Фридрих Незнанский - На исходе последнего часа
– Что, торопишься куда-то? – спросил Петя.
– Да нет… А кстати, как ты выбрался из квартиры?
Петя ждал этого вопроса весь вечер и поэтому небрежно произнес заранее заготовленную фразу:
– А ты дверь забыла запереть.
Но Нюру на мякине провести было трудно, и она сразу насторожилась:
– Ай-яй-яй, как не стыдно обманывать! Зайчишка, да у меня если дверь не на два оборота заперта, через десять минут сигнализация завоет, и омоновцы с автоматами приедут. А ну говори, как вышел на улицу!
Петя повернулся на другой бок.
– Буду я еще тебе докладывать.
Внезапно он почувствовал, что вокруг его шеи сжимается стальное кольцо Нюриных пальцев. Дышать сразу стало невозможно. Петя вцепился в ее руки, но разжать их ему не удалось. Это была железная хватка. Когда Петя уже захрипел, Нюра чуть ослабила пальцы.
– Пока у меня живешь, придется слушаться.
Пете ничего не оставалось, как признаться:
– Через окошко в туалете… Да и вообще, у меня свои дела есть, между прочим! Там на улице такое творилось…
– Деловой ты наш… А что там на улице творилось?
– Ты что, ничего не знаешь?
Нюра покачала головой.
– Днем хозяина дома напротив укокошили. И еще какого-то грузина, который с ним был.
– Да что ты! Не может быть! Какой ужас! – воскликнула она.
– А ты разве не видела толпу на улице?
– Нет, я за тобой бежала. А ты так на свою почту спешил, противный, – кокетничала Нюра довольно неумело, видимо, делать это ей приходилось крайне редко.
– Ну ты даешь! Чуть меня не задушила. – Петя потирал саднившую шею.
– Ну что ты, я просто не люблю, когда мне врут. Дай поцелую вавочку.
От ее грубоватых ласк шея разболелась еще больше, и Петя отстранился.
– Никто меня не любит… Ладно, пойду чай поставлю.
Когда она вышла из комнаты, Петя с облегчением закрыл глаза. События сегодняшнего дня позволяли ему с полной уверенностью прийти к выводу, что его поездка во Владивосток не была напрасной. Конечно, большинство его выводов строилось на догадках, но в его руках была фотопленка, а это немало. Снимки грузина можно показать для опознания Полине Владимировне, может быть, изображение хозяина буржуйского особняка тоже могло что-нибудь дать. Но самое главное – у него были фотографии наемных убийц, стрелявших сегодня в прогуливающихся мафиози. Можно было со спокойной совестью возвращаться в Февральский…
Петя заложил руки за голову, и ему снова представилась восхитительная сцена, как губернатор Приморского края жмет ему руку и вручает золотые именные часы…
Сначала Пете показалось, что это землетрясение. Все вокруг задрожало, стекла из окон моментально вылетели, а противоугонные сигнализации окрестных машин загудели на все лады. Занавески на окне вздулись, как от порыва сильного ветра. Но хуже всего для Пети было то, что на него свалилась висящая прямо над головой полка, которая, по счастью, оказалась не книжной, а легкой, заставленной всякими безделушками. Но все равно удар был довольно сильным, и ему пришлось выбираться из-под осколков фарфоровых вазочек, всевозможных соломенных корзиночек и статуэточек.
– Слыхал?
В дверном проеме появилась мощная фигура Нюры, как ни в чем не бывало держащей перед собой поднос с чайными чашками, сахарницей и вазочкой с вареньем.
Кое– как отряхнувшись, Петя ошалело спросил:
– Что это было?!
Нюра подошла к постели и поставила поднос прямо на одеяло.
– Особняк напротив взорвался. Так ему и надо, гаду!
Петя метнулся к окну. От дома убитого сегодня днем мафиози остались одни развалины.
Раздался еще один взрыв, послабее – это огонь добрался до бензобака стоящего во дворе «линкольна». Вскоре улица огласилась воем сирен – милицейской, пожарной и «скорой помощи».
– Эй, на палубе, оденься, яйца простудишь! – крикнула Нюра, кинув ему махровый халат. Действительно, Петя и не обратил внимание, что стоит перед окном с выбитыми стеклами в чем мать родила.
– Ты погляди, от дома один каркас остался!
– Да видела я уже, иди-ка лучше чай пить. Лучше бы нам ничего не видеть…
Петя никак не мог успокоиться.
– А тебе не кажется странным, что хозяина дома днем убили, а теперь взорвали особняк?
Нюра пожала плечами:
– Что ж тут странного? Раз замочили, значит, было за что, а дом взорвали, чтобы следы замести. Мало ли что там могло быть.
