Валерия Вербинина - Ветреное сердце Femme Fatale
Переполненный «Бель Вю» гудел как пчелиный улей. Новости о страшной находке в трясине, о пропавшей голове и о горе Севастьянова передавались из уст в уста. Сидевшая за два стола от Пенковских Настасья Сильвестровна, которая строчила очередное письмо к Лукерье Львовне, густо зачеркнула два последних написанных слова и решительно приписала, что ее племянник Степа сошел с ума на почве пьянства, что он зарубил свою жену и похоронил ее в болоте. Под конец Настасья Сильвестровна выражала надежду, что бесценная, великодушная, чудесная Лукерья Львовна спасет ее от душегуба-племянника и возьмет под свое покровительство.
– Да нет, дядюшка! – кричала Вера Дмитриевна, оказавшаяся за одним столом с Пенковскими и Марьей Никитишной. – Нашли не браконьера, а жену Севастьянова! Понимаете? Жену!
– Что-с?
– Жену нашли! Без головы!
– Молодежь! – вздохнул дядюшка.
Доктор Никандров сошел вниз и почти сразу же столкнулся с Гаврилой. Хозяин гостиницы, понявший, что его «Бель Вю» стал центром обмена последними новостями, на ходу лихорадочно переписывал меню, заодно в полтора раза задирая цены.
– А, Владислав Иванович! Слыхали новость? Севастьянов-то нашел свою жену!
– Что вы говорите! – пробормотал доктор.
– Да, да, – радуясь, как ребенок, продолжал Гаврила. – В Синей долине, в болоте обнаружили ее косточки. Страшное дело! Говорят, даже следователь по особым делам может из столицы прибыть…
– Ее убил Севастьянов? – неожиданно спросил доктор.
Гаврила сделал значительное лицо и даже лоб нахмурил.
– Гм… Как вам сказать-с! Одни говорят, что он, а другие вроде как и не верят…
– Распорядитесь, чтобы мне подали кофе, – попросил доктор. – Только не цикорный, бога ради. Что за манера у ваших людей поить цикорием, а драть, как за настоящий кофе…
Гаврила поклонился, извинился, сослался на всеобщее невежество и исчез наводить порядок на кухне. Доктор поискал глазами свободное место в зале, но таковых почти уже не осталось. Лишь в углу под чахлой пальмой сидел какой-то посетитель, закрывшись газетой, и возле него стоял пустой стул. Поколебавшись, доктор подошел к любителю чтения и спросил, свободно ли место рядом с ним. Газета с хрустом сложилась и исчезла.
– Свободно, доктор, – сказала Амалия.
Ее тон безотчетно ему не понравился, но отступать было некуда, и Никандров сел.
– Правда, что вам удалось обнаружить несчастную женщину? – начал он, когда лакей принес ему кофе. Владислав Иванович пригубил чашку и поморщился. Положительно, они просто уморят его чертовым цикорием! И куда только Гаврила смотрит?
– Вы о Наталье Георгиевне? – вежливо осведомилась Амалия. – Да, мы ее нашли.
– Ясно. – Доктор отставил чашку. – Ее убили?
– Вряд ли она ушла с вечера, где танцевала и веселилась, чтобы в припадке меланхолии броситься в болото, – отозвалась его собеседница. – Конечно же, ее убили. Exodus letalis, как вы изволите выражаться.
– Если следствию вдруг понадобится моя помощь… – начал Владислав Иванович.
– Понадобится, – не дала ему договорить Амалия. – И прежде всего потому, что летальный исход по-латыни – не exodus, а exitus letalis. И еще потому, что время смерти нельзя определить с точностью до минуты, многоуважаемый Вениамин Александрович.
Доктор нервно сглотнул, не сводя с нее глаз.
– Я не понимаю… – начал он.
– И почему я должна вам все это говорить? – заметила Амалия в пространство, пожимая плечами. – Вы ведь дружили с Домбровским, а он доктор. У него вы нахватались медицинской терминологии – по крайней мере, достаточно, чтобы сойти за врача, но недостаточно, чтобы обмануть меня. И вы никакой не Никандров, хоть данная фамилия и значится в справочнике. Вы Перепелкин, Вениамин Александрович Перепелкин, сосланный в Сибирь за растрату. Вы бежали оттуда в начале нынешнего года и теперь проживаете по чужому виду. Когда Любовь Осиповну убили, вам очень повезло, что доктор Станицын упал в обморок и не слышал всех ваших глупостей про какой-то exodus и смерть, которая наступила не ранее двадцати пяти минут назад. Откуда, кстати, вы вообще взяли эту цифру?
Доктор Никандров, вернее, бывший любовник Натали чиновник Перепелкин, грустно усмехнулся:
– Вот оно что… Да, вы правы. Просто я тогда вспомнил, что закончил свой разговор с Любовью Осиповной примерно полчаса назад. Так что я мог утверждать – не как врач, но как свидетель, – что тридцать минут назад она была еще жива. А вот уже позже я ее не видел. – Он глубоко вздохнул. – Что ж, милостивая государыня, вы вывели меня на чистую воду. Что вы намерены делать теперь – звать жандармов? Обещаю, я не окажу сопротивления.
