Эшли Уивер - Убийство в Брайтуэлле
– Кажется, надвигается шторм, – сказала я.
– Еще какой, – отозвался инспектор, и мне почему-то показалось, что он имеет в виду вовсе не погоду.
Я инстинктивно чувствовала, что, если позволить инспектору слишком долго дуться, будет только хуже. Наверно, еще можно хоть что-то исправить. Вкрадчиво, полупокаянным тоном я завела волынку:
– Надеюсь, вы не слишком сердитесь, инспектор Джонс. Да, возможно, с моей стороны было неосмотрительно обыскивать номер мистера Хэмильтона. Но если бы мне удалось найти орудие убийства…
– Вы не имеете никакого права брать на себя обязанности полиции, – резко перебил меня инспектор.
– Я хотела как лучше, – продолжила я, подпустив в голос побольше раскаяния.
На самом деле я не была так смущена, как, надеюсь, это прозвучало, но понимала, что лучше его не злить.
– Возможно, – ответил инспектор уже не таким ледяным тоном, как я с удовольствием отметила. – И тем не менее вы были не просто неблагоразумны, но и сильно рисковали. Вы хоть понимаете, что тоже могли пасть жертвой? Что, если бы убийца обнаружил вас?
Я как-то не удосужилась подумать об этом раньше. А потом до меня дошел смысл слова, употребленного инспектором.
– Убийца. Так вы думаете, это убийство?
– Я думаю, мы имеем все основания предполагать, что мистер Хэмильтон не поскользнулся и не потерял равновесие, усаживаясь в ванну.
– Тогда по сути вы говорите то же, что и мой муж.
Инспектор покосился на меня.
– Кажется, вы наладили отношения с мистером Эймсом.
Я замялась. Несмотря на наши совместные усилия в последние дни, я по-прежнему не знала, в какой точке находятся мои отношения с Майло.
– У него благоприятная фаза, – вижала я наконец. – Никаких гарантий, что это надолго.
– Ясно. А что это значит для мистера Трента?
Я удивилась такому неожиданному повороту. Мне не очень хотелось обсуждать свои женские метания с полицейским, которого я едва знала. Но у меня уже было время понять, что, если инспектор Джонс о чем-то спрашивает, у него всегда имеются на то веские причины.
– Беседа начинает приобретать скорее личный характер, не правда ли, инспектор? – Я старалась говорить легко.
– Да, миссис Эймс, думаю, так.
Его тон свидетельствовал о том, что он ждет ответа. Я снова посмотрела в окно.
– Мне… я очень тепло отношусь к Джилу. И всегда относилась. Но в конечном итоге вышла замуж за Майло. Вот, пожалуй, и все, что можно сказать.
Действительно ли все так просто? Вряд ли. Инспектор Джонс был весьма проницателен и, видимо, уловил мою неуверенность.
– Полагаю, упомянутые джентльмены не склонны считать, что все так незатейливо.
Я посмотрела на Джонса.
– Возможно, вы и правы. Знаете, я поехала сюда к морю с Джилом, потому что часто думала, что было бы, если… Джил такой надежный. С Майло вы либо в раю, либо в аду, середины тут нет. Ну, вот я вам и ответила. – Я выдавила тусклую улыбку. – Наверно, вы решите, что я очень непостоянная женщина.
– Ничуть. Как показывает ваша явная склонность совать нос не в свое дело, вы очень решительная женщина. И умная.
– Благодарю вас, инспектор.
Комплимент, хоть и высказанный в несколько оригинальной форме, был мне приятен.
– Если позволите предостеречь вас, – так же миролюбиво продолжил Джонс, – я бы на вашем месте тщательно выбирал союзников.
Я внимательно посмотрела на него, озадаченная столь внезапным предупреждением.
– Несколько загадочное замечание.
– Я не собирался загадывать вам загадки, а только хотел сказать, что все очень запуталось, будьте осторожны.
Я нахмурилась. Чего-то он недоговаривал и точно не будет ничего разъяснять, по крайней мере, сейчас. Совет дельный. Не замечать опасности после сегодняшних событий было бы слишком неблагоразумно. Если кто-то убил Хэмильтона и отравил его жену… Я обмерла. Невероятно, как мне не пришло это в голову раньше. Скорее всего мне действительно лишь чудом удалось избежать неприятностей. Хэмильтона утопили, его жену отравили. Если кто-то заменил мой аспирин на снотворное, может быть, со мной тоже хотели расправиться.
– Инспектор, еще кое-что… – Я достала из сумочки тот самый пузырек с аспирином. – Кажется, меня тоже пытались отравить.
Джонс быстро посмотрел на меня и снова перевел взгляд на дорогу.
– Что вы имеете в виду?
– Вечером, когда арестовали Джила, я приняла две таблетки аспирина из этого пузырька и сразу же уснула. А утром была какая-то вареная. Я практически уверена, что тут не аспирин. Понимаю, звучит дико, но…
– Почему вы раньше не рассказали, миссис Эймс? – перебил меня инспектор.
