Гастон Леру - Призрак Оперы
— Постой, постой! Пусть эта женщина объяснится. Я сам буду задавать вопросы. А вообще-то странно, что ты так раскипятился. Мы подошли к тому, чтобы все наконец выяснить, а ты в это время злишься. Ты не прав. Мне, например, все это очень интересно.
Несчастная мадам Жири подняла на него глаза, в которых светилась несокрушимая вера в свою невиновность.
— Вы говорите, что в конверте, который я самолично сунула в карман господина Ришара, было двадцать тысяч франков, но повторяю: я этого не знала, да и господин Ришар сам не знал об этом.
— Вот! Вот! — засуетился вдруг Ришар с победным видом, который Моншармену не понравился. — Я тоже ничего не знал! Вы кладете мне в карман двадцать тысяч, а я об этом не знаю. Интересная получается шутка, мадам Жири.
— Да, — кивнула женщина, — это правда. Никто из нас ничего не знал об этом, но вы-то должны же были обнаружить в конце концов эти деньги. Ришар непременно съел бы мадам Жири, если бы здесь не было Моншармена, но тот был здесь и продолжал допрос:
— Какой же конверт вы положили в карман господина Ришара? Ведь это был не тот, который мы вам дали, который вы на наших глазах унесли в ложу номер пять и в котором денег не было?
— Простите, как раз тот, который дал мне господин директор, я и сунула ему в карман, — объяснила матушка Жири. — А тот, что я положила в ложу призрака, был приготовлен у меня в рукаве, и его дал мне призрак!
С этими словами мадам Жири вытащила из рукава конверт, как две капли воды, включая надпись, похожий на тот, в котором лежали двадцать тысяч. Директора схватили его, рассмотрели и констатировали, что он запечатан их собственной директорской печатью. Вскрыли конверт… И увидели двадцать билетов «Sante Farce» — точно таких, которые так поразили их в прошлом месяце.
— Как это просто, — удрученно заметил Ришар.
— Совсем просто, — торжественным голосом подтвердил Моншармен.
— Самые эффектные фокусы — всегда самые простые. Достаточно иметь ловкого напарника…
— Или напарницу, — подхватил Моншармен, не спуская глаз с мадам Жири, гипнотизируя ее взглядом. — Так это призрак вручил вам конверт, призрак заставил вас подменить его, не так ли? Призрак сказал, чтобы вы положили другой, подмененный, конверт в карман господина Ришара?
— Да, так оно и было.
— Тогда не продемонстрируете ли вы нам свои способности, мадам? Вот конверт. Делайте так, будто мы ничего не знаем.
— К вашим услугам, господа.
Матушка Жири взяла конверт с двадцатью тысячами и направилась к двери. Когда она была на пороге, директора подскочили к ней.
— Ну уж нет! Больше этот фокус не пройдет! С нас довольно!
— Простите, господа, — сконфузилась женщина. — Простите… Вы сказали, чтобы я сделала все так, будто вы ничего не знаете. Так вот, если бы вы ничего не знали, я бы ушла с вашим конвертом.
— А как бы вы тогда сунули его в карман моего пиджака? — вопросил Ришар, с которого Моншармен не спускал косого испытующего взгляда, продолжая держать в поле зрения мадам Жири, что было весьма затруднительно, однако Моншармен во что бы то ни стало решил докопаться до истины.
— Я должна была положить его в ваш карман в тот момент, когда вы меньше всего этого ожидаете, господин директор. Вы ведь знаете, что по вечерам я часто прогуливаюсь за кулисами и как мать имею право сопровождать свою дочь в танцевальный зал, приношу ей носочки и тому подобное, то есть вхожу и выхожу, когда вздумается. Там всегда толпится много народу — владельцы лож и прочие… Да и вы, сударь, тоже бываете там. Так вот, я прохожу сзади вас и незаметно опускаю конверт в карман вашего сюртука. И никакого колдовства!
— Никакого колдовства! — прорычал Ришар, вращая глазами, как разгневанный Юпитер. — Никакого колдовства! Но вот я ловлю вас на слове, старая ведьма!
Ругательство обидело билетершу меньше, чем сомнение в ее честности, которое подразумевалось и которое должно было прозвучать следом. Она выпрямилась, ощетинилась, выставила вперед все три зуба.
— Это насчет чего же?
— Насчет того, что в тот вечер я выходил в зал понаблюдать за ложей номер пять и за фальшивым конвертом, который вы туда отнесли. И ни разу не спускался в танцевальный зал.