– Зачем вы приехали сюда? – напрямик спросила Амалия. – Зачем расспрашивали беднягу Севастьянова о его жене?
– А вам не все равно? – с неожиданным ожесточением бросил растратчик.
– Нет, – ответила Амалия. – Впервые я стала вас подозревать, когда вы сказали ему, что у вас случилась точно такая же беда и вас тоже оставила жена. Ведь таков общеизвестный способ втереться в доверие. Вы искали Натали? Зачем? Хотели отомстить ей за то, что она разбила вашу жизнь? Ведь именно из-за нее вы оказались в Сибири, не так ли?
Владислав Иванович закашлялся.
– Нет, – выдавил он из себя. – Я хотел предложить ей бежать со мной за границу. Но ее исчезновение… Я и не знал, что думать. Я стал подозревать Домбровского, в голову мне лезли чудовищные мысли… А впрочем, какая вам разница?
Амалия хмуро поглядела на него.
– У вас чахотка, – внезапно сказала она.
– Да, – усмехнулся ее собеседник. – Сибирское наследство. – Он снова закашлялся и вытащил из кармана платок.
– И поэтому вы бежали из ссылки?
– Нет, – ответил Перепелкин, вытирая рот. На платке осталось несколько красных пятен, и он брезгливо скривился. – Моя мать тяжело заболела, я должен был попрощаться с ней. Но когда я приехал, она была уже мертва.
Верно, вспомнила Амалия, ведь Зимородков же написал ей… И почему она не догадалась тогда связать эти два события?
– Теперь у меня не оставалось никого, кроме Натали, и я принялся ее искать. Нина… то есть один человек сделал мне бумаги, чтобы я уехал за границу, но я не хотел уезжать без Натали. – Амалия вспомнила, что Ниной звали жену Перепелкина, но ничего не сказала. – Это он ее убил? Скажите, он?
Амалия нахмурилась.
– Значит, все-таки вы писали письма? – резко спросила она.
– Что за письма? – удивился растратчик.
Амалия полезла в карман и извлекла листки с угрозами, составленными из газетных букв. Перепелкин бегло просмотрел их и покачал головой.
– Боже мой… Простите, но… я никогда не писал ничего подобного. А что, если… – Он осекся. – Что, если автор писем был свидетелем убийства? Вы пытались найти его?
Амалия поднялась с места.
– Ваш кофе остыл, Владислав Иванович, – уронила она. – Всего доброго.
– Письма получил Севастьянов? – Лжедоктор вскочил на ноги. – Как вы можете утверждать, что убийца – не он?
Он выкрикнул эти слова так громко, что все, кто находился в зале, услышали их. На мгновение множество глаз обратилось на него и Амалию.
– Я могу утверждать, что вам стоит позаботиться о своем здоровье, Владислав Иванович, – сказала Амалия спокойно. – На ранних стадиях чахотка еще излечима. Но, если вы ее запустите, получите летальный исход. Exitus, как говорится. Всего доброго, милостивый государь.
Она кивнула ему и направилась к выходу из зала.
6
– Амалия Константиновна!
Оленька Пенковская трепетала. Колыхались ее ленты на шляпке, дрожали от нетерпения ноздри, маленькая ручка сжимала и разжимала вышитую дамскую сумочку.
– Ах, Амалия Константиновна, я уже наслышана обо всех ужасных событиях! И надо же было такому случиться, что ее нашли на вашей земле! А это точно бедная Натали, вы уверены? Вдруг не она, а какая-нибудь крестьянка? Вы думаете, дело нельзя поручать Максиму Алексеичу? Конечно, он наш судебный следователь и закончил университет с отличием, но ведь бедняжке под силу отыскать разве что мальчишек, которые воруют яблоки!
Оленька говорила и одновременно загораживала баронессе путь к отступлению. Едва Амалия вышла из зала, как госпожа Пенковская устремилась следом за ней и у самого выхода из «Бель Вю» успела-таки перехватить хозяйку Синей долины. Оленька жаждала во что бы то ни стало узнать новости из первых рук, и никто другой не подходил на роль источника правдивой информации лучше, чем баронесса Корф, которую незамедлительно и забросала вопросами. Что она думает о гибели Натали? Правду ли говорят, что тело опознали по обручальному кольцу с надписью, но голову так и не нашли? Как она была убита? Замешан ли в преступлении Степан Александрович?
– Ах, ну конечно же, что я говорю! – вскрикнула Оленька, заметив нетерпение на лице баронессы Корф. – Ведь он же был тогда с нами весь вечер и искал ее, бедный! Он никак не мог ее убить! Но… А что, если у него был сообщник? Боже, в какое страшное время мы живем!
