Лори Кинг - Элементарно, Ватсон!
Уоттс откинулся на спинку кресла. Сложил руки на груди, чуть повернувшись влево, к окну. Ничего не сказал.
— Предполагаемая предсмертная записка найдена в машинке для стенографирования. Ты знаешь, как пользоваться такими машинками. И у тебя случаются носовые кровотечения. Причин для них много, в том числе и употребление кокаина.
Уоттс продолжал смотреть в окно.
— Ина стенографировала переговоры о сделке со следствием ее поставщика, поэтому знала, что ее дни сочтены. Ты знал о сделке со следствием. И что все это значит? Я надеюсь, что ничего. Тини мог быть кто-то еще. Я здесь, потому что я твой друг и судья. Судейский кодекс говорит, что я не должен никому ни о чем сообщать, пока нет уверенности, что ты сделал что-то предосудительное. Пока в курсе дела только один человек — Арти. Кодекс говорит, что я должен предпринять адекватные меры, поэтому я здесь.
Уоттс повернул голову к Бутби. Его глаза сверкнули.
— Ты называешь обвинение в убийстве адекватными мерами?
— Именно так, — энергично кивнул Бутби. — Я хочу ошибиться. Я рискую нашей дружбой, потому что тревожусь. Если ты не употребляешь кокаин, мы с Арти ошиблись и я встану на колени и буду вымаливать прощение.
Уоттс посмотрел на меня первый раз, и с таким ледяным взглядом я никогда не сталкивался, потом вновь повернулся к Бутби.
— Ина, возможно, продавала кокаин кому-то из знакомых стенографистов или тому, кто каким-то образом научился писать на машинке для стенографирования. И Тини достаточно распространенное прозвище.
Бутби кивнул.
— Ты абсолютно прав. Следующий момент. В квартире Ины после ее смерти не пылесосили и не проводили влажной уборки. Если ты не сможешь снять с себя подозрения или если у меня останутся сомнения, я обращусь в полицию, и они проверят квартиру — и тебя — на образцы ДНК.
Уоттс смотрел на Бутби. Бутби — на Уоттса. Я переводил взгляд с одного на другого. Все молчали. От напряжения воздух насытился озоном, совсем как перед вспышкой молнии: я его чувствовал.
Бутби шевельнулся.
— Если ты постоянно употребляешь кокаин и я зажму тебе нос — черт, если хочешь, сам зажми себе нос, — ты почувствуешь сильную боль и потечет кровь. Если не употребляешь — не потечет. Пожалуйста, помоги нам обоим.
Уоттс вновь смотрел в окно. В комнате воцарилась тишина. И чем дольше она царила, тем сильнее крепли мои подозрения.
Наконец Уоттс посмотрел на Бутби.
— Ты не зажмешь мне нос, Линвуд. — Он возвысил голос. — Никто не зажмет мне нос. Этот разговор я полагаю оскорбительным, еще ни от кого я не слышал таких гадостей. — Его лицо побагровело. — Как я понимаю, вы уже уходите? — Последние слова он просто выплюнул.
Бутби, похоже, ждал такого поворота.
— Нет, если только ты не вышвырнешь меня из своего дома. Возможно, ты злишься, потому что я обидел легкоранимого и ни в чем не повинного человека, но, возможно, причина в том, что я загнал в угол далеко не агнца. Я должен знать, в чем причина. Пожалуйста, Гибсон.
Уоттс вскочил.
— Вон отсюда, Бутби! Убирайся из моего дома и прихвати с собой своего лакея! — проревел он.
Он возвышался над нами горой, страшный в ярости, но ни Бутби, ни я не шевельнулись. Вены на его шее вздулись, пульсировали. Он дышал быстро и тяжело, его трясло, он сверлил Бутби взглядом. Капля крови упала из одной ноздри. Рука метнулась в карман и достала носовой платок. Кровь закапала сильнее. Он вытер ее, посмотрел на носовой платок, потом на Бутби, снова на носовой платок. Мгновением позже глаза заблестели от влаги. Он продолжал смотреть на носовой платок. По щекам покатились слезы, а из носа уже текла кровь. Он приложил платок к носу и упал в кресло. Платок закрывал лицо, тело сотрясалось от рыданий.
Бутби медленно поднялся и положил руку на плечо друга.
— Гибсон, найди себе адвоката. Пожалуйста. — Махнул мне рукой, и я последовал за ним к двери.
В следующий вторник я сидел в библиотеке, наслаждаясь законами штата Мэн, регламентирующими право пользования дорогой, проложенной на чужой земле, когда секретарша сказала мне, что Бутби хочет видеть меня в парке. Я нашел его около пруда. Он выглядел мрачным, поэтому я решил поднять ему настроение.
— Привет, судья. — Я указал на трех канадских гусей, которые плыли по пруду. — Вы знаете, как отличить канадского гуся от канадской гусыни?
— Я не знаю, Арти. И как отличить канадского гуся от канадской гусыни?
— Просто: гуси бело-серо-черные, а гусыни — черно-серо-белые.
