Лилиан Браун - Кот, который гулял по чуланам
Документ, который он отправил по почте, выглядел так:
Глава семнадцатая
Приближалось Рождество, и Квиллер получал все больше и больше приглашений на домашние торжества по случаю этого праздника, но мысли его были всецело заняты операцией «Банкнота», и он взял за правило находиться дома в период между пятью и шестью часами вечера, так как именно в это время Селия могла позвонить ему для передачи очередного сообщения. Усиливавшееся покалывание над верхней губой говорило ему, что он находится на верном пути.
Однажды вечером в четверть шестого зазвонил телефон, и глухой голос произнёс:
— Мистер Квиллер, это Селия.
— Вас как-то странно слышно, — ответил он.
— Я звоню из другого автомата на противоположном конце города. Думаю, здесь безопаснее в смысле телефонов. В прошлый раз, когда я говорила с вами, у меня появились опасения.
— Что за опасения?
— Понимаете, когда я в прошлый раз повесила трубку, то увидела Бетти и Клода, которые наблюдали за мной. Они стояли в очереди в ресторан. Я просто не знала, что делать. Может, гадала я, придумать какую-нибудь историю для того, чтобы объяснить им, почему я звонила с улицы? А потом я представила себе, как поступил бы на моем месте Клейтон. Он напустил бы на себя безразличие. Я сделала точно так же: поравнявшись с ними, поздоровалась, а когда они пригласили меня отужинать, отказалась, сказав, что только что поужинала. Ух! Как я разволновалась!
— Вы всё сделали абсолютно правильно, — сказал Квиллер. — У вас есть что сообщить мне?
— Только то, что здешний дилер-мебельщик предложил за все предметы, перечисленные в вашем списке, сто тысяч долларов плюс ещё пятьдесят тысяч за всю домашнюю обстановку. Ну как?! Что я буду делать с такой кучей денег! Я начинаю жалеть, что у меня нет богатой сестры.
Квиллер ничего не ответил на последнюю реплику. Мебель, перечисленную в списке, Сьюзан Эксбридж оценила в девятьсот тысяч долларов.
— Вы отлично поработали, Селия, — сказал он. — Именно эта информация нам необходима.
— Рада стараться, шеф. У вас есть для меня очередное задание?
— Инструкции, касающиеся четвертой фазы операции «Банкнота», будут направлены вам завтра по почте.
Посылая инструкцию, он приложил к ней в качестве рождественского подарка некую сумму, указав, чтобы Селия сделала себе какой-нибудь приятный памятный подарок.
ЗАДАНИЕ: Операция «Банкнота». Четвёртая фаза.
ИНСТРУКЦИЯ: Купите для владельцев парка дорогой рождественский букет… Скажите им, что после продажи собственности, которую оставила вам сестра, у вас собралась большая сумма денег, в связи с чем вы хотели бы просить их порекомендовать вам надежное место, куда можно их вложить… Спросите, можно ли делать ставки на собачьих бегах заочно, не появляясь там, поскольку вы не выносите толпы.
Квиллер щедро потратился на рождественские подарки и отведал множество вкусных рождественских блюд, однако его холостяцкая обитель выглядела по-прежнему мрачно и неуютно.
— Как ты можешь жить в такой гнетущей обстановке? — спрашивала его Полли.
Однажды вечером по дороге из библиотеки домой она пришла к нему и принесла зеленый венок из ветвей остролиста, украшенный ягодами и крошечными белыми лампочками.
— Это в твою библиотеку, — сказала она. — Повесь его на стену и включи в сеть. Больше ничего делать не надо.
Квиллер и Полли сидели на диване, потягивая горячий сидр, а лучики света, испускаемые лампочками, усиливали мрачность обстановки, создаваемой темными панелями, старыми книгами и ветхой мебелью. Сиамцы, возбужденные запахом Бутси, обнюхивали Полли, тычась в неё влажными носами.
— Прочь! — скомандовал им Квиллер, указывая на дверь.
— Зачем? — запротестовала Полли. — Они меня не беспокоят.
— Мне бы хотелось, чтобы они приобрели манеры, хотя бы частично соответствующие их аристократической внешности… Прочь!
Сиамцы вышли из комнаты, не проявляя при этом никакой торопливости. Сперва они обдумали приказ хозяина, затем почесали уши и облизали подушечки лап, а покончив с этим, вновь погрузились в раздумья: идти или не идти, после чего фланирующей походкой выплыли за дверь.
— Ну и создания! — только и мог сказать Квиллер, а Полли весело рассмеялась.
Они принялись обсуждать, кого бы попросить присмотреть за кошками в рождественский уик-энд. Полли была за то, чтобы поручить это своей невестке.
