Алексей Макеев - Лучше бы я был холостяком
– Мало ли какая чепуха взбредет тебе в голову? Для начала необходимо обследовать место преступления. Найти орудие убийства. А самое главное, необходимо иметь в наличии труп.
– Труп тебе будет! – выкрикнул я. – Но только моей любовницы, которую убил в районе Васильевских озер. Жену наверняка давно похоронили. Могу только подробно рассказать, каким образом подготовил и совершил второе преступление.
– Я не знаю, убил ты этих женщин или занимаешься самооговором, – монотонно произнес он, посмотрев на меня все тем же скептическим взглядом, и тут же добавил: – У тебя нет ни одного документа, подтверждающего твою личность. Но если ты в самом деле тот человек, за которого себя выдаешь, то заявляю со всей ответственностью: указанная тобой гражданка Дарья Холстова действительно несколько месяцев назад погибла, но не от рук маньяка-убийцы, а в автомобильной аварии. Экспертиза установила, что водитель, который был за рулем автомобиля и не справился с управлением, имел остаточную степень алкоголя. А что относительно твоей супруги, так она жива и здорова! С ней ничего не случилось. Я сам лично с ней встречался. Смею заметить, что она весьма привлекательная, солидная дама…
– Ты надо мной издеваешься? – теряя всякое терпение, озлобленно спросил я. – Неужели думаешь, что я сдался на милость властям и пришел в полицию с повинной ради того, чтобы некоторые тупые следователи бесцеремонно играли у меня на нервах?
– Отнюдь, – все с тем же хладнокровным спокойствием ответил он. – Повторяю еще раз для особо одаренных субъектов. Дарья Холстова, которую ты якобы убил недалеко от Васильевских озер, погибла в автомобильной аварии.
– В той аварии погибла другая женщина. Ее ошибочно похоронили вместо Дашеньки, – не выдержав, огрызнулся я.
– Проверим.
– Да уж постарайся… – вновь вспылил я.
– В любом случае вторая твоя жертва точно жива и здорова! Более того… Могу сообщить приятную новость. Когда тебя доставят в Тольятти, у тебя будет возможность с ней побеседовать. Повторяю еще раз. Я лично встречался с ней сегодня утром. После того как закончится следственный эксперимент и мои люди исследуют указанное тобой место гибели гражданки Холстовой, твоя мнимая или настоящая супруга обещала приехать к нам в прокуратуру. Я сам проконтролирую и с превеликим удовольствием предоставлю тебе возможность встретиться с ней в комнате свиданий.
Теперь я смотрел на него тупым недоверчивым взглядом.
– Ты глупо пошутил? – дрогнувшим голосом спросил я.
– В прокуратуре такими вещами не шутят, – жестко ответил он. – А сейчас поднимайся и следуй за моим помощником.
– Куда?
– В город твоей мечты, в Тольятти. Точнее сказать, на место твоего первого преступления. Не знаю, кого ты там убил, да и убивал ли вообще, но старший лейтенант юстиции Ермилов Сергей Евгеньевич все досконально осмотрит и проверит все твои признательные показания.
– Мы поедем туда одни?
– Конечно. Заодно посидите на природе, немного выпьете и закусите шашлычками.
– Да, – согласился я, – с моей стороны глупый вопрос. Буду под конвоем и наверняка в наручниках.
– Уже ближе к истине.
Я глубоко вздохнул и понуро пошел вслед за человеком в гражданской одежде. Он был в длинном осеннем пальто с поднятым воротником и в широкополой фетровой шляпе.
Прежде чем взобраться в полицейский «уазик», я посмотрел на чистое безоблачное небо.
«Кто знает, – подумал я, – может в дальнейшем буду видеть его только в клеточку? Если вообще останусь в живых…»
В это раннее утро у меня было паршивое настроение. Впрочем, это и не удивительно. Признавшись в совершенных преступлениях, я непроизвольно подставил себя под двойной удар. Если у меня и были мизерные шансы, благодаря чистосердечному признанию, рассчитывать на снисхождение в суде, то в любом случае у Василия Николаевича Грохотова уже давно был провозглашен для меня смертный приговор. Я ничуть не сомневался, что ни мой бывший тесть, ни его бритоголовые шестерки не успокоятся, пока окончательно не сведут со мной счеты. Теперь я не мог чувствовать себя в безопасности даже в тот момент, когда был окружен до зубов вооруженными омоновцами. Находясь в следственном изоляторе, я постоянно ожидал, что кто-то из задержанных арестантов нанесет мне смертельный удар, всадив в сердце заточку, или накинет на шею удавку. Долгие бессонные ночи, проведенные в страхе за собственную безопасность, совершенно выбили меня из колеи. Мое лицо, исхудавшее во время моих скитаний, стало еще более осунувшимся, взгляд был настороженным и напуганным. Я постоянно находился в нервном напряжении и был похож на дикого зверя, загнанного в клетку. Иногда я начинал беситься оттого, что ощущал себя безнадежно потерянным человеком, оказавшись по собственной глупости в лабиринте неприятных жизненных обстоятельств. Теперь ни на одну минуту меня не покидала мысль о побеге. Неважно куда и неважно от кого я хотел бежать, то ли от правоохранительных органов, то ли от бандитов. В любом случае я должен был на какое-то время исчезнуть из их поля зрения. Причем так, чтобы никто и никогда не смог меня отыскать. Более всего я вдруг начал ценить свою собственную никчемную жизнь.
