Владимир Прядко - Нам подскажет земля
— Где живет?
— Могу показать. Но я с ними не был...— Крейцер вдруг заговорил быстро, боясь, что его остановят: — Я никогда... никогда никого не грабил, товарищ начальник. Поверьте... Я ничего не знал... Они у меня однажды попросили машину... отвезти своих девушек. Дали триста рублей. Петра я знал, он работал на такси, и мне часто приходилось через него доставать запчасти к своей машине. Я поверил ему и дал «Победу».
— Когда они вернули машину?
— Часа в четыре утра.
— Изменений никаких не обнаружили?
— Сначала я не смотрел. А через два дня в машине спустил скат. И тут я увидел, что задняя покрышка рваная и не моя. Я заменил запасной.
— Куда вы ту покрышку дели?
— Лежит в сарае.
Полковник снял трубку телефона, набрал номер.
— Рыбочкин? Зайдите ко мне. Рогов.
Василий Вакулович строго посмотрел на Крейцера. Тот сидел, нагнув голову. И длиннющий пиджак, и узенькие, канареечного цвета брюки, и желтые сандалии на толстой подошве — все это было крикливым, броским, но никак не гармонировало с молодым человеком, получившим высшее образование в советском учебном заведении. «Вот до чего доводит нежное родительское воспитание»,— подумал полковник, а вслух сказал:
— Губит вас, молодой человек, это самое... ваше пижонство. Без цели живете. Просто удивительно: сын видного московского ученого, а живете, извините, пустышкой. Ваша неразборчивость в выборе знакомых, компанейская пронырливость, которой вы блещете на предприятии, к хорошему, как видите, не приводят. Надо порвать со всем этим наносным, ненужным стиляжничеством...
Крейцер молчал. Вошел лейтенант Рыбочкин. Полковник поднялся из-за стола:
— Обождите в коридоре, молодой человек,—попросил он Крейцера.
Когда тот вышел, Саша радостно спросил:
— Арестовали-таки этого стилягу, товарищ полковник?
Рогов улыбнулся:
— И не думал. Крейцер — жертва стиля и случайного знакомства. Преступники использовали его доверчивость и жадность к деньгам. Главный во всем деле, конечно, рыжий Азиат. Его адрес укажет Крейцер. Поедете, лейтенант, с ним, возьмете у него рваную покрышку, которую ему подменили «друзья». Будете проезжать мимо дома, где живет этот рыжий, не вздумайте останавливаться. Адрес запомните на ходу.
— Есть. Все понял,— твердо сказал Саша и вышел.
* *
*
К лежавшему на койке Мослюку подошли двое в белых халатах. Первого — седого, низенького, в роговых очках— он знал: это был лечащий врач. Второго — моложавого, красивого, с пристальным взглядом — видел впервые.
— Здравствуйте, больной,— сказал доктор, поправляя на нем оползшее одеяло.— Как спалось?
Мослюк не ответил. Он настороженно посмотрел на незнакомца в белом халате. Доктор представил своего спутника:
— Это ваш новый лечащий врач. А я ухожу в отпуск. Поправляйтесь. Главное — спокойствие и терпение. У вас все идет хорошо.
В палату вошла медсестра с большим свертком в руках. Увидев врача, смутилась и хотела повернуть обратно.
— Что у вас? — остановил ее доктор.
— Передача...
— Кому?
— Больному Мослюку.
— Я же сказал: никаких передач,— сердито заговорил доктор.— На это есть установленное время...
— Там женщина с ребенком, очень просила...
При этих словах медсестры Мослюк рывком поднялся на локте, с мольбой глядя на доктора. Его лицо, до предела напряженная поза выражали огромное желание получить сверток, уложенный заботливой рукой жены.
— Ну, ладно,— сказал спутник доктора,— сделаем для него исключение.
— Хорошо, давайте,— сдался доктор.
У Мослюка засияли глаза. Он лег на спину, облегченно вздохнув.
Молодой врач сам принял сверток от медсестры и, положив на тумбочку, развернул его. В нем были свежие помидоры, вишни, булочки, конфеты и... коробка цветных карандашей.
— А вот это уже вовсе несъедобное,— усмехнулся доктор.
Но Мослюк взял именно эту «несъедобную» вещь.
Ласково улыбнувшись, он на мгновение закрыл глаза и прижал коробку к своей забинтованной щеке. Потом повлажневшими глазами посмотрел на врачей и тихо сказал:
— Это от сына...
— Большой?
Мослюк повернул оживленное лицо к молодому врачу, доверчиво заговорил:
— Три года ему...— он опять посмотрел на коробку.—Я как-то принес ему книжечку с картинками для раскрашивания. А цветных карандашей у него не было. Он все приставал: купи да купи. Я все забывал... А потом... потом купил... но раскрашивать не смог... уехал... Вот он теперь и прислал...
