Ирина Асаба - Бриллианты в шампанском
— А как же рэкет, мафия, «крыша»? — почти не дыша, спросила Лера.
— Не было никакой мафии! — зло стукнул кулаком по столу Лев и даже, как Лере показалось, немного протрезвел. — Прикинулся крутым. Актер! Сначала решили, когда он бандитом прикинулся, тридцать тысяч баксов с тебя снять и будя. А потом… Собака эта. Он в тот раз меня послал тебя пугать. Ну, чтоб собака злостью исходила, а ты боялась. Взял я у Стаса электрошокер… так, на всякий пожарный. Тут псина эта через забор маханула, чуть не сожрала меня. Ну, я ее и того… И так разозлился, что предложил сына свистнуть. Игоря сосед Стаса за бутылку из детского сада забрал. За выкупом Стас должен был ехать, а я рядом с твоим домом сторожить. Мало ли что, вдруг там менты… Лер, а выходи за меня замуж, — неожиданно рыгнул Паншин и вдруг, потеряв равновесие, завалился на нее боком, крепко схватив за колено, чтоб удержаться.
— Погоди, Левушка, ты еще не все мне выложил, — прошептала она, внутренне сжавшись и терпя с отвращением его руку у себя на коленке. — А как же собака? Откуда у него взялся Рэм?
— А-а-а. Знаешь, как мне от него влетело, когда я зверюгу эту убил? Собака оказалась каких-то его дальних родственников. Они его подержать у себя просили на время отъезда. Вот такая история вышла. — Он, дохнув перегаром, потянулся губами к ее уху и слюняво прикусил мочку. Лера, стараясь не показать отвращения, снова потянулась за бутылкой и добавила водку в его опустевшую рюмку.
— И как же он не боялся?.. Да ты рассказывай, рассказывай, — торопила она его.
— А чего бояться? Он же ничем не рисковал. Ну, застукала бы ты его в доме. Сказал бы — захотел на тебя спящую посмотреть. Какой спрос? Любовь! Потом, когда уже все кончилось, звонить тебе меня заставлял, пугать лишением материнства. — Лев грустно посмотрел на Леру осоловевшими глазами. — Я подонок? Да? Скажи, а он? Он не подонок? Кинул меня!.. Скотина после этого…
Вдруг Паншин хитро посмотрел на Леру прищурившимися, почти засыпающими глазами.
— А пистолетик-то твой все-таки у меня. Можешь не искать здесь. В надежном месте спрятан. Давай меняться. Ты мне пятьдесят тысяч, а я тебе «Макарова». А?
— Лева, у меня здесь нет таких денег. Мы же все деньги за границу вывезли. Хочешь половину?
— Ладно. С паршивой овцы… — Это были его последние слова, потому что он упал на диван и тут же захрапел.
Лера брезгливо смотрела на спящего Паншина и все дикие, отнюдь не христианские инстинкты, до того маскировавшиеся под личиной дурковатости и наивности, разом всколыхнулись в ней. С трудом взяв себя в руки, чтобы не отмочить какую-нибудь глупость, она оделась и, захлопнув дверь на «собачку», ушла.
Все чувства были словно выморожены московским морозом, а может, это признания пьяного выстудили ее душу. Ничего не осталось от прежней Леры — ледяная пустыня. Арктика.
— Так вот она какая, правда, — прошептала Лера, всматриваясь в редкие хлопья снега, похожие на крошечные парашютики, опускающиеся на землю в свете уличных фонарей. — Была ли она мне нужна? Нет, нужна, нужна! — как эхо повторялось слово в ночной тишине. — Теперь я хоть знаю, чего от Стаса ожидать. Как же подло. Я же так верила. Как в прорубь в тебя бросилась, защиты искала. А ты… Как подло, как подло!
Ей вспомнилась ночь, когда она, разгоряченная южной жарой, вошла к нему в комнату. Вспомнились теплые, словно елеем смягчившие ее душу слова. Вспомнились нежные и страстные ласки в постели. Совсем не так, как было с Сашей, совсем не так, но тоже удивительно хорошо… Какие же вы с Паншиным твари! Сволочи! Гады! Нет ни стыда, ни совести. Одни только деньги в голове. Вы же все у меня отняли: дом, семью, любовь. Не стало Саши, Павла Александровича. Сколько из-за вас пережил бедный Игорь. Брошенная тетя Верочка. Моя работа. Дом. Очаг. Все, чего я так долго и мучительно добивалась, то, что строила. Все!.. Мальчики… Дорогие мои мальчики. Мальчики-охотнички. Кто я для вас? Добыча? Сколько же вы за мной охотились. Я уже загнана. У меня больше нет сил летать и скрываться. Почему? Ну почему же так? Что ж, если богу нет до вас дела, то это дело есть у меня. Мне остается только одно — защищаться. И не только — я буду нападать! Получите по полной программе!
