Фридрих Незнанский - Золотой омут
— Верно. Этим надо будет заняться в самое ближайшее время.
— Да… Я думаю, что Каштанова была не в курсе их дел.
— Тогда как объяснить то, что документы, с которыми она работала в архиве, затребовала прокуратура?
— С этим еще надо хорошенько разобраться… Если Московская прокуратура тоже пронюхала об этом кладе, это мне совсем не нравится. Конкурирующая организация для Лучинина, так сказать. Хотя в этом случае понятны манипуляции с ним.
— То есть ты думаешь, что Лучинина арестовали именно из-за клада?
— А как тогда объяснить изъятие документов, с которыми работала Каштанова? Да и переквалификации уголовных дел тоже говорят о многом. Вот если бы его выпустили…
— Тогда получается, что Каштанову могли убить, для того чтобы удержать Лучинина в тюрьме?
— Могли, — согласился Турецкий, — или же для того, чтобы его расколоть. Чтобы рассказал, где клад находится.
— Не думаю, что это инициатива самого Володина, — задумчиво пробормотал Гордеев.
— А кого же еще? — поинтересовался Турецкий.
— Понимаешь, Слава Грязнов сказал мне, что Володина связывают какие-то общие дела с начальником РУБОПа Москвы Константином Апариным.
— Правда? — заинтересовался Турецкий. — Вот это интересно! И какие именно дела?
— Он не знает.
— Неудивительно… Но предположить можно. Однако это пока что никак не связано с нашими. Так что, Юра, возьмем на заметку. Пока я лично вижу один путь — надо трясти самого Лучинина.
— Он ничего не может сказать. Ты же сам знаешь, Александр Борисович, в комнате для допросов «жучок» на «жучке»…
— Ну ведь Лучинин написал тебе записку, — возразил Турецкий.
— В записке много не расскажешь. И потом, как ты предлагаешь мне с помощью записок его «трясти»? Если уж известие, что его девушку убили, вынудило Вадима всего лишь признать, что существует какой-то клад, то я не представляю, что надо сделать, чтобы он рассказал подробности… Тем более раз Лучинин сам написал: «Подробностей не знаю».
— Короче говоря, Юра, меня во всей этой истории, как ты понимаешь, больше интересует не клад, а кто укокошил этого самого Джека Хокинса… И то по твоей милости. Мало у меня дел, так еще повесившегося американца мне на шею повесил… — Турецкий поморщился. — Извини за тавтологию, вот, уже заговариваться по твоей милости стал…
— Саша, но ты же понимаешь, что Джек Хокинс тоже связан со всей этой историей!
— Ага, понимаю, — кивнул Турецкий, — но еще лучше я понимаю, что убийца Хокинса еще больше связан с этим делом. А кто убийца? Третье лицо. И скорее всего, именно он организовал еще и убийство Каштановой. Хотя зачем это ему понадобилось — ума не приложу…
— Тогда надо объединить дела об убийстве Хокинса и Каштановой.
— Нет, — покачал головой Турецкий, — пока для этого нет существенных оснований.
— А показания медсестры?
— Нет, — повторил он, — связи я пока что не вижу.
— Мне кажется, разгадка где-то совсем рядом, Александр Борисович…
— Ладно… Сейчас закончим здесь, а потом поедем ко мне, обмозгуем, — согласился Турецкий.
Они снова вошли в комнату.
— Билль Николаевич, — обратился Турецкий к управляющему, — мне нужно задать вам несколько вопросов.
Билль Николаевич, которому, судя по его виду, все на свете было уже абсолютно фиолетово, безразлично кивнул.
— Итак, — бодро начал Александр Борисович, присаживаясь рядом с ним, — во-первых, скажите мне, видели ли вы раньше этого человека?
Он показал на большой черный пакет, в который судмедэксперты уже успели упаковать труп Джека Хокинса.
— Нет, — уверенно ответил управляющий, глядя на черный полиэтилен. — Я с ним незнаком. Абсолютно точно.
— А вы вообще всех жильцов знаете в лицо?
— А как же? Это входит в мои обязанности. Ведь с каждым из них сначала знакомлюсь именно я…
Последнее Билль Николаевич произнес как-то неуверенно.
— То есть любой покупатель первым делом обращается именно к вам?
— Да.
— И потом, когда он вселяется в дом, тоже имеет дело с вами?
— Конечно, — кивнул Билль Николаевич.
— Хорошо. Тогда скажите, в этой квартире, кажется, никто не живет.
— Нет, не живет.
— Но она кому-то уже принадлежит?
Билль Николаевич отрицательно покачал головой:
— Она еще не куплена.
