Софи Ханна - Домашняя готика
– Чарли? (Тихий стук в дверь.) Слушай, если не хочешь, чтобы я вмешивалась, почему бы тебе самой не взяться за отделку? Нельзя же вечно жить с голыми полами.
– Это модно, – крикнула Чарли. – Время ковров прошло, да здравствует голый паркет!
Оливия рывком распахнула дверь. Лицо ее было того же цвета, что и обтягивающий грудь ярко-розовый свитер.
– Красивый и хорошо отполированный – да. Но не то, что у тебя. У тебя даже кровати нет.
– У меня есть матрас. Королевского размера.
– Ты живешь, как… как какой-нибудь террорист из сквота! Помнишь того, с бомбой в ботинке, – уродливый мерзавец с длинными волосами и носом как репа, который пытался взорвать самолет? Наверняка даже его спальня была уютнее твоей!
– Лив, мне плохо. Поэтому я и попросила тебя приехать. А не для разговоров про полы. Или про террористов.
– Я знаю, что тебе плохо. Тебе уже больше года плохо. Я привыкла. – Лив обреченно вздохнула. – Слушай, я знаю, почему ты выпотрошила дом, и понимаю, почему не можешь привести его в порядок. Я готова взять все это на себя. Но я правда считаю, что ты почувствуешь себя лучше, если…
– Нет, не почувствую! Мне не станет лучше от того, что я буду сидеть на светло-золотой берлингтоновской хрени! И прошлый год тут ни при чем – ни при чем! Думаешь, я из-за этого в таком состоянии?
Оливия стрельнула глазами по сторонам, словно ожидая подвоха.
– А разве нет?
– Нет! Это из-за Саймона. Я люблю его, и он предложил мне выйти за него замуж. А я обругала его и прогнала.
– И все?
– Да, все! Скукота, да? Снова Саймон Уотерхаус.
– Но я думала… по телефону ты сказала, что с этим разобралась. Он сделал предложение, ты ответила «нет»…
– Конечно, я ответила «нет»! Это же Саймон! Скажи я «да», и он тут же потерял бы ко мне всякий интерес. И еще немного охладел бы к моменту объявления о помолвке. Ко дню свадьбы я была бы ему совершенно безразлична, а к моменту прибытия в номер для новобрачных – ха! – стала бы его худшим кошмаром и самым большим страхом в одном лице.
Глаза Оливии сузились.
– По-моему, я упускаю какой-то жизненно важный аспект ситуации. Саймон даже на свидания тебя никогда не приглашал. Вы даже не целовались ни разу!
Чарли пробурчала что-то неразборчивое. Она целовалась с Саймоном – на вечеринке по случаю сорокалетия Селлерса, незадолго до того, как Саймон окончательно решил, что она ему не интересна и не отверг ее самым унизительным из всех возможных способов, – но об этом она Оливии никогда не рассказывала. Даже сейчас она не могла вспоминать об этой вечеринке.
– Трагедии – его фетиш, – сказала она. – Он просто жалеет меня из-за прошлого года.
– И из-за того, что спальня у тебя, как у человека с бомбой в ботинке, – добавила Оливия.
– Не так уж странно, что он меня любит, правда? За все неправильное, что во мне есть. – Голос Чарли сорвался. – И если он действительно меня любит, а я скажу «да», он тут же перестанет меня любить. Не сразу, но перестанет.
Она застонала.
– Чарли, ты… пожалуйста, скажи, что ты не собираешься принимать его предложение.
– Конечно, нет! Что я, по-твоему, совсем рехнулась?
– Хорошо. – Оливия была удовлетворена. – Тогда и проблемы никакой нет.
– Конечно, так что забудь. Можешь ехать.
– Но я принесла образцы тканей…
– У меня идея: почему бы тебе не засунуть их себе в жопу и не свалить обратно в Лондон? – Чарли свирепо уставилась на сестру.
Оливия уставилась на нее в ответ.
– Я никуда не поеду, пока ты хотя бы не взглянешь на цвет утиного яйца, – произнесла она ледяным и полным достоинства голосом. – Это узорчатый бархат. Посмотри, потрогай. Я оставлю его у двери, когда буду выходить.
Чарли даже растерялась от такой наглости. К счастью, зазвонивший телефон избавил ее от необходимости отвечать.
– Алло? – фальшиво жизнерадостно прочирикала она.
– Чарли? Это Стейси Селлерс, жена Колина Селлерса.
– О…
Блин, блин, блин. Звонок мог означать только одно: Стейси узнала о Сьюки, любовнице Селлерса, и хочет, чтобы Чарли подтвердила то, что ей уже и так известно. Чарли годами представляла себе этот момент и холодела от ужаса.
– Я не могу сейчас говорить, Стейси. Я очень занята.
– Я только хотела узнать, нельзя ли мне как-нибудь к тебе заехать. Мне нужно тебе кое-что показать.
– Сейчас очень неудачное время, – ответила Чарли. Может, и грубо, зато правдиво. – Извини. – Она положила трубку и тут же забыла о Стейси Селлерс. – Это была Лора Эшли, – сообщила она Оливии. – Хотела заскочить, закинуть еще образцов. Сказала, что ты взяла не те.
