Владимир Бацалев - Убийство в «Долине царей»
— Это класс! — сказал щелкопер.
— Это только первый класс, — ответил Кашлин. — Ведь рассказ надо продать и в журнал «Гей, американцы!», чтобы получить в твердой валюте. Поэтому сделаем такой конец. Уцелевшие от призыва трапперы достают дедовские винчестеры, ковбои трут лассо мылом, а последний из могикан по кличке Зеленый Змий со своей супругой Огненной Водой выходит из резервации на тропу войны. В партизанских схватках они отстаивают идеалы американского образа жизни, но по ходу борьбы с ужасом убеждаются, что он им самим уже не нужен. В финале — полное разочарование, ужас, горе, отчаяние, все поют, танцуют и пьют кровь супруги последнего из могикан.
— С меня бутылка пива, — бросив записывать, сказал мой сосед.
Кашлин хмыкнул презрительно, достал из внутреннего кармана початую бутылку коньяка и выпил со стакан из горлышка. Потом он попытался угостить меня остатками, а потом и корреспондента — подонками.
— Зачем вы так пьете? — удивился тот. — Я не куплю вам бутылку пива. Лучше подарю книгу Поля Брэгга о здоровом образе жизни.
— Это который не пил, не курил, не ел и хранил в баночках мочу разных дней выдержки? — спросил Кашлин.
— Зато когда он умер в девяносто лет и в морге вскрыли его труп, то все внутренние органы оказались абсолютно здоровы.
— Он мог бы есть, пить, курить и писать в унитаз, — сказал Кашлин, — и когда в морге вскрыли бы его труп, и нашли все органы абсолютно больными, старик вряд ли бы расстроился.
— Но он умер не своей смертью!
— А чьей? — удивился Кашлин.
— Ладно, — сказал я корреспонденту. — Иди домой, нам серьезно поговорить надо.
Он наконец-то ушел, и я сразу отдал его стул, чтобы к нам никто не подсел из толпившихся у стойки.
— Сегодня во всех газетах читаю свой телефон, — сказала Размахаева. — Как вы думаете, какой подлец устроил эту провокацию?
— Печать запаздывает, — посетовал я. — Кстати, документы нашлись.
— Но почему вы дали мой телефон?
— Потому что он с определителем номера, а вы заинтересованы в том, чтобы убийца Шекельграббера был наказан.
— Откуда такая уверенность?
Кашлин уронил голову на стол и заснул, пуская слюни изо рта.
— Хорош адвокат! — повторился я. — Но займемся делом. Итак, Терентьевич — злодей, убил вашего любовника.
— Я пошутила.
— А почему так плоско?
— Так получилось.
— Мне надоело с вами возиться, — решил я быть грубым. — Или выкладывайте все начистоту, или я пошел домой.
— Мне необходимо, чтобы Терентьевича выслали из страны, как можно дальше от меня, — сказала Размахаева. — За это я готова платить. Что вам еще не ясно?
— Причина.
— Вам ее знать необязательно.
— Обязательно.
— Это никак не связано с Шекельграббером.
— Но может быть связано с Поглощаевым, Горчицыным или со мной?
Видимо заслышав знакомые фамилии, Кашлин неожиданно приподнял голову и пролепетал:
— Вода из Элефантины, сода из Бубастиса, молоко из города Кимы и сок лавзонии из страны Куш — вот что должен был достать Поглощаев для полноценного бальзамирования Шекельграббера.
Размахаева погладила его по голове и сказала:
— Спи давай.
Он послушно заснул.
— Сознайтесь, вы любите Терентьевича.
— Нет, — ответила она, — я люблю другого. А Терентьевича я уважаю как очень порядочного человека и желаю ему добра.
— Так в чем причина?
— Видите ли, — помялась она немного, — все мужчины, с которыми я близко общалась, кончали очень плохо. А я ничего не могла с этим поделать. Мне жаль Терентьевича, и я пытаюсь ему помочь.
— Роковая женщина?
В ответ она пожала плечами.
— Что же случалось с вашими мужчинами? Какая собака Баскервилей кусала их до бешенства?
— Муж с ума сошел не по своей воле, первый любовник до сих пор в тюрьме, два других просто сгинули как-то вдруг, без объяснений. Правда, потом я одного случайно встретила, но он от меня шарахнулся в сторону. Ну а Шекельграббера вот взяли и убили. Что теперь с Терентьевичем будет — ума не приложу… Так вы мне поможете?
— Нет.
— Почему?
— Не вижу смысла.
— А-а, вы собираетесь использовать Терентьевича как приманку и покончить со мной, как с роковой женщиной, раз и навсегда.
— Очень может быть.
— Я вас недооценила.
— А я вас переоценил и не хочу развенчивать.