— Сколько квартир на площадке?
— Еще две.
— А кто живет по соседству?
— Никто.
— А на этаже?
— Никто, — вполголоса произнес менеджер.
— Хм, — удивился Турецкий. — А в подъезде?
— Тоже никого… — еще более тихо сказал Билль Николаевич.
— Это становится забавным… — улыбнулся Турецкий. — А в доме? Хоть одна квартира в доме занята?
— Да, — ответил Билль Николаевич тихо-тихо, — одна занята.
— Кем же?
— Мной…
Гордеев вспомнил, как полтора часа назад тот же самый Билль Николаевич говорил, что незанятых квартир осталось совсем мало и что им очень повезло. Интересно, на что он рассчитывал? А вдруг бы они действительно купили здесь квартиру?
— То есть, иными словами, вы живете здесь один? — изумился Александр Борисович. — Во всем доме? Я вас правильно понял?
— Да, — обреченно сказал Билль Николаевич. — Если не считать служебных помещений, охраны и так далее.
— Отличные условия… — улыбнулся Турецкий. — И сколько времени вы так роскошествуете в одиночку?
— Вот уже почти полгода, — вздохнул Билль Николаевич, — со дня сдачи дома в эксплуатацию.
— И за полгода не удалось продать ни одной квартиры? Странно…
— Не удалось…
— Почему?
— Хозяева держат высокие цены.
— Но в Москве немало богатых людей, — возразил Гордеев. — Сомневаюсь, чтобы их останавливали только цены.
— Эх, — махнул рукой Билль Николаевич, — вы их не знаете. Они за копейку удавятся.
— Потому и богатые, — заключил Турецкий. — Ну а все-таки почему квартиры не продаются? Может быть, есть какие-то другие причины?
— Нет. Просто трудности с реализацией… — заверил Билль Николаевич, — высокие накладные расходы. Смета была существенно превышена, пока строили дом. Потом все эти солярии, лифты, другое оборудование… Общий кризис рынка недвижимости… Кроме того, ожидается повышение цен, значит, через некоторое время можно будет продать их еще дороже…
— Понимаю, — согласился Турецкий, — тогда как вы объясните появление в вашем пустующем доме совершенно постороннего человека? Вот этого, которого, судя по всему, повесили? Ведь это не жилец и не покупатель?
— Нет, не покупатель… А откуда он взялся, я понятия не имею.
— Странно получается, вы не находите? У вас в доме повесили человека, а вы даже не можете сказать, как он сюда проник.
— Вы видели, какая у нас охрана? — возразил Билль Николаевич. — Тут муха лишняя не пролетит, не говоря уж о человеке.
— Тем не менее как минимум две пролетели.
— Ума не приложу, как это могло случиться…
— Ну хорошо, а ночью? Как обстоит дело с ночными дежурствами?
— Ночью дежурит еще и дополнительный наряд.
— Кстати, сколько человек работает в охране?
— Днем шесть. А ночью еще четверо.
— Десять! — подытожил Турецкий. — Это серьезно… Охрана как на атомном объекте.
— Так я и говорю! — подтвердил Билль Николаевич. — Комплекс огорожен — сами видели, высокая металлическая решетка; Даже не решетка, а ограда. Мы сначала хотели поставить бетонную стену, но потом решили, что это будет неэстетично. И заменили металлической оградой.
— Может быть, в этой ограде где-то есть дыра? — спросил неумолимый Турецкий.
— Чтобы проделать в этой изгороди лаз, необходима специальная аппаратура — мощный автоген или что-то в этом роде. Тут обычной болгаркой не отделаешься. Такие работы не могли остаться незамеченными. Во всяком случае, хорошенько потрудиться придется…
— Ну а вдруг? Есть же глухие участки?
— Тоже исключено… Охранники патрулируют всю территорию. Маршруты их движения составлены таким образом, чтобы ни один участок не оставался без внимания. Кроме того, есть инфракрасные датчики и телекамеры. Даже если допустить невозможное — что в изгороди, например, сделают лаз, — все равно незамеченным никому пройти не удастся.
— То есть проникновение полностью исключено?
— Не то чтобы исключено на все сто процентов, но если бы кто-то проник, это не осталось бы незамеченным. Но я абсолютно не понимаю, зачем кому-то может понадобиться проникать сюда. Пустой дом, тут даже украсть нечего пока. Вот когда жильцы появятся — другое дело… — с надеждой произнес Билль Николаевич, — а сейчас ему здесь делать нечего.
— Им, — уточнил Турецкий.
— Что?
— Я говорю — им. Ведь покойник был не один, раз кто-то его повесил. Их было как минимум двое.