«Даже скитаться по стране бездомным бродягой гораздо лучше, чем валятся в сточной канаве с перерезанным горлом», – решил я, с твердым намерением бежать от конвоя при первом удобном случае.
Несмотря на то что на моих запястьях были стальные браслеты и вдобавок ко всему я находился в окружении представителей следственной группы, сопровождающей меня к Васильевским озерам, где мной была убита Дашенька Холстова, я начал поспешно обдумывать план своего освобождения. Следователь Ермилов, единственный из всех, кто был в штатском, приподнял голову и бросил на меня леденящий взгляд. Он не произнес ни единого слова, но мне стало как-то не по себе. Широкополая шляпа и поднятый воротник осеннего пальто практически полностью скрывали его лицо, но в его взгляде было что-то угрожающее и не предвещающее ничего хорошего. Хотя этот взгляд показался мне знакомым, я все-таки был уверен в том, что раньше никогда с ним не встречался.
«Может, осмотр места захоронения Дашеньки всего лишь предлог, чтобы вывезти за город и пристрелить при попытке к бегству? – подумал я. – Прихлопнут выстрелом в затылок».
Я ненароком заерзал на скамье и стал озираться по сторонам. Убедившись, что было слишком много людей, в присутствии которых подобная экзекуция была бы чересчур рискованной, я немного успокоился и вновь посмотрел на Сергея Евгеньевича. Внезапно я вспомнил свой первый рабочий день в криминальном бизнесе, когда Василий Николаевич Грохотов предусмотрительно с раннего утра прислал за мной машину со своими отпетыми уголовниками. Вспомнил магазин, разъяренного бандита Лопатова с пистолетом в руке и того отважного паренька, который отказывался заплатить нам деньги.
– Начальник! А ведь мы когда-то были с тобой знакомы… – почти обрадованно произнес я. – У тебя клевый прикид. Но в мундире, наверное, выглядишь гораздо солиднее. Надо же? Совсем недавно ты был несмышленым пацаном. Пришел с армии, планировал заняться бизнесом. Хотел стать хозяином продуктового магазина…
Я не успел развить мысль.
– Ты бы лучше помолчал, – не желая разговаривать, сказал человек в штатском. – Я тебя тоже сразу узнал. Такие подонки, как ты, мне всю жизнь испоганили. Могли деньги из кассы забрать, но зачем же избивать на глазах у перепуганной невесты? Теперь не ждите пощады. Не будет вам, бандитам, места на нашей земле!
Его голос был твердым и непоколебимым.
Мне ничего не оставалось, как только изобразить некое подобие ухмылки. С моей стороны было бы глупо оправдываться, а еще глупее объяснять, что в некоторой степени он был обязан мне своей жизнью.
– Как прикажешь, начальник, – пробурчал я с напускной бравадой. – Я ведь не гордый…
В глубине души я действительно был рад нашей неожиданной встрече. Вернее, мне было приятно, что этот паренек, который навсегда оставил в моей памяти приятные воспоминания как мужественный и честный человек, не пасующий перед разъяренными бандитами, нашел свое достойное место в обществе. Однако, отлично понимая, что его мнение насчет меня было совершенно противоположным, я глубоко вздохнул и, опустив взгляд, стал смотреть на носок собственного ботинка. Мои мысли лихорадочно путались в голове. Мне было трудно сосредоточиться на чем-то определенном, чтобы получить какую-то ясность. Я тщетно пытался найти что-то важное, что помогло бы мне выпутаться из этой скверной ситуации, но как ни старался, так и не смог найти выход из создавшегося положения, в котором оказался по собственной глупости.
«И дернуло же меня поехать в Мурманск… – с сожалением подумал я. – Ностальгия, видите ли, замучила. Теперь только успевай уворачиваться от ударов судьбы».
Даже сама мысль о том, что моя жизнь висит на волоске, была мне противна и вызывала тягостное ощущение. Я всячески прогонял ее от себя, но она до такой степени укоренилась в моем сознании, что не думать о возможном возмездии я уже не мог. Я по-прежнему был озадачен этой проблемой, которая заставляла меня находиться в постоянном страхе.