Бутби приподнял левую бровь, посмотрел на меня, хмыкнул, чуть улыбнулся и покачал головой.
— Арти, каким образом тебе вообще удалось сдать экзамен на адвоката?
Что ж, мой замысел в определенной степени сработал. Он какое-то время смотрел на гусей, потом достал пачку сигарет, чтобы побаловать себя единственной за день. Руки двигались неторопливо, и он молчал. Я тоже.
Наконец он заговорил:
— Я только что узнал, и ты, пожалуйста, никому не говори, что Гибсон Уоттс взял отпуск, чтобы пройти четырехнедельный курс реабилитации. — Он сунул сигарету в рот, закурил.
Я кивнул. Лечение от наркотической зависимости ставило крест на судейской карьере Уоттса и, возможно, становилось веским доводом для обвинения в убийстве.
— В субботу, высадив тебя из машины, я поехал в полицию штата, — продолжил Бутби. — Рассказал следователю, что мы выяснили. И после этого практически не мог спать. — Он затянулся, выпустил дымное колечко. — Что ты вынес из этой истории, Арти?
— Подозрительность к совпадениям — это хорошо.
— Точно. И развивать логическое мышление тоже неплохо. За несколько последних дней мы с тобой логически проанализировали улики и, вероятно, раскрыли преступление, если на то пошло, крайне одиозное, если позволишь перефразировать Шерлока Холмса. Действительно, если судья встает на кривую дорожку, хуже его преступника быть не может. И мы с тобой ни в чем не уступили Холмсу, так? И у нас восторжествовала логика. А все потому, что мы юристы, и ради этого нас и учили. Вроде бы я должен светиться гордостью, так? Тогда почему настроение у меня хуже некуда?
Устоять я не смог: никому не позволил бы проявить себя лучшим знатоком творчества Конан Дойла.
— Потому что, как однажды сказал Мориарти Холмсу, ситуация стала невозможной. Другими словами, из нее нет удовлетворительного выхода.
— Это правда. — Он стряхнул пепел с кончика сигареты. — Но вот что меня тревожит. — Еще одна затяжка. — Раз уж мы заговорили о Шерлоке Холмсе, помнишь «Медные буки»?
Что ж, этим он меня уел.
— Нет, — признал я.
— Тогда позволь просветить тебя моей любимой холмсовой цитатой. — Он улыбнулся, но очень невесело. — «Преступление — обычное дело. Логика — редкость. Поэтому сосредоточиться лучше на логике, а не на преступлении». Что ты об этом думаешь, Арти?
Я понятия не имел, к чему он клонит, поэтому просто пожал плечами.
— Это выдумка, как и сам Шерлок Холмс. — Он помолчал, вновь посмотрел на гусей. Собирался с мыслями. — Ину убили, Арти. Убили. Раньше я сталкивался с убийствами только в зале суда, где всего лишь контролировал процесс, гарантируя, что обвиняемого будут судить честно и беспристрастно. А в судебном процессе чем меньше эмоций, тем лучше. Среди моих знакомых никогда не было ни убитых, ни тем более убийц, поэтому я никогда не испытывал такого ужаса. Никакой триумф логики, никакой интеллектуальный прорыв не может сдержать мою реакцию на весь этот кошмар. Не может притушить ярость, которую вызвала у меня смерть Ины, или мое сочувствие к Эмми, или, если на то пошло, злость на Гибсона, моего друга, на то, кем он стал.
Бутби повернулся ко мне.
— И вот что я из этого вынес, Арти. Нами движут эмоции — не интеллект. Чистая логика стерильна, лишенное эмоций убежище для некомпетентных людей. И в итоге самое важное — как мы способны чувствовать, а не думать.
Тут во мне что-то шевельнулось.
— Шерлок Холмс был кокаиновым наркоманом, так?
Он посмотрел на меня. Его брови поднялись.
— И холостяком.
Он бросил сигарету на землю и медленно растер каблуком. Когда закончил, шагнул ко мне и ткнул кулаком в плечо.
— Пошли, я угощу тебя ленчем.
* * *
Давние поклонники Шерлока Холмса и доктора Ватсона Джон Шелдон и Гейл Линдс — партнеры в писательстве и в жизни. Они живут в сельской части штата Мэн, где и разворачиваются события рассказа «Триумф логики». Главный герой истории, судья Линвуд Бутби, своим появлением обязан Джону Шелдону, который в свое время работал прокурором, криминальным адвокатом и даже судьей в штате Мэн, а также был приглашенным профессором в Гарвардской юридической школе. Сейчас он пишет первый детективный роман, в котором расследование поведут, естественно, судья Бутби и Арти Моури. Упомянутая в рассказе пианистка Джулия Остриан — героиня книги Гейл «Мозаика». Гейл — автор шпионских триллеров, попадавших в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Ее новый роман «Книга шпионов» стал по версии «Литературного журнала» одним из лучших триллеров года. Вместе с Дэвидом Морреллом она основала Международную организацию писателей, работающих в жанре триллера, и является членом Ассоциации сотрудников разведки.