Лучше б я промолчал. От такого взгляда, каким ошпарила меня Размахаева, обычно прячутся под стол. Но я следил за ее пальцами, ловя момент, когда они начнут царапать мою физиономию, и взгляд благополучно прошел боком. Неожиданно Кашлин поднял голову и пробормотал:
— Первым к Картеру и Карнарвону пришел Безенчук, чтобы купить патент на саван Тутанхамона. Но мне непонятно, то есть мне понятно, когда просто двоится в глазах, но когда ты сам двоишься в зеркале! — это не зеркало, это недоразумение.
— Ему надо в кровать, — сказал я.
— Я отвезу, — ответила она.
— Вам помочь?
— Не первый раз.
Тут только я сообразил, кого Размахаева любит на самом деле, если вообще способна на какие-то чувства. Сообразил и пошел домой от греха подальше…
Утром я забрел к Квочкину. Накануне тот опять смотрел американский боевик, потому что носился по дежурке как угорелый и кричал:
— Сейчас я кому-нибудь задницу надеру!
Меня он тоже встретил «классическим» вопросом:
— У тебя все хорошо?
— Лучше-хуже некуда, — ответил я. — Оказывается, у Размахаевой был муж. По моим данным, он сошел с ума. Нельзя ли выяснить, где он находится?
— Как фамилия?
— Должна быть Размахаев.
— Позвони через пару часов…
Тогда, коротая время, я завернул к патологоанатому-массажисту. Не очень-то он мне обрадовался и дверь открыл со скрипом. Я думал, что наткнусь на любовника, которого легко опознаю среди подозреваемых, но Горчицын был в квартире один.
— Подарили Кувыркалкиной букет от моего имени?
— Подарил.
— А она что?
— Взяла, — ответил он вяло.
Мы помолчали, думая каждый о своем.
— Чай пить будете? — спросил Горчицын, чтобы заполнить паузу.
Я не смог побороть отвращения и отказался. В следующий раз буду ходить к «голубым» со своей чашкой и заваркой.
— Зачем вы соврали мне про деда с пуделем в бане?
— Я не врал.
— Врали как сивый мерин.
— Нет.
— Так можно препираться до следующего утра, а утром продолжить, — сказал я. — Послушайте, Горчицын, в ваших интересах рассказать мне все, что знаете и о чем строите догадки, ибо всякое отмалчивание и увиливание тормозит следствие и наводит на ненужные подозрения. Вас можно привлечь к ответственности на основании соответствующей статьи Уголовного кодекса и временно поместить в Лефортовский изолятор, чему вы вряд ли обрадуетесь, если, конечно, не мазохист. Итак, вы знаете убийцу?
— Не знаю.
— Но догадываетесь?
Он неопределенно пожал плечами.
— Откуда вам известен Заклепкин?
— Какой Заклепкин?
— Какого в бане встретили и какого там не было ни телом ни духом.
— Я, наверное, ошибся, — сказал Горчицын. — Наверное, дед с собакой приходил в сауну.
— В женское отделение?
— Да.
— Поразительный дед! Испорченности вам обоим не занимать. И как же его шайками не закидали?
— Его просто не пустили.
— А зачем он приходил? Я еще могу объяснить появление чеховской дамы с собачкой в женской сауне, но деда с пуделем!..
Может быть, ему кто-то срочно был нужен из клиенток.
— Какие у вас отношения с Опрелиным?
— Никаких.
— Вы знаете, кто он?
— Я знаю, кем он был раньше, — ответил Горчицын, — года три назад Опрелин возил ко мне Марину на массаж.
— В «УАЗике»?!
— Нет, это было еще до «Долины царей». Тогда он ездил на черной «Волге» с партийными номерами.
— Вот это уже ценная информация, — сказал я, похлопал Горчицына по плечу дружелюбно и удалился…
На улице пришлось полчаса клянчить у прохожих монетку. С этой чертовой инфляцией ерунду сделать невозможно, а на что-то солидное нет денег. Наконец одна девушка одарила-угостила меня медным российским рублем. Дозвонился сразу, видимо повезло: никого в тот момент не убивали, не насиловали и не грабили.
— Нашел мужа Размахаевой? — спросил я Квочкина.
— Найти-то нашел, но вряд ли ты до него доберешься, — ответил милиционер. — Его еще при социализме упекли в спецполиклинику. Туда сажали неугодных режиму, строптивцев всяких, правдолюбцев и помешавшихся на этом поприще.
— А куда еще сажать помешавших себе?
— Сейчас-то многих домой выгнали, но твой интерес на самом деле чокнулся.
— Может, перекормили лекарствами?
— Запросто, — ответил Квочкин. — Только тебя в эту клинику даже теперь не пустят…