— Лицет живет всего в одном квартале отсюда и будет только рада тому, чтобы дважды в день прогуляться. Она обожает кошек, и для неё это будет истинной радостью.
Вскоре объявился Коко, держа в зубах маленький квадратный бумажный пакетик, который он бросил к ногам Квиллера.
Поднимая пакетик, Квиллер прочитал напечатанное на нём руководство:
— «Содержимое пакета растворить в трех пинтах воды, в полученный раствор опустить ноги и держать их в нем в течение пятнадцати минут…» Средство для ног! Где он это откопал?
Полли, всегда очень сдержанно проявляющая свои чувства, на этот раз не могла скрыть веселья.
— Возможно, милый, он что-то хочет этим тебе сказать?
— Что здесь смешного?! Он же может отравиться! Он может прорвать пакет и рассыпать порошок по полу, потоптаться по нему, а затем слизать с лап! — Он бросил пакет в ящик письменного стола.
После того как Полли ушла, Квиллер, снова взяв пакетик с порошком для ног, обнаружил напечатанное на нем предостережение: «При приеме внутрь может вызвать отравление. Берегите от детей и домашних животных». «Как много предметов, извлеченных на свет Коко, имеет отношение к ногам, — думал Квиллер. — Мозольный пластырь, мужской носок, дамский шлепанец, шнурок от ботинка, кусачки — подрезать ногти на ногах, стелька, крючок для шнуровки, бархотка, хлыстик, которым мужчины-наездники хлопают себя по сапогам, — что же все это значит?! Одно из двух — либо обувь является для кота чем-то вроде фетиша, либо он пытается всё время что-то сообщить. Ну а как тогда объяснить его тяготение к дензнакам времен Конфедерации, оплаченным чекам и сейфу — связано ли это с финансовой аферой, которой он сейчас занимается?»
Квиллер потёр костяшками пальцев усы, поскольку покалывание над верхней губой усилилось, насторожив его. Он взглянул на часы. Было ещё не слишком поздно для того, чтобы позвонить Гомеру Тиббиту. Долгожитель и его новая супруга, которой было под восемьдесят, проживали в комплексе для пенсионеров и, как говорили, ложились спать вместе с курами.
— Гомер, это Квиллер, — представился он громко и четко. — Что-то последнее время я не вижу вас в библиотеке. Уж не пишите ли вы очередной исторический труд?
— Чёрта с два! — ответил старик. — Она не выпускает меня зимой из дома! Она прячет мои теплые боты! — Его громкий скрипучий голос звучал по-прежнему бодро. — Избавь вас бог от женитьбы на молодой особе, юноша! Если я роняю карандаш, она думает, что меня хватил удар. Если я сбрасываю с ноги башмак, она думает, что я сломал бедро. Она сводит меня с ума… Так чем могу быть вам полезен?
— Послушайте, Гомер, вы проработали многие годы в системе школьного образования Локмастера. И я хотел спросить, не знали ли вы семью по фамилии Фут?
— В Локмастере несколько семей по фамилии Фут, или мне следует сказать — несколько Футов? — добавил Гомер со скрежещущим смешком. — Но никто из этих семейств не оставил ни малейшего отпечатка на песке вечно-текущего времени.
— Вы сегодня в игривом настроении, — заметил Квиллер, также усмехнувшись. — Семья Фут, которой я интересуюсь, это та семья, где была Лена Фут, посещавшая школу с 1934 года по 1946-й.
— Лена Фут, вы сказали? — переспросил бывший директор. — Она, вероятно, была хорошей девочкой. Те, кого я запомнил, не отличались примерным поведением.
В трубке послышался ещё один голос, и Гомер переключился на него.
— Ну где тебе помнить это, когда прошло столько времени? — сказал он жене. — Ты даже не можешь вспомнить, куда положила свои очки, которые держала в руках десять минут назад. — Некоторое время из трубки звучала приглушенная брань супругов, закончившаяся криком Гомера: — Тогда поговори с ним сама! Ну, бери трубку!
Из трубки раздался приятный и четкий женский голос:
— Мистер Квиллер, с вами говорит Рода Тиббит. Я отлично помню Лену Фут. Я преподавала английский в старших классах, и она была многообещающей ученицей. К сожалению, она бросила школу.
— Вам известно что-либо о её родителях? Её отца звали Арнольд Фут.
— Конечно! Я буквально умоляла их позволить девочке получить аттестат, но они были бедными фермерами и не могли обойтись без заработка дочери. Она поступила в прислуги, когда ей исполнилось пятнадцать. Это все, что я о ней знаю. Может быть, вам известна её дальнейшая судьба?
