Наталья Александрова - Кинжал всевластия
Катя пожала плечами и, в свою очередь, отхлебнула чаю. И сморщилась, как будто проглотила полынную настойку или целый пузырек хлористого кальция. Чай имел совершенно ужасный вкус, и Катя поняла, что баба Зина опять добавила в заварку имбирь. Она где-то вычитала, что свежий имбирь снижает уровень сахара в крови, и теперь, вместо того чтобы есть поменьше шоколадных конфет и сдобных булочек, пихает в заварочный чайник подозрительного вида корешки. Причем делает это тайно, пока никто не видит, потому что сотрудницы ругаются – мало кому нравится пить вместо чая отвар, напоминающий своим запахом воду для умывания. Судя по выражению лица Инги, та чувствовала то же самое, но не посмела критиковать чужой чай.
Катя уставилась на свою визави с подчеркнутым вниманием, Инга поняла ее взгляд правильно и торопливо продолжала:
– Вот дело уже к осени шло, погода испортилась, дожди, холодно стало. Мы все измучились, Володя скомандовал сворачивать лагерь и к дому двигаться. Хотели до речки дойти, а там на плотах сплавиться до жилья. Вот в последний день пошли мы с ним вдвоем, да еще Алик с нами, а остальных оставили собираться. Проводник тогда ногу повредил, хромал сильно, мы его брать не стали. И не то чтобы заблудились, но задержались сильно, дали большой круг, чтобы болото обойти. Пока по кустам продирались, уже начало темнеть. Володя говорит – не дойти нам до лагеря, далеко очень, придется здесь ночевать. А сам странный такой, все смотрит вокруг, головой вертит. Потом говорит – надо идти вдоль этого ручья, потом в горку, там место хорошее для ночлега, я знаю. Ну, я ему доверяла безоговорочно, Алик тоже послушался.
Прошли немного, уже стемнело, и видим вроде как поляну, а на ней хижину. Тишина такая вокруг, я думаю, что никого давно нету здесь, но все равно лучше под крышей ночевать, чем под открытым небом в тайге. Поляна оказалась большая, там еще помост был, из бревен сколоченный, и дерево посредине. А на дереве, в полутьме даже видно, висят тряпочки какие-то и кости.
– Человеческие? – с усмешкой спросила Катя.
– Нет, что вы! – Инга предпочла не услышать в ее голосе сарказма. – Мелких каких-то зверьков. Подходим мы ближе, Алик было за ружье схватился, а Володя говорит, опусти, тут зверей бояться нечего, не ходят в такое место дикие звери. Это, говорит, жилище местного шамана, а они умеют с дикими зверями в мире жить. И мы, говорит, должны шамана уважать, и ружье на него ни в коем случае не наставлять, не обижать человека.
Да нет там никого, я шепчу, уже лет сто никто не живет, видно же! Володя мне и отвечает так же шепотом, что сто не сто, а лет десять уж точно. А у самого глаза блестят, и поняла я, что он про это место что-то знает. И вдруг дверь этой избушки открывается, и выходит к нам навстречу человек. То есть если бы Володя меня не поддержал, я бы от неожиданности тут на поляне прямо и завалилась. На него смотреть страшно, до того чудной. Волосы косматые, но не седые, черные, на голове не то шапка, не то просто кусок рысьей шкуры прямо с головой, на шее амулеты всякие, ожерелья – из кости, из зубов звериных, просто из ремешков кожаных. Штаны тоже кожаные, на ногах – ичиги.
– Что такое ичиги? – невольно спросила Катя.
– Такие сапожки короткие, мягкие, без подошвы. В общем, самый настоящий тунгусский шаман, или еще какого племени, я уж не стала уточнять. Володя мне и говорит тихонько, что они так и живут в лесах, и очень их местные жители почитают, потому что умеют шаманы с духами разговаривать.
В закуток заглянула баба Зина и разочарованно вздохнула – она-то хотела после трудов праведных еще раз попить чайку, да вот место занято. Катя наградила ее зверским взглядом и показала на заварочный чайник. Баба Зина скорчила гримасу и исчезла.
– Ну, подошли мы, поздоровались. Володя знал немного слов по-местному. Поговорили, шаман нас в жилище свое пригласил. Там тоже все чудно, висят разные вещи, куклы плетеные, фигурки, из кости вырезанные. Еда какая-то варится в большом котле, как будто шаман гостей ждал. Так и есть, говорит он по-русски, я знал, что вы придете. Я удивляюсь, только молчу. Кстати, шаман оказался довольно молодым человеком, не то что глубокий старик. И речь правильная, грамотная. Заметил он мое удивление и сказал, что несколько лет в городе прожил, учился даже в институте. Я по-прежнему молчу – неудобно спрашивать, как человек после городской жизни до такой дикости опустился. Володя только руку мне жмет – мол, правильно себя ведешь, поменьше расспросов.
