Филипп Буэн - Сожги в мою честь
«Не зашла ли я слишком далеко? И слишком поспешно? Нет, дорогой мой Жак – я даже припоздала с генеральной уборкой улиц. Да и времени отделять зерна от плевел у меня не осталось. Не настаивай, прошу».
Двигаясь в плотном потоке, Антония выглядывала, где бы припарковаться. Несбыточная надежда. Свободное место для стоянки в Лионе в четверг после обеда без применения волшебной палочки равнозначно выигрышу в лотерею. Редкая удача в людном квартале. Улица Эдуара Эррио: магазины, кинотеатры, рестораны, борющиеся за место на тротуаре. Участок от площади Белькур до Оперного театра сравним с улицей Ла Рамбла в Барселоне [38].
Лавочка Аарона Крейша располагалась на набережной. Рукой подать до толпы гуляющих. Антония проезжала мимо нее уже в третий раз.
«Не действуй на нервы, Жак, остановить машину не могу! И не читай мораль, знаешь ведь, кто таков Вайнштейн! Согласна, слова Люси говорят в его пользу. Еще больше в пользу нее самой. После того, что эта женщина пережила, она заслуживает покой».
Место все не находилось. Арсан сделала последнюю попытку – еще один круг по кварталу. После – баста, отправится на паркинг.
«Конечно-конечно, дорогой, Вайнштейн может быть мстителем. Или заказчиком убийства. Бывшая жена сказала, что в зале суда он не появился ни разу, оставался в тени все время процесса. Бонелли, как и другие, не знал, кто был отцом Рашель. Никто не сопоставил фамилии. Неужели Даниэль Вайнштейн ждал десять лет, чтобы отомстить в память о дочери? Возможно. И очень изобретательно: кто бы связал трагедию «421» и мотив убийств через столько времени?»
Антония зашла на последний поворот, потеряв надежду увидеть, как освобождает пятачок какой-нибудь автомобиль.
«Да, соглашусь с твоей точкой зрения: если Еврей сделал часть работы по дому, он заслуживает признательности и галантного обхождения. Но между ним и мной стоит Влада. Помнишь, девочка, хотевшая свидетельствовать против него? Та, с которой содрали кожу, будто с кролика – по его приказу. За смерть которой я поклялась отомстить. И не отступлю. С другой стороны, из уважения к мадам Марсо и в память о Рашель я должна спасти его шкуру. Чертовски трудная дилемма. Ладно, договорились, Жак, постараюсь, чтобы Вайнштейн остался в живых… в тюремной камере до конца своих дней. По рукам?»
Пришлось уверовать, что муж согласился: стоило Антонии задать вопрос, как освободилось местечко.
Сигнал поворотника, брешь между машинами, быстрый маневр – комиссар успела втиснуться, прежде чем следующий желающий начал сигналить. Выбралась из «Клио», сунула карту в парковочный автомат, кинула чек за лобовое стекло – внутренняя дисциплина не позволяла Антонии увиливать от гражданских обязанностей – и побежала к заведению Крейша.
«Праздничные вечера» – так оно звалось.
Хаос внутри – так оно выглядело.
Онемевшая от изумления – так застыла Арсан.
Аарон Крейш не только продавал приколы типа стриженой щетины для подсыпания в постель, но и сдавал напрокат маскарадные костюмы. В неописуемом беспорядке свисали платья принцесс и форма пожарных, фраки и римские тоги. Поодаль прилавок ломился под треуголками, складными цилиндрами и митрами. Прямо на полу коробки, набитые аксессуарами – копии автоматов вперемешку с палицами. Алебарда и епископский посох, прислоненные к стене, парики и накладные бороды, завалившие полки в веселом беспорядке.
И хозяин посреди неразберихи, несущий увесистый сверток на плече, точно ярмарочный силач. Приземистый, поседевший под грузом лет, но еще крепкий.
Но особенно Антонию потряс нос. Невыразимых очертаний, что-то среднее между украшениями Сирано и Рике-Хохолка. Внушительные крылья рельефно выгнуты чуть не до скул, заостренный крючковатый конец указующе направлен в грудную клетку. Ни дать ни взять носовая часть корабля.
«Сомнения излишни – передо мной жук-носорог, сильнейшее насекомое в мире. Он способен перенести груз, в восемьсот пятьдесят раз превышающий собственный вес. В пересчете на человеческие мерки шестьдесят пять тонн. Шнобель вроде рога и физическая мощь – облик Крейша заслуживает такого сравнения».
Жук-носорог положил тюк, утер лоб и двинулся к той, кого принял за клиентку.
– Здравствуйте, мадам, добро пожаловать в мир радости и шуток. Чего изволите? Костюм? Забавный сюрприз – повеселить друзей? У меня точно найдется то, что вы ищете.
