Анна Малышева - Тело в шляпе
— Кем же вы, если не секрет, приходитесь нашей очаровательной Сашеньке? — поинтересовался Савельченко.
— Я прихожусь ей поддержкой и опорой, — со свойственной ему скромностью ответил Синявский.
— Даже так? - как бы удивился Савельченко. — И что, серьезные намерения?
— Вы хотите спросить, собираюсь ли я на ней жениться? — Синявский временами бывал омерзительно прямолинеен.
— Я, знаете ли, как деловой человек, считаю, что все, подлежащее регистрации, должно быть зарегистрировано. Мало ли что, знаете ли, — пояснил Савельченко.
— Вот, уговорите девушку, а то ей все некогда, и к священному институту брака она относится без должного рвения, — пожаловался Синявский.
— Будете уговаривать? — спросила я не без интереса, хотя сам по себе их разговор меня тревожил.
— А как же! — Савельченко уселся поудобнее и в течение получаса излагал мне преимущества замужней жизни, а также свою вольную трактовку женской природы, тяготеющей к замужеству, как важнейшей стадии самореализации, ибо женщины, в отличие от мужчин, стремятся… И так далее, и тому подобное.
— Ладно, уговорили, — сказала я, когда он в очередной раз сделал паузу, чтоб набрать воздуха для следующей идиотической тирады. — Вы так убедительно говорили, что мне ничего другого не остается, кроме как выйти замуж за первого встречного.
— За кого? — переспросил Синявский, намекая на то, что я опять брякнула глупость. — И где ты собираешься его встречать?
— Не волнуйтесь, юноша, — сказал Савельченко, — учитывая, что нас здесь двое, думаю, вы как минимум один из двух первых встречных.
— Грустно быть случайным встречным и одним из двух, — весело заметил Синявский, — хочется быть единственным, и не встречным, а найденным.
— Где же мне тебя искать, — спросила я, — если ты уже сам нашелся?
— Спрячьтесь, а Александра вас поищет. Она девушка упорная, так что в любом случае найдет, и вы станете и встречным, и найденным, так что удастся убить сразу двух зайцев, — посоветовал Савельченко.
— Да, — Синявский разыгрался не на шутку и немедленно залез под стол, Саня, найди меня, я здесь!
Я сидела, как изваяние, и даже мысли не допускала, что буду участвовать в их молодецких забавах.
— Саня! — вопил Синявский из-за стола. — Где ты? Найди меня, найди!
В этот момент появился Майонез. Синявский продолжал орать, настаивая на том, чтобы я проявила смекалку и сообразила, наконец, где же "твой любимый первый встречный".
Майонез с минуту послушал его крики и мрачно посоветовал мне поискать моего любимого вот под этим столом, а также предположил, что "у него там, видимо, какие-то проблемы". Синявский вылез, нисколько не смутившись, а Савель-ченко, напротив, смущенно развел руками, что, мол, поделаешь, молодежь балуется.
На следующий день Савельченко заметил, что вообще-то против этого конкретного юноши он ничего не имеет, но лично ему кажется, что я заслуживаю большего, и если уж мне так важно непременно выйти замуж, что понятно для девушки моего пола (интересно, какого еще пола бывают девушки?), то он готов это обсудить.
Я сказала, что еще слишком молода как для замужества, так и для долговременных отношений с мужчинами мужского пола.
— А для кратковременных? — быстро спросил Савельченко.
— А кратковременные ниже моего достоинства, — ответила я, по-моему, очень удачно.
Вообще этим разговорам не было конца, и временами в минуты сомнений и тягостных раздумий я сама себе казалась жалкой мышью, томящейся в мышеловке, причем хвост мой был варварски придавлен.
Глава 35. ВАСИЛИЙ
Пансион для одаренных детей произвел на старшего оперуполномоченного странное впечатление. Возможно, место для санатория «Леса» в поселке Николиха, на территории которого располагался пансион, было выбрано удачно; возможно, природа в этом уголке Подмосковья была прекрасной, но сейчас, в конце сентября, оценить это уже не представлялось возможным. Деревья облетали, трава была трудолюбиво вытоптана, и единственным украшением детской площадки была огромная песочница, которая вряд ли была интересна детям хоть и младшего, но школьного возраста.
