Сэм Льювеллин - Тросовый талреп
И он просиял, как будто доказал что-то очень важное.
— А для чего вы используете красный цвет? — полюбопытствовал я.
— Для мусора, — сказал Смит. — Грязные химикалии. То, что называется токсичными отходами.
Глава 20
Воцарилось молчание. Я слышал дыхание Смита и стук своего сердца. Фотография, сделанная Эваном, стычка Джимми Салливана с Дональдом Стюартом, рубцы на теле Джокки, огненное дыхание бочки в том сарае, в Дэнмерри... Они сначала не имели отношения друг к другу — все эти вещи. Но внезапно стали походить на слова в неизвестном мне языке, который я теперь начинал понимать.
— Как мог на бочке с отходами оказаться серийный номер промышленного детергента? — спросил я.
— В настоящий момент строить предположения невозможно, — заявил Пиенаар.
«Все правильно, Фрэзер, — подумал я. — Пора заставить этих ребят фонтанировать, как и полагается фонтанам». Я произнес вкрадчиво:
— Мне помнится, что существуют законы, запрещающие наносить на бочки с отходами краску нового цвета, снабжать их фальшивым клеймом и перевозить морем через границы.
Пиенаар резко побледнел, и его увесистый подбородок затрясся. Он сказал:
— Подобное обвинение я не обязан удостаивать каким-либо ответом. В Голландии, равно как и в Англии, существует закон о клевете.
— Мы вполне ответственная компания, — добавил Смит.
— Хватит, — сказал Пиенаар. — Беседа окончена.
Я пожал плечами:
— Как вам будет угодно. Можете выбросить меня из кабинета. Я остановлюсь у первого же телефона и позвоню пятерым журналистам, занимающимся охраной окружающей среды, и, конечно, в полицию.
— Про нас нечего будет публиковать, — сказал Смит.
Я посмотрел на Пиенаара. Его взгляд блуждал где-то далеко. Он явно обдумывал тот факт, что даже если объяснения «Бэч АГ» будут безукоризненными и у них вообще все в порядке, все равно вопросы у меня такие, что причинят компании огромный ущерб. Я взглянул на свои часы «Роллекс».
— Сейчас половина первого, — сказал я. — Даю вам время до двух.
Смит начал было говорить что-то, но я уже закрыл за собой дверь кабинета и покатил на своем «мерседесе» этак расслабленно в ресторан. Там я заказал себе жареных мидий с печеными яблоками и луком и в придачу пива. Ел я не спеша. А в кабинетах «Бэч АГ», должно быть, вообще не ели.
Когда я вернулся в это белое здание, мистер Пиенаар выглядел постарше. Его пухлые руки оставили потные отпечатки на ореховой облицовке стола, когда он, вставая, оперся на них. Он улыбался.
— Мистер Смит сейчас явится, — произнес он как бы с облегчением. — Я думаю, у нас есть возможность указать вам на такие источники информации, которые принесут больше пользы вам, чем нам.
Я ответил ему улыбкой. Он просто собирался отфутболить меня подальше. И это было именно то место, куда я хотел попасть.
Вошел мистер Смит. Его трубка курилась очень весело, а в правой руке он держал крышку от бочки.
— Итак! — провозгласил Пиенаар в манере ведущего какого-нибудь шоу.
— Мы проделали рентгеновский анализ, — сказал Смит. — Мы обнаружили под этой желтой краской другой серийный номер. — Он сделал паузу. — И это безусловно серийный номер «Бэч АГ» для отходов.
Я улыбнулся и ему, и мистеру Пиенаару. Мистер Пиенаар улыбнулся мне. «Мы с вами откровенны и открыты, — говорила эта улыбка. — Хотя могли бы припрятать все это и подсунуть вам любой старый товарный счет. Но „Бэч АГ“ не может лгать».
— Так или иначе, этот серийный номер создает проблему, — продолжал Смит. — Поскольку речь идет о партии товаров, взятых у нас по контракту одним поставщиком. Хотя в данном случае мы, разумеется, не можем нести за это ответственность.
— В самом деле, — согласился я. Последовала пауза. — Но не кажется ли вам, что не следует в дальнейшем прибегать к услугам такого поставщика, который может позволить случиться подобному.
— Мы глубоко сожалеем, — сказал Смит.
— Возможно, вы могли бы информировать меня, кто этот поставщик? — спросил я.
— В данном контракте существует пункт о конфиденциальности...
— Ну, на чисто информационной основе. Чтобы помочь мне с дальнейшим ведением моего дела. Поскольку компания «Бэч АГ», похоже, ни с какой стороны не заслуживает порицания и по-настоящему стремится к сотрудничеству.
По глазам Пиенаара было видно, что он прикидывает, насколько важна для него подобная сделка.
— Очень хорошо, — сказал он. — Вы должны подписать оправдывающий нас документ.
