Ирина Асаба - Бриллианты в шампанском
Несколько часов полета привели ее мысли в относительный порядок. Становилось все более ясным, что делать дальше и как добыть необходимую ей информацию. Самым тяжелым делом было возвращение пистолета. Любой ценой! Так, в переживаниях и с головной болью, Лера долетела до Москвы.
В это время Стас вернулся домой и после нескольких бесплодных звонков в дверь открыл замок своим ключом. Первое, что ему бросилось в глаза, был пластиковый рюкзачок, небрежно брошенный под столом. Увидя его, он оторопел. Потом взгляд его упал на записку, и строчки запрыгали у него перед глазами. Теперь он разрывался от своей беспомощности что-либо предпринять. Он пытался успокоиться, пересилить волнение. Даже съездил в ближайшее кафе и поужинал на скорую руку. И только когда было далеко за полночь, сон сморил его, и он, как был в одежде, так и уснул на нераскладывающемся диване, как-то беспомощно свесив неумещающуюся руку.
Москва радостно встретила Леру. На флагштоках трепыхались трехцветные флаги, украсившие город в чью-то честь. Отнюдь не дистрофичного вида дети резво катались с металлической горки, протирая до дыр штаны. На углу у супермаркета молодые мужчины пили пиво и весело чему-то смеялись. Вечно озабоченные женщины таранили прохожих тяжело груженными продуктовыми сумками — словом, все было как всегда. И снова, как в Барселоне, она села в такси и поехала ДОМОЙ.
Лера открыла дверь своим ключом, швырнула чемодан в прихожке и вбежала в комнату соседки. Та сидела у окна, равнодушно наблюдая чужую, не имеющую теперь к ней никакого отношения жизнь.
— Миленькая, родненькая! Тетя Верочка! — затормошила она старуху. И та словно просыпаясь от долгого сна, повернулась к ней и дрожащей тоненькой рукой коснулась Лериных волос.
Все в квартире было таким знакомым. Вещи стояли на своих местах, пахло чем-то родным, чего словами не объяснишь. После долгого разговора на кухне с чаем и бутербродами Лера рассказала тете Вере о своей жизни в Барселоне. Конечно, не обо всем: ей не хотелось омрачать и так невеселую жизнь старушки. Потом прошлась по квартире, то и дело бесцельно беря в руки разные предметы. Вот мамино зеркальце с инкрустированной ручкой, вот сломанная машинка Игоря, вот пасьянсная колода Павла Александровича. Она стала перебирать вещи в его комнате. Пора бы часть их кому-то отдать, подарить, только рука не поднималась. Ей казалось, что она не имеет права трогать что-либо в его комнате. Чудилось: вот сейчас откроется дверь и Павел Александрович замрет на пороге в немом удивлении. Открыв его альбом с фотографиями, которого никогда не видела прежде, Лера всматривалась в чужого, но чем-то очень знакомого молодого человека. «Может быть, сын? — подумала она, но тут же опомнилась. Помилуй бог, фотографии были черно-белыми и очень старыми. — Да ведь это же он сам, Павел Александрович! — изумилась Лера. — Какой красивый был. Как коротка жизнь! Что такое поколение? Двадцать лет? Но ведь человек живет в среднем лет семьдесят. Тогда что такое две тысячи лет? Тридцать человеческих жизней! Как быстро все происходит на земле! Казалось, Иисус Христос пришел к нам мессией очень давно, а на самом деле всего тридцать человеческих жизней назад! Как странно…
А это где он? — спросила себя Лера и поднесла близко к глазам фотографию, закрепленную в картонном листе. Под ней лежала стодолларовая купюра. — Твою мать! — ругнулась про себя Лера и одну за другой стала вытаскивать остальные фотографии. И еще… еще! Под каждой лежала сотенная. Когда она пересчитала пачку, там набралось двадцать тысяч. — Спасибо, кум. Мне сейчас они так пригодятся! — Денег Лера взяла с собой из Испании совсем немного. Всего пять тысяч, иначе пришлось бы оформлять таможенную декларацию в Барселоне. Хотя по московской нищей жизни это была вполне приличная сумма. — С чего же начать? — в нерешительности думала она. — Как узнать правду? Ведь от этого теперь зависит вся моя жизнь» Наступила ночь, но сон не шел к ней. Через приоткрытую дверь было слышно, как тихонько посапывала во сне тетя Вера.
Лера надела старенькую дубленку и вышла в темноту улицы. После испанской жары московский мартовский крепкий морозец давал о себе знать даже сквозь теплую овчину. Она озябла. На глаза навернулись от холода слезы. «Это я не плачу, это мороз», — успокаивала она себя.
Лера шла, вроде бы прогуливаясь, и неожиданно обнаружила, что подошла к дому Паншина. Она была у него несколько раз, но дом сразу узнала и замерла перед ним, вглядываясь в темные спящие окна. «Как бы забрать пистолет», — размышляла она, пытаясь вспомнить, какое из окон его. Вдруг из-за угла выскочило такси со знакомыми шашечками на боку и из него вывалился пьяный человек. Неровной походкой он пошел к подъезду, но остановился, заметив женскую фигуру, и, чему-то рассмеявшись, направился прямо к ней.