– Подожди, пока не потрогаешь утиное яйцо. Это просто восторг.
– Я пошутила, – объяснила на всякий случай Чарли. – Прости, что так на тебя набросилась.
– Ладно, ничего, – буркнула Оливия. – Слушай, я все понимаю, правда. Ты хотела бы сказать Саймону «да»?
– В идеальном мире, – Чарли вздохнула, – при совершенно иных обстоятельствах.
В дверь позвонили. Чарли зажмурилась.
– Мать твою, это Стейси!
– Кто?
– Как она сюда добралась так быстро? – Чарли сбежала вниз и распахнула входную дверь, готовая отрицать все.
Но это была не Стейси. На пороге стоял Робби Микен.
– Робби! – удивилась Чарли. – Разве ты не в отпуске по случаю рождения ребенка?
– Пришлось прервать его пораньше. Я чуть с ума не сошел. От ребенка не отойти, поспать нормально не получается…
– Это тебе урок, – улыбнулась Чарли. Осознание того, что у остальных жизнь тоже не сахар, придавало ей уверенности. – Переселиться сюда я тебе не разрешу, даже не рассчитывай.
Микен рассмеялся.
– Прости, что дергаю тебя в такое время. Я решил, ты захочешь это увидеть как можно быстрей. Кто-то сунул это в почтовый ящик сегодня вечером.
Он протянул Чарли сложенный листок бумаги. Маленький, исписанный от руки, вырванный вроде бы из блокнота или тетради.
– Как ребенок? – спросила она, разворачивая листок.
– Отлично. Вечно голодный, вечно плачет. Соски у жены просто как два рубца. Это нормально?
– Уж извини, не в курсе.
– Нормально, – прокричала сверху Оливия. – Пусть потерпит немного, скоро станет легче.
– Моя сестра, – шепнула Чарли. – Не верь, ни хрена она не знает.
Робби усмехнулся:
– Ясно. Ладно, пойду. Хотелось передать тебе это поскорее. Слышал, ты нашла предыдущее.
– Предыдущее?
– Письмо. Про Джеральдин и Люси Бретерик. Разве нет?
Чарли покачала головой:
– Я больше не детектив, Робби.
– Знаю, но… Поверишь, ты единственная, кто прислал поздравление и подарок к рождению ребенка. Ни Уотерхаус, ни Гиббс с Селлерсом не озаботились.
– Они мужчины, Робби. Вот ты часто отправляешь открытки?
Он покраснел.
– Теперь буду, сержант.
Чарли бегло проглядела листок. Интересней, чем она ожидала. Немного истерично, но интересно. Скорее бы Микен ушел – хотелось прочитать письмо целиком и внимательно. Она смотрела на письмо глазами Саймона и не могла отреагировать иначе, чем Саймон.
– Это я купила и отправила тот подарок, – сердито сказала Оливия, когда за Микеном закрылась дверь. – И услышала ли я хоть слово благодарности?
– Лив, принеси телефон. – Чарли подняла руку, не отрывая взгляда от текста.
Душераздирающие вздохи, сопровождавшие появление телефона, она проигнорировала и набрала номер отдела убийств. Пруст ответил после первого же гудка.
– Сэр, это я, Чарли. У меня тут еще одно письмо насчет Бретериков. Опять анонимное, но гораздо более подробное, чем первое. Вам нужно его увидеть.
– И чего ты ждешь, сержант? Вези. И еще, сержант…
– Сэр?
– Отмени все, что у тебя запланировано на сегодня.
– У меня запланирован крепкий здоровый сон.
– Так вот, сон отменяется. Ты мне нужна здесь. Вот я разве сплю?
– Нет, сэр.
– Вот именно, – подытожил Пруст.
Судя по голосу, он был доволен столь стремительной победой.
Тому, кто расследует смерти Джеральдин и Люси Бретерик.
Я уже писала, что Марк Бретерик может оказаться не тем, за кого себя выдает. Только что рядом со своей машиной я нашла мертвого рыжего кота, у которого пасть была заклеена скотчем. Тот, кто это сделал, заодно оставил отметины на моей машине. Думаю, я в опасности – пока меня просто предупредили. Два дня назад кто-то толкнул меня под автобус в центре Роундесли, а вчера за мной следовала красная «альфа ромео», номер начинался на Y.
В прошлом году я встретила в отеле человека, который представился как Марк Бретерик. Возможно, его настоящее имя Уильям Маркс. Вполне вероятно, он сидел за рулем преследовавшей меня машины.
В Корн-Милл-хаус я нашла две фотографии: девочки в униформе школы Св. Свитуна и еще какой-то женщины; они были спрятаны в рамках за снимками Джеральдин и Люси. Рамки с фото были в мусорном пакете. Марк Бретерик собирался их выкинуть. Все четыре фотографии сделаны в приюте для сов в Силсфорд-Касл. Дженни Нэйсмит, секретарь директора школы, забрала у меня эти фотографии. В прошлом году в одном классе с Люси училась девочка по имени Эми Оливар, – возможно, на фотографиях она и ее мать.