Поели мы да напились отвара какого-то из трав. Меня сморило сразу же, не помню, как заснула. Просыпаюсь ночью – никого в избушке нету. Жарко очень, душновато, дымом от очага пахнет. Ну, понадобилось мне на улицу, заодно, думаю, и проветрюсь. Вышла тихонько, слышу голоса. Шаман с Володей разговаривают. И речь у них о том, что Володя уже в этих местах был лет десять назад. И встречался со старым шаманом, который раньше тут жил. Перед самой смертью его встречался. Он, говорит, старый был, слабый совсем, Володя его в тайге нашел раненого да вот в этот дом на себе принес. Тот уже знал, что умирает, время, говорит, пришло. Сказал Володе, как его положить, воды оставить и велел идти. Но перед смертью дал он ему одну вещь. И велел сберечь, сказал, что вещь эта очень ценная для его народа, древняя очень. Попала она к шаману вроде бы случайно, но он-то знает, что в таких делах случайностей не бывает. И быть хранителем этой вещи – большая ответственность. В общем, шаман ее Володе отдал, потому что боялся, что случайный человек ее найдет. Он бы ее передал другому шаману, но тогда другого шамана не было. И Володя говорит, что вещь эта у него дома, в далеком городе. Но что он обязательно ее привезет и отдаст ему, преемнику старого шамана, он-де знает, что с ней делать. А Володя в этом смысле человек ненадежный – бродит по свету, неприкаянный, стеречь ценную реликвию недосуг. Шаман согласился, только просил, чтобы никому про это Володя не рассказывал, и еще сказал, что нехороший человек возле него вьется, нужно быть осторожнее.
Я стою – ни жива ни мертва, дышать боюсь. Узнают, что я подслушивала – мало не покажется. Шаман этот вон какой страшный. Ну, вернулась в дом, долго ворочалась, потом заснула. Утром собрались мы да пошли, благо дождь кончился. Володя все молчит, на меня посматривает. Меня и осенило: это же он про меня думает, что я человек плохой, я возле него нахожусь, кто еще-то! Обиделась тогда на него сильно – думаю, шаману какому-то верит, а мне – нет. А я же его больше жизни люблю!
Дошли до лагеря, там все готово, даже плоты сколочены. Обида моя из головы выветрилась – некогда стало. Расположились мы да поплыли. Потом в пороги попали, плоты унесло, вещи, образцы. И двое людей тогда пропали – проводник и Алик Кривцов. Кое-что выловили мы из снаряжения, а один плот так и не нашли, где эти двое были.
– А что случилось потом? – Катя незаметно взглянула на часы.
– Потом, конечно, Володю долго таскали в милицию – люди-то погибли. То есть второго, Алика, так и не нашли, но ведь вода – вещь коварная, могло течением в такую даль унести. Потому что через двое суток плот прибило к одному селению, а под ним и проводник весь покореженный о камни. Да еще и отчеты все пропали, и образцы – в общем, по служебной линии у Володи тоже возникли неприятности. Он от меня отдалился, а у меня все мысли про того шамана, про его слова. В общем, вернулись мы в Петербург и почти не виделись. У меня мама заболела, в следующую экспедицию я не поехала, да и вообще решила, что хватит с меня романтики. А Володя погиб…
– Я знаю, – тихо сказала Катя, – там какие-то разборки с уголовниками.
– Ничего подобного! – резко сказала Инга. – Не было никаких разборок! Я разговаривала потом с людьми, что в то время там были. Володя с уголовниками умел обращаться, они его уважали. Его застрелили – в спину, когда он один шел из управления домой.
– Зачем? – изумлению Кати не было предела.
– Никто так и не узнал, – печально ответила Инга, – его обыскали, ничего не взяли. И в тот же вечер кто-то залез к нему в комнату, там тоже все вещи перешерстил…
– Да какие у него вещи! – Катя вспомнила, что дядька, уходя в свою последнюю экспедицию, взял с собой один только рюкзак. Что такого там могло быть?
– Вот и я думаю… – Инга наклонила голову и водила пальцем по клеенке на столе, – первое время так тосковала, себя ругала, что не поехала с ним в ту экспедицию. Может, уберегла бы его… Хотя вряд ли, не такой был Володя человек, чтобы за чужую спину прятаться.
Тут Катя была с ней полностью согласна. Хоть и мало она знала своего дядьку, но сразу угадала, что он за человек. Отличный мужик. Повезло этой Инге!
Инга как будто прочитала ее мысли, усмехнулась печально.
– Время прошло, я, конечно, не то что забыла Володю, но успокоилась как-то. Работу поменяла, теперь не то что в Сибирь ездить – на трамвае и то пару остановок лишних проехать не могу, пешком хожу. Ни с кем из прежних коллег не встречаюсь, замуж не вышла – вот, в филармонию хожу да в театры. Думала, что обрела покой… Оказалось, нет. Вот вчера увидела вас с вашим другом – ну до чего похож на Алика, просто одно лицо!
