал, звонил. Бесполезно, – почти простонал майор.
– Она тебя уважала, Марья-то Федоровна. Ругала Настю. А что сделаешь? Она, дочка-то моя, смолоду такая. Однолюбка, словом. А жена, царство ей небесное, тебя уважала, – повторил старик.
– Филя! – глянул на друга Голованов.
– Понял, командир!
– Может, и я с ним? – спросил Демидыч.
– Сиди.
Филя, на ходу хрустя яблоком, быстро зашагал к калитке.
– Вы говорите, Настя на обед придет? – спросил Голованов.
– Минут через десять будет.
– Помогите мне, Николай Васильевич, – вдруг попросил Голованов, да таким жалобным тоном, что Демидыч перестал жевать.
– Чем я помочь-то могу, Паша?
– Да ведь сын! И отчество мое дала!
– Отчество, как и следует по закону, дают по имени отца, – строго сказал старик. – А как иначе?
– Помоги, отец, – повторил Голованов.
– Ты парень что надо. Орел! И честно скажу, по душе ты мне. Вот и друзья твои, гляжу, тебя уважают.
– Не то слово, батя, – улыбнулся Демидыч. – Он командир. И этим все сказано.
– Ты-то, Павел, не женился? – осторожно спросил старик.
– Нет.
– Что так? Пора бы, – вроде как не поверил Николай Васильевич.
– Я Настю люблю.
– Плохо любишь. Не писать да не звонить, а приезжать надо было!
– Так она же запретила!
– Баба с норовом, – согласился старик. – А с другой стороны, не чужой ты ей теперь. Максимка-то иной раз нет-нет да и спросит, где, мол, папа…
Филя моментально вернулся, неся в руках пакеты, в которых оказалось приличное количество бутылок, колбас, сыров и копченостей.
При виде такого богатства Николай Васильевич нахмурился. Но ничего не сказал, правда подумав при этом, что хорошо бы поначалу и с ним посоветоваться, прежде чем ехать в магазин, нашлось бы и у него в погребе кое-что закусить.
– Не из «новых» ли вы «русских», ребята? – спросил он.
– Неужели похожи? – широко улыбнулся Филя.
– Теперь, милый, не разберешь… Такая заваруха пошла, что только руками развести… Гляжу, на полмильона отхватил!
– Мама-а! – раздался голос Максимки.
Голованов обернулся и увидел, как мальчишка со всех ног мчится к матери, стоящей возле калитки.
– Держись, командир, – сказал Филя.
Максимка подбежал, сунулся в подол матери и что-то зашептал, оглядываясь на незнакомых дядей.
Настя оказалась статной черноглазой женщиной с длинной косой, которая покоилась на ее высокой груди.
– Губа у тебя не дура, командир, – проговорил Демидыч.
– Заткнись, – прошипел Голованов.
– Иди, Павел, – сказал Николай Васильевич. – Встречай. Что же ты прирос?
Майор медленно приблизился к женщине.
– Здравствуй, Настя…
– Здравствуй, Паша, – певуче ответила женщина. – Какими судьбами?
Голованов долго смотрел на нее, потом дрогнувшим голосом спросил:
– За что ты меня так, Настенька?
– Иди, батя, иди, – забасил Демидыч. – Выручай. Вишь, он чего-то говорит, а она ни словечка в ответ. Иди.
Старик поспешил на помощь.
– Папа… – укоризненно произнесла Настя.
– Я чего? Я ничего. Вон стоит востроглазый. Как глянул на Максимку, так и угадал. А второй, бугай-то здоровый, тоже угадал, да и брякнул!
– Неужели? – засомневалась женщина. – Нет в самом деле так было?
– Вот те крест! – перекрестился отец.
Настя некоторое время смотрела то на сыночка, то на Голованова и вдруг улыбнулась.
– И вправду похожи… Что ж ты, папа, на улице гостей принимаешь? Приглашай в дом.
Николай Васильевич хитровато подмигнул Голованову:
– Ты к сынку поближе. Понял? Перемелется, Паша, мука будет. Чует мое сердце…
– Позвонить бы надо, – хрипло произнес майор.
– Звони. Чай, не забыл, где телефон-то стоит!
Голованов позвонил в гостиницу Турецкому, совершенно не надеясь, что застанет его на месте. Но трубку подняли моментально.
– Слушаю, – раздался знакомый, чуть хрипловатый голос Славы Грязнова.
– Откуда, командир?! – удивился Голованов.
– Хо-хо! – раскатился Грязнов. – Мы тоже виноград обожаем! Ты-то где?
– Недалеко. Есть такой поселочек, Татарка.
– Знаю.
– Бывал, что ли?
– Ты лучше спроси, где Грязнов не бывал! Чем занимаетесь?
– Действуем согласно полученному приказу.
– Чувствую. Голосок у тебя веселый, майор. Винцом балуетесь?
– Нужна машина, командир.
– А вы что, пешком до Татарки шлепали?
– Ничего не могу тебе сейчас сказать, – понизил голос Голованов. – Тут, брат, такое случилось… Постарайся, командир.
– Давай адрес, – приказал Слава.
– Нагорная, семнадцать.
– Ждите.
Грязнов приехал минут через тридцать на «рафике», и не один. Во двор с улыбающимися рожами вошли ребята из МУРа: Шура Дьяконов, Ленька Удачин, Орлов Николай, вся грязновско-головановская команда.
– Настя, это все друзья Максима, – отвечая на растерянный взгляд хозяйки, сказал Голованов. – Все были в одной роте.
– Проходите, пожалуйста, – пригласила мужчин в дом женщина.
Грязнов галантно поцеловал Настину руку.
– Что же ты не предупредил, майор?
В это время на крыльцо вышел маленький Максимка. Грязнов посмотрел на мальчишку, потом перевел взгляд на майора, на засмущавшуюся Настю, которая быстро пошла в дом, на ходу подхватив ребенка.
– Твой, что ли? – неуверенно спросил Грязнов.
– Мой, – широко улыбнулся Голованов.
– Хорошо поработал. И главное, очень солидно. Какой годик ему повалил?
– Третий.
– Что не сделаешь по приказу Турецкого! – хохотнул кто-то.
– Почему молчал? – строго спросил Грязнов.
И парни загудели, мол, нехорошо, командир, такое дело скрывать от друзей, очень даже нехорошо.
– Не знал я, братцы! – выдохнул Голованов. – Ей-богу, не знал! Я как во сне, братцы!
– А Турецкий откуда вызнал? – спросил Слава.
– При чем тут Турецкий?
– Я так понимаю, он приказал тебе ехать в Татарку…
– Времечко идет, командир, – постучал по часам Филя.
– Не взорвутся же без тебя! – откликнулся Голованов.
– Кто? – насторожился Грязнов, обводя взглядом Филю и майора.
– Вообще говорю.
– Темнишь, майор. А ну выкладывай!
