Фридрих Незнанский - Первая версия
Ничего нового, кроме того, что она уже рассказывала Лушникову, а он нам, она сообщить не могла. Лишь подробнее описала лейтенанта, с которым ушел из кафе Сотников.
«Среднего роста, складный такой, скуластенький, глаза не то темно-серые, не то карие. Волосы стрижены не очень коротко, но аккуратно, тоже темные. Особые приметы? Ну вот челюсть нижняя такая вперед, как у Высоцкого. Я не расслышала, что он Володе сказал, но у Володи лицо сразу такое сделалось... Ну, не злое, а строгое, что ли...» — видимо, очень хорошо копировал Галину речь Ломанов.
При словах о выдвинутой челюсти мы с Мариной переглянулись. Я, взяв с присутствующих слово молчать, рассказал о «Васе из урологии». Похоже, что лейтенант из кафе и этот «Вася» одно и то же лицо.
Мичмана Петренко Ломанов застал буквально на чемоданах. Через час тот должен был отбыть в командировку в Курск — за пополнением. Только-только начинался новый призыв.
«Наших-то матросиков с катера на Север всех до одного услали. Родимый двести семьдесят пятый на прикол поставили. Это та яхта с мертвецами принесла нам несчастье. И в Вовку, я уверен, через нее стрельнули. Он, дурень, везде ходил и хвастал, что такое видел! А что он там видел? Да ни хрена не видел. Там и не было-то никого... Особисты его последнее время чуть ли не семь раз на дню вызывали. Из Москвы какие-то типы приезжали. Да хрен я на них всех положил, не боюсь никого. Куда они мичмана Петренко сослать могут? На Северный флот? Я и там не пропаду. А вот Вовка трепался зря. Кому-то эта яхта явно поперек горла встала. С меня-то какой спрос? Я на собственной палубе сидел, никуда не лез. И не полезу».
Военный совет в севастопольских Филях постановил: Пушников едет к «безопасникам» Украины, то есть к полковнику Иванову. Турецкий встречается с особистами штаба РФ, господами Непейводой и Ульяновым, а Марина с Ломановым купаются в Черном море до потери сознания.
Возражений я не принимал. Ни в какой форме.
Майор Непейвода пригласил меня в свой кабинет. Он был чрезвычайно любезен и уклончив. Я бы предпочел, чтобы меня обложили трехэтажным матом, но снабдили некоторой полезной информацией, чем поили бы чаем с сушками и мармеладом, расспрашивали о Москве и жаловались на непрофессионализм украинских коллег. В последнем вопросе я Непейводу не мог не поддержать. Он искренне развеселился, когда я ему поведал историю, случившуюся пару часов назад у военного госпиталя. И, как бы в обмен, немного рассказал о «мертвой яхте».
— Веселенькое дельце эта вражда. Я в какие-то моменты начинаю от этого получать удовольствие. Хотя по большей части мы с украинской разведкой только друг другу мешаем. Ну да Бог с ними. Скажу я вам, что если вас всерьез интересует история с этой яхтой, то концы надо не здесь искать, а у вас в Москве. Я — что? Пришел, взял, передал. Пришили их там всех. — Непейвода тяжело вздохнул.
Я было подумал, что он умолк насовсем, но он вновь заговорил:
Меня, честно говоря, все это несколько возмутило. Я, может быть, птица и не того полета, но, знаете ли, совсем уж за пешку играть не хочу. Потому и скажу вам то, что на самом деле не имею права говорить. Вы — представитель. Генеральной прокуратуры, которой еще можно доверять. Мы вынуждены были передать все документы и компьютерные материалы, обнаруженные на яхте, Службе внешней разведки. Я уверен, что только эти материалы могут пролить свет на таинственное происшествие. Мы ощущаем сильное давление из Москвы в этом деле. Попробуйте во всем разобраться, если у вас есть поддержка на таком уровне. Боюсь, что и в Москве вам не дадут глубоко копать, но попробуйте...
— Спасибо за ценную информацию, — я крепко пожал майору руку.
Я, конечно, догадывался, что какие-то материалы на яхте были обнаружены. Для этого много ума не надо. Но теперь я знал, о чем, впрочем, тоже догадывался, что судьба опять сводит меня с четырнадцатым домом в Кунцево. На этот раз можно попробовать выйти на них через связи Меркулова, Службу безопасности Президента и Главное управление охраны России. В крайнем случае непосредственно через генералов Коржакова и Барсукова. Здесь же этими связями козырять было опасно и бессмысленно. Все эти ведомства между собой никогда, наверное, в мире жить не будут.
Мне необходимо было встретиться еще и с полковником Ульяновым, чей служебный телефон глухо молчал. Получалось, что только через Непейводу я мог его разыскать. Пришлось применить банальный, но беспроигрышный прием.