— О себе, значит, напоминает, пострел.— Старый доктор поправил очки, заторопил всех: — Ну-с, не будем мешать. Поправляйтесь.
— Спасибо,— тихо проговорил больной.
В коридоре Байдалов, снимая с себя белый халат, напомнил доктору и медсестре:
— Так вы не забудьте об этом разговоре. И насчет карандаша... Я вас потом вызову.
— Будьте спокойны, коллега,— улыбнулся доктор.
Глава 34
ШЛА ПО УЛИЦЕ МОЛОДЕЖЬ...
Догорал закат. По одной из тихих улочек глухой окраины города двигалась веселая компания. Парни и девушки, держа друг друга под руку, шли прямо по середине улицы. Далеко неслась задорная песня о красивых волжских закатах и о девушке, что провожала милого в солдаты...
Никого не удивляла эта группа: окончив трудовой день, молодежь, как всегда, направлялась в клуб. Заливался баян, ему вторила чувствительная гитара. Сухощавый молодой гитарист, играя, дирижировал хором; ему помогал свободной рукой правофланговый — русоволосый великан с голубыми глазами.
Метрах в пятидесяти впереди торопливо шла девушка в цветастом платьице и косынке, из-под которой до пояса змеились за спиной две косы. В руках у нее потрепанная папка для бумаг, забрызганная чернилами. Она перешла на правую сторону, остановилась у дома с высоким глухим забором и решительно постучала. Во дворе злобно залаял пес.
На стук из калитки вышла сгорбленная старушка в черном платке.
— Чаво надоть? — прошамкала она беззубым ртом.
— Посыльная,— громко представилась девушка и спросила: — Здесь живет Афанасий Зубов?
— Здеся, сейчас позову,— ответила старушка и скрылась.
Девушка отошла на несколько шагов в сторону, остановилась под развесистой вишней, усеянной крупными спелыми ягодами.
Веселая компания молодежи приближалась, песня не умолкала.
Опять, скрипнув, открылась калитка. Высокий парень с рыжей копной волос на голове быстро огляделся по сторонам и, заметив под вишней девушку, грубо спросил:
— Что такое?
— Повестка. Идите распишитесь.
— Давай! — Из-под ног парня в тон ему гавкнул пес. Рыжий оттолкнул его не глядя.
— Подойдите сюда, я боюсь собаки.
Рыжий присмотрелся к девушке, ему показалось, что он где-то ее встречал. Подошел.
— Чего еще им надо?
— Там скажут,— не вдаваясь в подробности, ответила девушка, подставляя раскрытую папку.
Зубов взял из ее рук карандаш и вдруг вспомнил: «Так это ж та самая аппетитная провинциалочка...»
— Послушай, крошка,— ухмыльнулся он.— А я ведь тебя знаю.
— Откуда?
— Был с тобой в одной очень приятной компании. Не помнишь?
— Отстаньте, я вас не знаю,— нахмурилась девушка.— Расписывайтесь и прощайте.
— Ух, какая недотрога! А обниматься с пижоном Крейцером можешь, а тереться коленками с Левкой Греком и пить коктейль умеешь?! Послушай, красотка, идем ко мне, я заплачу втрое больше... Ты, кажется, аппетитнее Экзы...— Парень подошел вплотную, попытался похлопать девушку по щеке.
— Я вас сейчас ударю,— раздельно проговорила покрасневшая до слез посыльная.— Вы — ограниченный хам!
— Хо-хо!—осклабился рыжий.— Ладно, давай, распишусь...
Он стал выводить в папке неразборчиво подпись,. И вдруг почувствовал, что в обоих карманах шарят чьи-то руки. Зубов резко обернулся...
Звякнув, отлетела гитара. Молодой гитарист едва удержался на ногах, но все-таки успел вытащить у парня из карманов железные кастеты. Рыжий, злобно сверкнув глазами, сунул руку за пояс: блеснул пистолет... Но подбежал русоволосый парень. В мгновение ока он схватил Зубова за кисть руки, в которой тот держал оружие, чуть повернул и, подставив свое плечо, перебросил его через себя. Грянул выстрел; пистолет отлетел в сторону. Зубов, охнув, растянулся плашмя. Не давая ему опомниться, парни набросились разом, стали вязать. Рыжий отчаянно сопротивлялся, яростно рыча, точно загнанный зверь. Ему вторил из подворотни пес...
Откуда-то из переулка выскочила шоколадная «Победа», остановилась рядом. Открыв дверцу, высунулся Байдалов.