Комиссар охладила его пыл, показав удостоверение.
– Комиссар Арсан. Ваш адрес дала мадам Марсо.
– Да-да… Знаю, она звонила…
По словам светлячка Крейш страдал нервным расстройством. Действительность превосходила ожидания: жук-носорог выглядел настоящим фанатиком.
– Так вы пришли по поводу клуба «421», обители дьявола?
– Да, и хотела бы…
Объяснить, чего хотела бы, Антония не успела.
– Черт побери, комиссар! Я испил чашу страдания до дна! Но в газетах пишут, что кара настигла наконец виновных. Аллилуйя! Предсказал пророк Исайя грешникам: «В тот день поразит Господь мечом Своим тяжелым, и большим и крепким, левиафана и убьет чудовище морское».
Беседа пошла не тем путем, Антония попыталась вернуть ее в нужное русло:
– Речь идет об убийствах, мсье Крейш, я должна…
– Нет, комиссар, это не убийства – всего лишь справедливое возмездие. Сказано во Второзаконии: «Кто убьет животное, тот должен возместить ущерб, а того, кто убьет человека, следует предать смерти».
Удар кулаком по подушке-пердушке подтвердил речь хозяина лавки.
– Никакого прощения, велит нам Всевышний: «Если кто поранил ближнего своего, должно той же мерой отплатить! Око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу».
Не зная, как образумить проповедника, Антония сыграла ва-банк:
– Мсье Крейш, данные указывают, что всех этих людей убил некий раввин, их ужасный конец…
– Раввины – праведники, жрецы, ибо говорится в Левите: «Сожжет ее священник: это всесожжение, жертва, благоухание, приятное Господу». Если один из них отомстил за Мириам, благословен будь он и прославлено имя его!
Комиссар признала свое поражение.
Аарон Крейш не чудаковатый тип…
– Яхве! Защити раба Твоего, исполняющего волю Твою!
…а безумец, запевший, качаясь, как на молитве.
Ни остановить его, ни воззвать к разуму.
Если кто и мог помочь, то маленькая раскрасневшаяся женщина в фартуке, прибежавшая в магазин на крики. Она бросилась к носорогу, схватила за плечи, встряхнула – как бармен шейкер.
– Аарон! Аарон! Успокойся, прошу тебя! Это я, Руфь!
– Руфь?
– Да, твоя жена.
– Руфь… Руфь… Конечно, красавица моя.
– Присядь, отдохни.
Крейш подчинился, плохо соображая.
– Вот так, хорошо… Не разговаривай, дыши, сейчас придешь в себя.
– Со мной все в порядке, не волнуйся.
– Может, выпьешь чаю?
– Не хочу пить… Мне гораздо лучше.
Руфь промокнула лоб мужа: пот стекал по лицу.
– Что стряслось, отчего ты в таком состоянии? Весь мокрый, будто из душа.
Крейш указал на Антонию трясущимся пальцем.
– Эта дама… Комиссар… Она говорила о пожаре…
– Только не это!
Не считая себя виноватой в припадке, Антония все же сочла нужным извиниться:
– Простите, не знала, что ваш муж так болезненно реагирует.
– Когда заводят речь о той драме – всегда.
– Искренне сожалею.
– Верю, мадам… как ваша фамилия, позвольте узнать?
– Комиссар Арсан. Я навожу справки о трагедии. Чистая формальность.
– Что ж, комиссар Арсан, какова бы ни была цель вашего визита, прошу никогда больше не приходить с расспросами о клубе «421». Нам слишком больно говорить о нем, особенно моему мужу. Я могу надеяться?
Антония дала слово и попрощалась.
Но, толкая входную дверь, она заметила одеяние раввина. Полный комплект: шляпа, пояс, плащ – не упущена ни одна деталь.
«Клобук не делает монаха», – усмехнулась Арсан.
А припадки не делают человека сумасшедшим…
Глава 35
Гутван возвращался домой, довольный прошедшим днем. Бернар, главный редактор, поздравил с успехом: после опубликования статьи продажи издания выросли вдвое… и вчетверо – угрозы. Телефон чуть не взорвался от звонков возмущенных читателей. Журналист осмелился подвергать критике депутатов, пусть и вскользь – настоящий позор! Коррупции в регионе нет, члены муниципалитета неподкупны! Возвысила голос и еврейская община – из-за раввина. Чего хотел добиться автор? Разжечь антисемитизм? В городе, где отрицание геноцида еврейского народа преподавалось в университете, достаточно малейшей искры, чтобы на представителей этой нации вновь началась охота.
Гутвану следовало вести себя осмотрительно со всеми недовольными: лишнее слово – и запахнет судом.