Одаренные дети мрачно слонялись по пустому двору в ожидании обеда; некоторые из них вяло собирали кленовые листья. Дежурная воспитательница призывала их предаться подвижным играм. Дети на призывы не реагировали. Василия воспитательница встретила вежливым вопросом:
"Как это вы проникли на территорию, мужчина?", на что он ответил прямо и честно: "Через ворота". Внимательно изучив удостоверение сотрудника милиции, воспитательница разрешила Василию проследовать к директору. По дороге к директору сыщика поразило роскошное убранство пансиона — в холлах стояли кожаные диваны и столики из красного дерева, инкрустированные мрамором. В стенах детского учреждения они выглядели дико. Над некоторыми холлами висели таблички «Игровая», но ни одной игрушки старший оперуполномоченный там не заметил, из чего сделал вывод, что дети здесь играют в диваны и столы.
Директором пансиона оказался молодой человек, которому Василий тоже попытался предъявить свое удостоверение, но безуспешно. Директор смертельно побледнел, замахал руками и с. криками: "Что вы, что вы, я вам верю" — выбежал из собственного кабинета. Вернувшись через несколько секунд, он извинился и представился:
"Роговцев. Игорь. Можно без отчества". Старшему оперуполномоченному поведение директора пансиона не то чтобы не понравилось, но показалось не совсем обычным. Во всяком случае, подозрения полковника Зайцева о том, что в окружении покойной Грушиной что-то не чисто, стали приобретать вполне зримые очертания.
— Нет, не думайте ничего такого, — этими словами просто Игорь начал разговор с капитаном. — Марину здесь любили, и даже очень. Да, она иногда критиковала учебный процесс, ну так что ж? Потом она никуда не сообщала эти сведения…
— Сведения?
— То есть свои соображения. Понимаете, она — учитель молодой, пришла из обычной школы, с одаренными детьми раньше не работала, и, конечно, ей многое казалось странным.
— А остальные учителя пришли из необычных школ? — уточнил Василий.
— Тоже из обычных, но у них опыта побольше. Она, собственно, просто душой радела за дело. Вот. — Игорь с каждым оловом становился все бледнее и несчастнее.
— А что же ей казалось странным?
— Не помню. То есть это не важно. Это чисто педагогические споры — как учить, чему учить. У президента фонда, при котором образована школа, есть четкая концепция развития, а Марина исходила из немного других установок.
— Например?
— Например, она не одобряла бег в мешках.
— Что? — Василий забеспокоился, в своем ли уме его собеседник.
— В программе праздника по случаю открытия было предусмотрено такое развлечение, для смеха, понимаете?
— Понимаю. И что же она имела против бега в мешках?
— Наверное, ей самой такое развлечение не нравилось.
— Ну так не бегала бы, какая проблема, — пожал плечами сыщик.
— Нет, у нас так нельзя. Все должны. Праздник-то для всех, все и должны развлекаться.
"А веселенькое у них здесь местечко", — подумал Василий.
— Постойте, Игорь, давайте поговорим серьезно. Убили человека, вашу коллегу, и мы пытаемся выяснить, не было ли у нее недоброжелателей, врагов, не было ли людей, у которых была причина желать ей смерти.
Директор переменился в лице, страшно вытаращил глаза и заорал истошным голосом:
— Я вам не позволю! Оставьте ваши грязные намеки! Как вы смеете?! Думаете, я не знаю об этих ваших милицейских штучках?!
Василий улыбнулся своей прославленной недоброй улыбкой и приготовился слушать дальше.
Директор между тем продолжал орать:
— Я обо всем доложу нашему начальству! Имейте это в виду! И не буду разговаривать с вами без адвоката!
— Вы служили в армии? — спросил Василий.
— Что? — директор растерялся. — Что вы сказали? А при чем тут…
— Я спросил — вы в армии служили? Знакомая терминология: "Я обо всем доложу". Или у вас тут армейские порядки?
— Опять?! Без адвоката, я сказал…
— Но я ведь не предъявил вам никакого обвинения. Зачем вам адвокат? Я по наивности своей просто надеялся, что вы, как законопослушный человек, к тому же педагог, захотите оказать следствию посильную помощь. В этом нет ничего опасного для вас, но вы могли бы помочь нам найти убийцу. Или вы предпочитаете, чтобы серийные убийства оставались нераскрытыми? Что ж, у каждого свои увлечения, я понимаю. Хотя странно, согласитесь, что директор знаменитого пансиона любит убийц и поощряет рост преступности.
— Да с чего вы взяли?
— Да с того, что от моих вполне невинных вопросов, которые мы задаем всем знавшим покойную вы впали в истерику.