Она отхлебнула чайку и продолжала:
– Во Владике, считай, через день кого-нибудь грохают. И никаких концов никогда не находят. Потому что милиция с бандитами крепко повязана. А то, что они сейчас полночи будут на развалинах что-то вынюхивать, это так, для проформы.
– Ну не скажи, вот у меня дядя в милиции работает, так он очень принципиальный, – попытался встать на защиту милиции Петя.
Нюра махнула рукой:
– В вашем вонючем поселке воровать нечего. Вот и бандитов нет. Конечно, менты принципиальные.
– Хм, «воровать нечего», – обиделся Петя, – а ты хоть знаешь, что из Февральска золото килограммами вывозят?
– Ого! – воскликнула Нюра. – У вас что, прииски?
– Да.
– А ты, Петюня, случайно золотишком не приторговываешь, а? – Она ущипнула его за локоть.
– Нет, я его только перевожу.
Этого говорить не следовало. Но – слово не воробей – вылетит, не поймаешь. Нюра сразу насторожилась и помаленьку-полегоньку, пользуясь испытанными женскими способами, вытянула из Пети все то, что он рассказывать совсем не собирался. И про взрыв вертолета, и про смерть Коли Фомина, и даже про грузина.
– Так вот ты, оказывается, чего сюда приперся! Решил в Шерлоки Холмсы поиграть?
– Да ты пойми, – ударил себя в грудь Петя, – мы с Серегой вместе летное кончали. И я вместо него лететь должен был. А без меня это дело никогда не раскроют.
– Почему это? Ты же сам сказал, что у вас в Февральском менты принципиальные. К тому же московская бригада работает. Уж они-то разберутся.
Петя не нашелся что ответить.
– А ты не боишься совать нос в такие крутые разборки?
– Так никто о моем приезде не знает.
Нюра встала с постели и подошла к окну. С улицы еще доносились голоса и щелканье фотоаппаратов – работала опергруппа. Немного понаблюдав за происходящим внизу, Нюра повернулась к Пете:
– А ты знаешь, Петюня, я ведь тебе помочь могу.
– Это каким же образом? – недоверчиво сказал он.
– К твоему сведению, я кухаркой работала не где-нибудь, а вот в этом самом доме, который только что взорвался.
– Брешешь! – Петя аж вскочил с постели. – Ты ведь это только что придумала, да?
– Да ничего я не придумывала. Я там уже три года работаю. А хозяин его – вор в законе по кличке Гиббон. Понял?
У Пети захватило дыхание: еще бы, такая удача!
– Ну давай, Нюра, говори скорее, что это за Гиббон такой?
Вместо ответа она нежно провела рукой по его щеке.
– Давай-ка мы с тобой, Петенька, в постель пойдем. А потом, когда менты уедут, отправимся на разведку.
– А как мы за забор попадем? Там же оцепление стоять будет.
– Не волнуйся. У меня ключ от задней калитки имеется. Проскользнем как мыши – никто нас и не заметит.
И она накрыла Петю Осколкова своим массивным телом.
«Значит, все сходится, – думал он в те короткие промежутки времени, которые давала ему Нюра в перерывах между приступами своей неукротимой страсти, – это была целая цепочка: грузин договорился с Колей Фоминым о том, чтобы выгрузить золото, а сам подложил в вертолет взрывчатку. Недаром Коля что-то говорил про контейнеры. После того как операция прошла успешно, от Коли избавились, как от ненужного свидетеля, – на их счастье, он в этот вечер был пьян».
У Пети заныло под ложечкой, ведь выходило, что он косвенным образом виноват и в смерти Фомина. Именно Петя принес к нему ту злосчастную водку.
«Хотя, скорее всего, грузин убил бы его и трезвого. Значит, пока все сходится. Вот если бы мы с Нюрой нашли на развалинах дома еще какие-нибудь улики. Например, слиток золота из украденной в Февральском партии…»
ПОЖАРНИК
После бесконечных взаимных приветствий и похлопываний по плечам они снова сидели в маленьком уютном кабинете Терапевта на стрелковой базе в Мытищах. Неподалеку в рощице «орлы» готовили шашлычок, и аппетитный запах уже доходил сюда. Ну что же, время у Полякова было, в больницу к сыну он обещал заглянуть только через три часа. Степка, сукин сын, ухитрился вместе со своей невестой, тоже студенткой, разбить машину и покалечиться. Теперь вот лежат оба в соседних палатах…
Гость поставил Терапевту на стол небольшой кейс. Тот, не открывая, спрятал его.
«Все– таки как важна разная упаковка, -подумал Вячеслав Георгиевич. – Вернее, какое значение ей придают люди! Попробовал бы я прийти с таким чемоданом в „Универмаг“ к Кривцову, представляю, как бы он скривился. И наоборот, выписал бы Терапевту чек и тут же получил бы упрек в пижонстве».
Терапевт довольно потер руки и осведомился писклявым голосом:
