Марина Серова - Все вернется
– Нет пока. Мама обещала подарить, когда мне исполнится девять лет.
– Понятно, — ответила я, а про себя подумала: это хорошо, значит, мама с тетей ему не позвонят.
– Вот мячи, тетя Таня, смотрите!
Да, это были настоящие футбольные мячи. А тетей Таней я представилась, потому что это имя первым пришло мне на ум.
Я купила мальчику настоящий футбольный мяч. Что делать — сама виновата, вылезла со своим языком. Ну и ладно! Пусть ребенок порадуется!
Стоит мяч, конечно, недешево, но я ведь не на свои покупаю!
Потом в этом же магазине мы купили Иннокентию спортивные штаны, куртку, дорогущие кроссовки, майку и шорты. У мальчишки глаза горели от радости. Он шел сияющий, прижимая к себе мяч. Я несла в пакете с надписью «Адидас» его обновки. Потом мы заглянули в пиццерию и перекусили. А еще я купила мальчику мороженое и чипсы. Оказывается, дети обходятся очень дорого! Оставив Иннокентия наслаждаться вкусностями, я отошла в сторонку и позвонила Юлиане.
– Юль, привет. Что поделываешь?
– Да мы с мамой мойку окон затеяли… Тепло уже.
– Окна ты потом вымоешь. Дело срочное есть!
– Что случилось-то?
– Юль, я ребенка похитила…
– Какого ребенка?!
– Племянника Ангелины Романовны.
– Да ты что?! И что ты собираешься с ним делать?
– Спрятать на даче, которую мы сняли… Юль, ты не могла бы посидеть с ним? Я вас на дачу закину, у меня еще здесь дела…
– Ну, если надо…
– Соберись, мы через полчаса подъедем.
– Можно, я телевизор возьму с собой? Такой маленький, дачный?
– Даже нужно! А я вам еды куплю по дороге. Да, и еще… Не называй мальчику свое настоящее имя. Допустим, тебя будут звать Машей.
Через полчаса мы с Иннокентием остановились у дома Любимовых. Юлька вышла с большой сумкой. Одета она была по-походному: спортивные брюки, легкая куртка, кроссовки.
– Вот молодец, сыграете с Иннокентием в футбол! — сказала я.
Я их познакомила, сказала мальчику, что эта тетя — в прошлом тренер по женскому футболу. Кешкины глаза вспыхнули неподдельным восторгом. И мы всей нашей веселой компанией рванули на дачу.
Вечером я собралась ехать домой. Юлиана с Иннокентием проводили меня до машины. Перед тем как сесть в нее, я сказала:
– Кеша, знаешь, твоя школа закрыта на карантин: в городе свирепствует свиной грипп! Всем детям велено сидеть дома минимум неделю.
– Ура! Свиной грипп! Ура! Еще одни каникулы!
– Да и в городе сейчас детям находиться небезопасно, по улицам ходят нехорошие дяди и тети, болеющие этой заразой. Так что ты можешь пожить несколько дней на даче у тети Маши. Она сыграет с тобой в футбол, и вы посмотрите мультики по телику. Я обещаю предупредить твою маму и тетю Лину.
Мальчик остался доволен. Еще бы! Тут тебе и незапланированные каникулы, и обновки, и тетя-тренер!
– Как я с ним буду в футбол играть и где? Ты ничего лучше не могла придумать?! — шепнула мне Юлиана сердито.
– Выкрутись как-нибудь. Например, скажи, что здесь нет поля, пусть учится только мяч ногой подкидывать. Ты уж давай, как-то входи в образ воспитательницы, своего скоро нянчить будешь!
Дома, наскоро перекусив, я села поразмышлять. Теперь мне предстоит пообщаться с тетей Линой. Сообщить ей новость о пропаже ее любимого племянника. Еще неизвестно, как она к этому отнесется. Может, поставит всех в городе на уши! Следует как-то сразу охладить ее поисковый пыл, чтобы она ни в какие органы и не вздумала соваться. А для этого придется, вероятно, напугать ее как следует. Продумав все детали предстоявшего разговора, я взяла сотовый телефон Зосимова, оставшийся у меня, и нашла в «записной книжке» ее имя.
– Ангелина Романовна?
Я говорила низким грудным голосом.
– Я… Кто это?
– Вы меня не знаете. Я звоню по поводу вашего племянника, Иннокентия…
– Где он? Мы его ищем…
– Напрасный труд! Он у меня в гостях.
– Кто вы, назовитесь? Я вижу, что это телефон Леонида!
Она же еще не знает, что Зосимов больше не препарирует трупы, а пасет хрюшек на свиноферме! Не нужно разочаровывать даму.
– Да, это телефон Леонида, он мне его одолжил, на время. Так вот, насчет вашего племянника… Иннокентий, я вам говорю, у меня в гостях. Мальчику хорошо. Пока — хорошо.
– Скажите, наконец, где он!
– А иначе — что?
Она замолчала. Действительно, что она могла сделать в такой ситуации?
– Так вот, не надо поднимать шум: мальчик жив и здоров, и дальнейшее его самочувствие зависит только от вас.
– В каком смысле?!
А голос-то у нее заметно сел. Поняла, что дело — дрянь.
– В том смысле, что, если мы с вами не договоримся, вы больше никогда не увидите вашего Иннокентия. И ничего не узнаете о том, что с ним случилось.
– Не трогайте мальчика, прошу вас! Не причиняйте ему вреда! Чего вы хотите?! Денег? Сколько?!
– А вы разумная женщина! С вами можно иметь дело. За мальчика не волнуйтесь, я обещаю, что с ним все будет в порядке. Если вы, разумеется, не побежите в милицию. В противном случае…
– Что в противном случае?
– Вы получите вашего драгоценного племянника обратно. По частям. Сначала я пришлю вам его пальцы…
– Нет!!! Не надо! Я сделаю все, что вы потребуете…
– Хорошо. Я прошу немного. Я — человек скромный, и один миллион меня вполне устроит.
– Миллион?! Вы что, с ума сошли?! Где я возьму такие деньги? Мне придется продать квартиру…
– Вы меня не поняли, Ангелина Романовна. Один миллион долларов! Только эта сумма меня устроит. Иначе…
Я отключила телефон. Теперь надо подождать. До утра. Пусть она помучается, не поспит ночь… Ничего, в конце концов, Юлиана тоже мучилась, когда ей сообщили о мертвом ребенке! Тут уж, как говорится, что посеешь…
Утром я снова набрала телефон Жудиной. Голос у нее стал севшим, речь — немного замедленной. Значит, ночью она все-таки не спала. Это и к лучшему. Сговорчивее станет.
– Ангелина Романовна? Доброе утро! — Я говорила радостным, бодрым голосом. — Как вам спалось? Вы подумали над моим предложением?
– О чем вы говорите?! Это же нереально! У меня нет таких денег.
– Сожалею. В таком случае сегодня вечером вы получите по почте…
– Нет! Нет. Только не это! Умоляю: пощадите ребенка! Что он вам сделал?!
– Он — ничего. Ему просто не посчастливилось! Знаете, так бывает: родился человек не в то время, не в том роддоме и не у той мамы…
– Что вы несете? При чем здесь…
Я отключилась. Свою порцию издевательств Ангелина Романовна пока что получила. До вечера я ей не звоню. Нужно, чтобы она в полной мере получила представление о том, как страдает женщина, потерявшая своего ребенка.
Я на всякий случай привела в порядок свои парики, костюмы и гримировальные принадлежности. Если мне придется выходить на контакт с Ангелиной, то следует подготовиться заранее и быть во всеоружии.
После обеда я позвонила Юлиане на дачу, спросила, как у нее дела. Она ответила, что осваивает правила футбольной игры, тренируется с Кешкой — прямо во дворе дачи. Все его грязные вещи она постирала, он щеголяет в новых штанах.
– Пусть щеголяет, — согласилась я, — не мешай пацану радоваться жизни!
Вечером дед отправился в казино. Вчера он проиграл и теперь жаждал взять реванш.
– Дедуля, смотри, опять не продуйся в пух и прах! А то получится, как в том анекдоте…
– Нет, Полетт, вчера — это была чистая случайность! Просто вчера мы играли в «Стад». Вот если бы мы затеяли в «Дро-покер», тогда другое дело, а в «Стаде» мне часто не везет. Тем более это был Хай-Лоу, когда выигрывают самая старшая и самая младшая комбинации. Я выбрал комбинацию из пяти карт и…
На тему карточных игр дед мог говорить бесконечно. Он был заядлым игроком и считал, что весь мир такой же. Но мне эта лекция о покере быстро наскучила, и я выпроводила деда под тем предлогом, что он может опоздать к началу игры. Оставшись одна, я снова взялась за телефон.
– Ангелина Романовна?
– Да, да, я… Что с мальчиком? Он жив?!
– Пока да…
– Можно мне с ним поговорить? Ну, пожалуйста!
– Это невозможно. Пока невозможно. Если вы согласитесь заплатить выкуп…
– Да поймите же: такие деньги я никогда не соберу, даже если продам свою квартиру и квартиру сестры! А больше нам и продать-то нечего! Как я вам могу заплатить миллион долларов?! При всем моем желании…
Она вдруг разрыдалась. Мне даже жалко ее стало на мгновение. Я кое-как выдержала необходимую паузу.
– Хорошо, — сказала я наконец, — я подумаю, каким иным способом вы можете спасти вашего ребенка.
– Да, да, иным… Требуйте все что угодно! Только верните нам мальчика, я умоляю вас! Вы — женщина! Имейте же сердце!
И это говорит она, продавшая Юлькиного грудничка?! Ну и ну! Значит, своя болячка у нее болит, а чужая — только раздражает ее? Беспредельный эгоизм!