— Девушка, не скажете который час?
Лера посмотрела на часы:
— Три часа.
А когда подняла глаза, обнаружила, что перед ней стоит Лев.
— Ты? — удивленно спросил он. — Ко мне приехала? Да? Лерочка, ведь ты же ко мне приехала? Узнала правду и приехала?.. Пойдем в дом. Поплачемся друг другу. Мы же все-таки не чужие. Мы же родные люди. — И он пошел к дому, подхватив Леру под руку.
Квартира была прокурена и не прибрана. Видно было, что Лев никого тут не ждал.
— Садись, Лерочка, садись, лапочка! — пьяно суетился Паншин. — Мы сегодня в «Савое» гуляли. День рождения у Кольки Пасюка. Сорок лет стукнуло. Погуляли знатно, Сейчас я и тебе рюмочку налью. — Он поставил на журнальный столик бутылку водки и тарелку с начинающими подсыхать мандаринами.
— За тебя! — провозгласил он, подняв рюмку в заздравном жесте. — Вернее, за нас, за тебя, за меня и за нашего сына. Кстати, как он? — спросил Лев, занюхивая водку рукавом. Молчавшая до этого Лера пригубила водку и, пытаясь сдержать рванувшуюся наружу ненависть, ответила:
— Все в порядке, Игорь сейчас в интернате. С ним все хорошо.
— Ну и ладненько, ну и замммечательно, — улыбался Паншин, разливая по новой. Видно было, что он прилично набрался. — Чего же это ты, Лера, меня бросила? — заплетающимся языком спросил он. — Думаешь, я совсем дурак. Думаешь, не знаю, что вы меня кинули?.. Куда улетели-то? В Америку, во Францию? Я же об этом потом узнал. Бросили меня, сволочи. Денег не дали…
— Кто тебя кинул, Левушка? — ласково заглядывая ему в глаза, спросила Лера.
— Да ты со Стасом!.. Кто ж еще? А… я… весь в долгах, как в шелках. Пистолет твой у меня. А, они, видишь, слиняли, чтобы денег не платить. Ну ладно ты — овца… Но Стас. В жизни этого ему не прощу.
— Чего этого? — как можно мягче спросила Лера, радуясь неожиданной удаче: Паншин был пьян и даже ничего не нужно было придумывать, чтобы узнать правду. Все произошло само собой.
— Предательства… предательства не прощу. А еще друг называется. Он что, ничего тебе не говорил? Мы же с Верейским со школы знакомы. Считались друзьями, коньяк вместе пили, по бабам ходили. А он денег не дал, бабу мою и сына увез.
— А кто он, Верейский?
— Да бук простой. — Лера удивленно вскинула брови. — Букмекер на ипподроме. Работа не бей лежачего. Официоза никакого. На работу к девяти не вставать. Кайф! Деньги то есть, то нет. Ни шатко, ни валко. Но клиентура неплохая была. Мафиозники. Кому-то из них он и дом твой впарил. Ну… столько денег, сколько он на тебе заработал, ему на бегах и не снилось. Ой, что-то у меня голова болит… С водкой, видать, надо завязывать, — пробормотал Лев и тяжело откинулся на диванную спинку.
И тут Лера вспомнила, что Стас действительно удивлял ее своей осведомленностью о лошадях. Он несколько раз говорил о больших суммах, выигранных на бегах. Мечтал сходить на ипподром в Испании. Объяснял, чем рысь отличается от галопа. И что иноходцы скачут, одновременно выбрасывая переднюю и заднюю ногу то с одной стороны, то с другой. Не врет Лева, Стас, видно, и в самом деле был букмекером, а никаким не бандитом. И ни в каком Афганистане он, конечно, не служил.
— А за что он тебе деньги отдать должен? — допытывалась Лера.
— Ну, овца! Ты что… ни о чем так и не знаешь? И не догадываешься? Ну, умора! Спит с мужиком и не знает, что он ее сделал! Ой, не могу! — пьяным смехом закатывался Паншин. — Помогите! Спасите! — Лера переждала приступ деланного смеха и опять настойчиво стала докапываться до правды. Сама начала понемногу подливать Льву водку и то же время старалась удержать его пьяное сознание в реальности.
— Ну в общем так. Ох! Как бы мне мозги, в кучку собрать!.. Проиграл я в карты Стасу свою квартиру. Деньги отдавать надо. Тут тебя встретил. Смотрю, упакована, ха-ха… Рассказал Стасу. Он велел того… приглядеть за тобой. Ну я пару раз проводил тебя на вокзал, вижу, по заграницам разъезжаешь. Потом про магазин твой узнал. Ну, базарили мы со Стасом, базарили… Он все это и придумал. По телефону инкогнито тебе звонил. В дом к тебе лазил. Зачем-то электрошокер спер. Я все боялся, что он на тебя запал, а он вишь, какую аферу закрутил.