— Скажите, как мне найти полковника Ульянова? У меня для него посылочка из Москвы.
Майор Непейвода понимающе усмехнулся:
— Байки свои, уважаемый, приберегите для девушек, а полковника Ульянова вы можете найти дома.
Он написал на листке бумаги телефон:
— Вот по этому номеру звоните. Возможно, он вам что-то и расскажет. Ему теперь нечего терять.
Приказом командующего он уволен в отставку. Выводы делайте сами. Примите к сведению мой совет: все, что от него услышите, делите, в лучшем случае, на семь, а то и на все четырнадцать. У него в последнее время наблюдались явные неполадки с головой. — Непейвода сделал характерный жест, будто ввинчивая указательный палец в висок.
Майор мне нравился все больше. Я думаю, что свой кабинет по утрам он проверяет лично. На предмет новых подслушивающих жучков. И расправляется с ними по-майорски — быстро и не без удовольствия. В противном случае, ему тоже недолго служить бы осталось.
Я решил наконец-то прогуляться по центру города, выпить где-нибудь кофе и позвонить Ульянову.
В открытом кафе около моря, судя по запаху, кофе варили вполне сносно. Я присел за крайний столик и закурил.
Я еще не успел докурить сигарету, как с чашечкой кофе в руках ко мне подошел и спросил разрешения присоединиться человек средних лет с военной выправкой. Согласно кивнув, я продолжал рассматривать потрясающего дизайна плакат на афишной тумбе неподалеку от кафе.
На плакате изображенный в профиль мужчина пристально смотрел двумя глазами, уместившимися в половине лица, на своих потенциальных пациентов. Доктор-гипнотизер Кривенко предлагал излечение гипнозом за один сеанс от алкоголизма и табакокурения. Люди с изможденными лицами в страхе убегали от громадной бутылки и свернутой в виде змеи сигареты. Глаза доктора, кроме странного расположения, обладали еще одной особенностью — в них отсутствовала напрочь радужная оболочка. Это были глаза, состоящие лишь из белков и зрачков. Очень концептуальный плакат.
— Если не ошибаюсь, вы и есть Турецкий Александр Борисович? — улыбаясь, спросил человек.
— Если вы спрашиваете об этом в такой форме, то сами знаете, что не ошибаетесь, — ответил я в тон ему и рискнул сделать козырной ход: —
А я, надо думать, имею честь видеть полковника Ульянова...
— Точно, Олега Ивановича, — протянул мне руку Ульянов. — Раньше бы меня с такой-то фамилией ни за что из рядов не уволили. Побоялись бы — вдруг родственник. Внучатый, к примеру, племянник.
Отставной полковник, потеряв службу, не потерял чувство юмора. Я понял, что с ним можно разговаривать откровенно.
— Я вас очень легко вычислил. Час назад вы вошли в здание штаба, чтобы встретиться, насколько я понимаю, с моими бывшими коллегами. Точнее — с майором Непейводой. Он вам и поведал об опальном полковнике и телефончик дал. Да что вам звонить, беспокоиться. Я теперь человек свободный, хожу, гуляю — вас поджидаю.
— Как же вы все-таки меня узнали?
— Пусть это останется моей маленькой профессиональной тайной.— Он хитро, прямо-таки поленински прищурился.
Батюшки! Неужто и впрямь внучатый племянник?
— Насколько я понимаю, вас интересует все это дело с яхтой и убитым американцем. Скажу вам сразу, непосредственно по поводу того, что там произошло, я вам ничего сказать не могу.
— Не можете или не хотите?
— Хочу, но не могу, — он рассмеялся как-то по-мальчишески. — Я не занимался этим делом, но, надеюсь, Коля Непейвода вам кое-что рассказал. Последнее время слишком многие этим делом интересуются. Зато я могу вам поведать о не менее занятных вещах, опосредованно связанных и с яхтой, точнее ее хозяином. Если хотите, конечно...
— Хочу и могу, — быстро ответил я.
Теперь мы рассмеялись вдвоем. Ничто так не сближает собеседников, прежде не знавших друг друга, как общий смех.
Но что-то во мне все же вызывало внутреннюю тревогу. Конечно, свою роль сыграло предупреждение Непейводы, но было что-то странное в мгновенных переходах Ульянова от смеха к жуткой серьезности. К тому же время от времени Ульянов оглядывался по сторонам.
— Я корреспонденту из Москвы, которого вы знаете, уже кое-что рассказал. Все это дело замешано на оружии. Сами понимать должны, что спор России с Украиной о Черноморском флоте не только политическое дело. Нынешнее командование интересует лишь ситуация хотя бы относительной стабильности. Поэтому они так и противятся любому переделу, перераспределению материальной части.