— Так это не в тот вечер я сунула вам конверт, господин директор! Это было на следующем спектакле! Да, действительно, то был вечер, когда заместитель министра изящных искусств…
При этих словах Ришар нетерпеливо остановил мадам Жири.
— Действительно, — нахмурился он. — Я припоминаю… Теперь припоминаю! Господин заместитель министра пришел за кулисы и вызвал меня. Я спустился в танцевальный зал, заместитель министра и его заместитель были уже там. Вдруг я поворачиваюсь… И сзади стоите вы! Мне даже показалось, что вы задели меня, и больше никого сзади не было. О, я как сейчас вижу вас!
— Да, так оно и было, господин директор, так оно и было! Тогда я только что сыграла свою шутку с вашим карманом… Он был такой удобный!
И мадам Жири сопроводила свои слова неуловимым жестом. Она прошла за спину Ришара и так ловко, что сам Моншармен, который смотрел во все глаза, поразился, опустила конверт в карман господина директора.
— Ну конечно! — воскликнул немного побледневший Ришар. — Очень ловкий трюк призрака! Перед ним стояла такая проблема: убрать любого опасного посредника между тем, кто дает деньги, и тем, кто их принимает. Потом ему оставалось лишь взять их из моего кармана так, чтобы я не заметил, тем более что я даже не знал, что деньги там… Великолепно, не правда ли?
— Великолепно! Разумеется, великолепно, — проворчал Моншармен. — Только ты забываешь, мой друг, что я вложил свои десять тысяч в этот конверт и что в мой карман ничего не положили…
XVIII. Продолжение предыдущей главы
Последняя фраза Моншармена слишком прозрачно намекала на подозрение, под которым отныне находился его коллега. Между ними немедленно завязалась жаркая перепалка, и в конце концов было решено, что с этой минуты Ришар будет беспрекословно слушаться Моншармена и помогать ему искать негодяя, который над ними насмехается.
Теперь мы подходим к антракту, когда секретарь Реми, от которого ничто и никогда не ускользает, отметил странное поведение своих директоров, и нам легко будет понять, почему они вели себя столь нелепым образом, который так не соответствует директорскому достоинству.
Поведение Ришара и Моншармена было обусловлено только что сделанным ими открытием; поэтому, во-первых, в тот вечер Ришар должен был в точности повторять те жесты и движения, которые он делал в день исчезновения первых двадцати тысяч франков; во-вторых, Моншармену предстояло во все глаза следить за задним карманом коллеги, в который мадам Жири должна была вложить новый конверт.
В том самом месте, где он находился во время визита заместителя министра изящных искусств, стоял Ришар, а в нескольких шагах от него и чуть позади — Моншармен.
Мадам Жири прошла, коснулась Ришара, положила конверт с двадцатью тысячами франков в задний карман директора и исчезла…
Вернее, ее заставили исчезнуть. Выполняя приказ Моншармена, который тот дал еще до воссоздания этой сцены, Мерсье закрыл нашу героиню в кабинете, чтобы она не могла общаться с призраком. И она подчинилась безропотно, потому что была теперь лишь съежившимся, ощипанным существом, которое моргало глазами испуганной курицы и уже слышало в коридоре гулкие шаги комиссара, которым ей угрожали, и испускало вздохи, способные расколоть колонны парадной лестницы.
Все это время Ришар сгибался, приседал, делал реверансы, кивал головой, пятился назад, будто перед ним стоял всемогущий чиновник — заместитель министра изящных искусств.
Однако, если подобные знаки чинопочитания не вызвали бы никакого удивления, будь здесь заместитель министра, то они же повергли свидетелей этой необъяснимой сцены во вполне естественное замешательство теперь, когда перед директором никого не было.
Ришар раздавал приветствия в пустоту, склонялся перед пустотой и пятился тоже перед пустотой.
В нескольких шагах от него так же необъяснимо вел себя и Моншармен — отталкивал Реми и умолял посла и директора «Креди Сантраль» не прикасаться к господину директору.
Пятясь, приветствуя несуществующих гостей, Ришар дошел до коридора, ведущего в служебные помещения. Сзади за ним непрестанно наблюдал Моншармен, а сам Ришар следил за тем, что делается перед ним.
Само собой разумеется, это необычное представление, которое дали оба директора Национальной академии музыки, не осталось незамеченным. Их видели.
Ришару и Моншармену еще повезло, что во время этой забавной сцены почти все ученицы балетной школы находились наверху, иначе директора имели бы шумный успех у девочек. Но они думали только о своих двадцати тысячах франков.