Он что-то сказал в селектор, потом уселся обратно в кресло. Смит набивал свою трубку.
— Между прочим, — небрежно обронил я, — не работает ли на вашу компанию некий Курт Мансини?
Пиенаар нажал на клавишу своего компьютера.
— Нет, — сказал он. — У нас такой фамилии не значится.
— Очень плохо, — сказал я.
Теперь, когда я увидел «Бэч АГ» в действии, я ничему не удивлялся. Вошел секретарь. Я подписал документ, предписывающий мне соблюдать конфиденциальность и снимающий с «Бэч АГ» какую-либо вину. Все это не стоило даже бумаги, на которой было написано, но для Пиенаара это был способ сохранить лицо. После этого Пиенаар протянул мне чистый конверт.
Внутри этого конверта лежал листок бумаги с названием фирмы — «Очистка отходов» и с женевским номером ее телефона.
— Все, что мы могли сделать, чтобы вам помочь, — сказал Пиенаар.
Я с улыбкой пожал его влажную руку. Он улыбнулся в ответ. На какое-то мгновение эта комната наполнилась сверканием зубов.
А потом я поехал в аэропорт.
С высоты в десять тысяч футов Женева была окутана грязной вечерней дымкой. И знаменитое озеро — тоже. Неподходящее место для костюмов из гребенной шерсти. Пока я добирался от здания аэропорта, оснащенного кондиционерами, до такси, я истек потом.
Озеро вблизи выглядело очаровательным, прохладным и голубым. Женевцы раскатывали на яликах с яркими полосами на парусах, а их детишки резвились на берегу. Я полулежал на заднем сиденье и чувствовал себя каким-то испорченным, липким и старым.
Гостиница «Дю Роне» неплоха, если вы прибыли по делам. Я принял душ, съел великолепно приготовленный обед в ресторанчике у озера, любуясь в окно на большой фонтан. Потом я сделал этакую пробежку в доказательство, что все еще тренируюсь для участия в «Трех Бенах».
На следующее утро я надел угольно-серый костюм, взял черный чемоданчик и отправился на такси отыскивать дом №14 по улице Шалли. Это было какое-то совершенно неподходящее место для избавления от отходов: никаких дымовых труб, никаких мусоросжигательных печей — просто слова: «Очистка отходов» на медной табличке среди прочих медных табличек у глянцевитой черной парадной двери неброского восемнадцатиэтажного здания. Я прошел сквозь эту дверь в позолоченный лифт, сработанный из сварочной стали.
На пятом этаже очень миленькая секретарша в коротком черном платье, на вид весьма дорогом, сладко улыбнулась мне и сообщила, что я, очевидно, и есть мистер Фрэзер. Я с удовольствием признал это. Она провела меня по коридору в кабинет, обшитый деревянными панелями, с большой вазой лилий на боковом столике. У мужчины, сидевшего за письменным столом, было приятное овальное лицо школьника, волосы песочного цвета и длинный нос. Он встал, лучезарно улыбаясь, и протянул мне руку.
— Боже всемогущий, — сказал он. — Да это же тот самый Гарри Фрэзер.
Я стоял там, улыбаясь милейшей улыбкой, которую, казалось, словно бы прикрепили ко мне навсегда.
— Джордж! — сказал я. — Как приятно тебя видеть.
— Садись. — Он повернулся к секретарше. — Гарри — гений. Помнишь, как я попал в неприятность с этой чертовой Тришей? Так вот, именно Гарри стащил ее с моего горба. — Его рука прочно, как гусеница, прилепилась к аппетитным ягодицам секретарши. — Гарри, а это Хэлен.
На смуглых пальцах Хэлен не было никаких колец. Она мягко облокотилась на Джорджа и послала мне улыбочку, которая была на восемьдесят процентов деловой, а на двадцать предназначена для удовольствия. Кроме того, она была на двадцать процентов менее деловой, чем большинство улыбок, которые мне до сих пор приходилось видеть в Женеве. Я улаживал развод Джорджа с его женой Тришей. Джордж жил в Уилтшире, недалеко от Суиндона, и работал в Лондоне агентом по продаже нефти, тогда как Триша, как выяснилось, одаривала своим расположением те слои общества Котсволдса, у которых принято иметь своих лошадей.
— Какого черта ты делаешь в Женеве? — спросил он. — Ты, должно быть, сошел с ума.
Я сел. Я не ожидал, что этой «Очисткой» может управлять некий мой клиент, который даже стал моим приятелем. Я соображал, многое ли следует ему сказать. И в результате этих соображений я сложил первые слова:
— Почему это я с ума сошел? Я просто наношу тебе визит. Как жителю Женевы.
— Это столица скуки в Европе, если не считать Цюриха, — сказал он. — Но хватит с меня Англии. Хотя бы на некоторое время. — Он нахмурился. Эта история с Тришей здорово его пришибла. — А ты отлично все тогда сработал.