Утром Стас решил позвонить Льву. По автомату Москва не соединялась, тогда он сделал заказ на телефонной станции, а сам боялся не успеть подбежать к телефону. Выйти из дома за свежей газетой он не мог по той же причине. «Какая на… — бормотал он про себя. Почему она свои деньги сдала на хранение? Неужели что-то заподозрила? Ведь совершенно спокойно могла дождаться меня, и мы бы вместе решили, что делать. Но как она могла узнать? Каким образом? Лев?.. Только он мог проболтаться. Зря я тогда ему денег не дал, держал бы рот на замочке. Да у меня и самого тогда мало было. Только свои сто тысяч. Мог, конечно, от дома Леркиного отхватить, когда продавал. Чего, спрашивается… Невезуха! Бывает же такое. А может, это и не Лев? Ведь он телефона сюда не знает, а сама она ему вряд ли позвонила. Может, она вообще ни о чем таком не догадывается, и я зря паникую? Да где же она на самом-то деле? Хоть бы позвонила. Денег у меня совсем в обрез. Хватит только до Москвы. Что делать? Что делать?.. Тьфу, пропасть, прямо Чернышевский какой-то. Да мне и нужно-то немного. Всего тысяч сто. Для нее это мелочь. Я же совсем в ее деньги не влезал, все свои тратил. Она только аренду виллы оплатила да интернат Игоря. Все вру… Сам себе вру. Она за все платила. Свои деньги я вложил только в гостиницу и тратил на карманные расходы…»
И вдруг его осенило — Игорь! «Как же я забыл про него? Наверняка Лера сказала ему, куда и зачем улетает».
Стас позвонил на телефонную станцию и перенес заказ на два часа позже. Сел во взятую напрокат машину и рванул в частную школу. Было уже поздно. В ожидании телефонного звонка прошел почти весь день. Ворота роскошного парка, окружавшего здание, были заперты. Он несколько раз нажал кнопку переговорного устройства. Видеокамеры синхронно повернули свои объективы к нему. К въезду в парк из здания никто не вышел. Лишь переговорное устройство ответило сухим канцелярским языком, что на все его вопросы ответят завтра. Стас в нетерпении продолжал нажимать кнопку, на что голос, похожий на голос робота, ответил, что это частное владение и, если он не перестанет нарушать порядок, камеры будут отключены, а вместо них включится электроохрана. Стас, огорчившись, пнул ногой ворота, махнул с досады рукой и, сев в машину, вернулся домой. «Ну чего психовать? — успокаивал он себя. — Лера вернется, даже все ее вещи на месте, ничего с собой не взяла».
Дома ничего не изменилось. Телефон молчал. Было тихо, пусто и почему-то очень одиноко. Стас выпил две рюмки водки и лег спать.
Паншин проснулся ни свет ни заря. Ему приснился страшный сон. Он был весь в холодном поту. Белая майка и наволочка на подушке темнели влажными пятнами и скверно пахли. Ему приснилось, что тот пес… Ну, тот, которого он убил и столкнул в воду, снова напал на него. Но электрошокера на этот раз у него в руках не было. Льва накрыло темным тяжелым ужасом, и стальные челюсти сомкнулись на горле. Сердце остановилось, и в этот момент Лев открыл глаза. Придя в себя, увидел на столе бутылку с двумя рюмками и долго не мог сообразить, с кем вчера пил. Вроде вечером поехал в «Савой». Вроде отмечали день рождения Пасюка. А что было потом? Что-то помнил, что-то нет. Да, вроде Лерка вчера была… Сейчас, сейчас… Она действительно в Москве, и он сдуру вчера ей что-то говорил… Да его же Стас убьет. Он ужаснулся.
«Что я натворил? — Голова раскалывалась, во рту будто помочились двести двадцать бездомных кошек. — Идиот! Ну, надо же быть таким идиотом?! — ругал он себя последними словами, бреясь. — А может, и не идиот?.. — засомневался он, вглядываясь в свое красивое, тронутое следами порока, перед зеркалом лицо. — Может, все оно и к лучшему? Может, я на двоих заработаю. Только надо упросить Лерку ничего Стасу не рассказывать. Кто его знает, а вдруг он отдаст мне мои честно заработанные баксы? Хотя… Зачем я ему нужен? Все деньги теперь у него. Вдруг он и вправду в нее втюрился? Как она вчера мне… Левушка. Левушка. А на фиг ты мне теперь нужна? Правда, Игорь, сын… Нет. Я, наверное, не совсем подонок. Что-то во мне насчет сына свербит. Вот ведь щенок, чем-то похож на меня. Красив, подлец! Да и маман у нас не с помойки. Ну а какое участие я могу принять в его судьбе? Денег нет. Забрать его к себе не могу. Может, действительно в суд на нее подать и заявить об отцовстве? Надо подумать…»
И тут его благостные размышления прервало неаккуратно сделанное движение — на шее появилась кровоточащая ссадина. Он матюкнулся. «Ведь сто раз говорил себе — не нажираться до такого состояния. Сто раз! И хоть бы раз остановился вовремя… Вроде был вчера с Леркой базар о деньгах… вроде не был?.. Хоть убей, не помню. Как решили, она мне позвонит или я ей? Тоже не помню. Да и решали ли? Надо ехать к ней или хотя бы позвонить. — Он подошел к телефону и набрал, оказывается, не забытый еще номер. Зуммер долго гудел, но трубку никто не снимал. — Нажрался я, а она небось все тут перешуровала в поисках своего вещественного доказательства. Ищи, ищи, фиг найдешь! Ну, Стас, дружок ты мой единственный, обул ты меня. Ох, и знатно обул».