Он перестал сдерживаться, и я почувствовала себя, как нашкодившая школьница перед строгим учителем.
– Право, я просто забыла. Тогда это казалось довольно абсурдным. У меня возникло лишь смутное подозрение, но теперь…
– Там еще остались таблетки?
– Да, несколько.
Джонс протянул руку, и я передала ему пузырек. Инспектор бросил его в карман.
– Я отдам их на анализ. Может, это не так уж и абсурдно, как вы полагаете.
– Но зачем кому-то меня травить? Какой смысл?
– На данный момент, миссис Эймс, довольно много деталей кажутся бессмысленными, однако постепенно они начинают утрачивать качество, – заметил инспектор.
После этого до самой больницы мы молчали. Когда я хотела выйти из машины, инспектор движением руки остановил меня.
– И последнее, миссис Эймс. – Выражение его лица по-прежнему было дружелюбным, но твердость взгляда и категоричность тона свидетельствовали о том, что сейчас он даст мне указания, которые подлежат неукоснительному исполнению. – До сих пор я был… великодушен, скажем так, поскольку вы мне симпатичны, к тому же, если честно, мое руководство косо смотрит на применение строгих мер к обеспеченным людям со связями за незначительные правонарушения. Но позвольте вас предупредить. Если вы или ваш муж еще раз решитесь на какие-то самостоятельные действия, я без колебаний приму необходимые меры для обеспечения как вашей безопасности, так и успеха расследования. Повториться это не может. Я ясно выразился?
– Кристально, инспектор.
Джонс прошел к миссис Хэмильтон, велев мне подождать. Понимая, что меня не пустят, я уселась в приемной. Но поскольку терпение не входит в число моих основных добродетелей, вскоре вскочила и принялась осматривать здание. Больница была чистая, тихая, с длинными белыми коридорами. Запах моря смешивался с довольно едким запахом дезинфицирующих средств. Здесь было спокойно, как будто на море люди болеют редко. Только вот, кажется, это не относится к «Брайтуэллу». «Мрут как мухи», по лаконичному и справедливому, хотя и не самому, мягко говоря, уважительному выражению Майло.
После смерти Хэмильтона представлялось невероятным, что Оливия Хендерсон может иметь какое-то отношение к убийствам, и тем не менее я хотела с ней поговорить. На мой взгляд, момент был подходящий. Подойдя к стойке, за которой сидела крупная строгая женщина, я спросила:
– Могу я пройти к Оливии Хендерсон?
Она без выражения посмотрела на меня и резко ответила:
– По распоряжению врача к мисс Хендерсон сегодня больше не допускаются посетители.
– Но я всего на минутку. Самочувствие ей, конечно же, позволит.
– Мисс Хендерсон взволновал первый посетитель, и врач отдал особое распоряжение сегодня к ней больше никого не пускать.
Я насторожилась:
– Какой посетитель?
– Я не вправе разглашать эти сведения. Могу только сказать, что в настоящее время мисс Хендерсон находится под строгим медицинским наблюдением и ей не позволено никого принимать.
Женщина снова занялась бумагами на столе. Я поняла, что разговор окончен, и, теряясь в догадках, отошла от стойки. Кто сегодня был у Оливии? Скорее всего, кто-то из постояльцев «Брайтуэлла». Что же ее разволновало? Все это крайне таинственно. Ненадолго я задумалась, а не пробраться ли тайком в ее палату, но в ушах еще звучали слова инспектора. Мне сразу стало ясно, что это не пустые угрозы, а перспектива оказаться в сырой темной камере не очень привлекала.
В приемной как-то вдруг стало душно, и я вышла на улицу. Ветер усилился, но на ярко-синем, испещренном легкими белыми облачками небе ярко светило солнце. Видневшиеся в отдалении тучи, похоже, приближались не очень быстро. Если и будет дождь, то, вероятно, только к вечеру.
Больница стояла на берегу, и на несколько минут, глядя на море, я предалась покою. Затем мой взгляд привлекла соседняя деревня. Издали она показалась очень симпатичной. Инспектор Джонс наверняка сообщит мне, когда миссис Хэмильтон придет в себя, а пока можно прогуляться и немного успокоить нервы.
До деревни я дошла за пару минут и, глазея на витрины, походила по улицам. Посреди местных жителей и отдыхающих я почти забыла о всех тех ужасах, что случились за последнюю неделю. Почти.
Мое внимание привлекла уютная лавка старьевщика, и я засмотрелась на полки, заставленные безделушками – от дешевых гипсовых бюстиков до чудесного фарфора. На глаза попалась пара золотых запонок с выгравированной буквой «Э», и, подчинившись внезапному импульсу, я их купила, решив, что Майло они должны понравиться.
