Мария Жукова-Гладкова - Места без поцелуев
– Я закурю?..
Лена кивнула.
Седых молчал, пока не докурил сигарету до фильтра, потом затушил ее в чистой пепельнице и встретился с Леной взглядом.
– Хорошо, я даже не буду пытаться, – сказал Святослав. – Да, желание познакомиться с… Вовой возникло у меня после того, как я его увидел. Но раз ты считаешь… Я, в общем-то, просил тебя о встрече не из-за него. Просто заодно поднял этот вопрос. Но я предлагаю тебе честную сделку. Я обеспечу будущее… твоего сына, если ты мне поможешь. Как я понимаю, ты своей переводческой работой не в состоянии заработать столько, чтобы послать его, например, учиться в Штаты или в Англию.
«Ты даже не представляешь, милый, что у меня за работа и сколько мне за нее платят. И что Валентин Петрович финансирует мне обучение сына в любой стране, о чем он уже говорил. Да и Родион, я надеюсь, поможет, если потребуется. Правда, от лишних денег никто никогда не отказывается. Смотря что, правда, нужно за них делать…»
– У тебя уже столько наворовано? – с легкой усмешкой спросила Лена.
– Вот, опять у тебя выраженьице…
– Ты хочешь сказать, что заработано честным трудом? Обучение в Англии и Штатах, о котором ты тут только что упомянул, потянет тысяч на сто. И, как я догадываюсь, ты же не последнее отдавать будешь. Так, малую часть. Которая, кстати, как я предполагаю, лежит-полеживает где-нибудь в Швейцарии, если вообще не в Бразилии или Аргентине.
Седых улыбнулся.
– Нет, до Латинской Америки я еще не добрался. Хотя, может, когда-нибудь придется в Аргентину съездить.
– Чтобы пластическую операцию сделать, что ли? – усмехнулась Лена.
– Послушай, у нормальной русской женщины такой ассоциации с Аргентиной никогда не возникло бы. А ты вот выдаешь…
Значит, она, Лена, ненормальная. Или живет в своем, особом мире. Вернее, в мире реалий, несколько отличных от тех, с которыми сталкивается наша средняя женщина. Кстати, кое у кого из наших людей Аргентина ассоциируется с шубами – челноки туда летают, правда, не из Питера, из Москвы. У кого-то – небедных дам после сорока, например, – тоже «пластические» ассоциации. Лене, кстати, аргентинская работа нравилась больше, чем швейцарская, не говоря уж о нашей.
– Где это ты видела работу аргентинских пластических хирургов? – удивился Седых.
Лена видела ее на лицах. Вдруг замечаешь, как какая-нибудь женщина, с которой относительно регулярно приходится сталкиваться, ни с того ни с сего резко помолодела. Догадываешься, что не господь бог же ниспослал ей благодать. Но тело, например, и в Москве неплохо научились делать. Может, уже и в Питере, но Лена про это не знала.
– Ну и что, посоветуешь, если потребуется вдруг внешность изменить, в Аргентину податься? – спросил Седых с улыбкой.
– А может возникнуть такая необходимость?
Святослав опять на несколько секунд замолчал. Потом кивнул:
– Может и возникнуть.
– Ну ты и влип, милый друг.
– Даже больше, чем ты думаешь.
Теперь пришел черед Лены молчать. Она обвела взглядом двор, в дальнем конце которого гуляли три мамаши с детьми. Дети лепили снежки, раскапывали и закапывали ямки своими лопатками, мамаши что-то бурно обсуждали. «Девятка» продолжала спокойно стоять на том же месте. Периодически появлялись какие-то прохожие. На Ленин «БМВ» никто не обращал никакого внимания: иномаркой теперь людей не удивишь.
– Ладно, давай рассказывай, – повернулась Лена к Святославу. – Каких дров наломал.
– Только я очень тебя прошу никому…
«Знал бы ты, милый, что сейчас пленочка крутится».
– Слава, хватит вступлений, – перебила его Лена, не давая никаких обещаний. – Если решу, что смогу тебе помочь – с выгодой для себя, естественно, – возьмусь. Если нет, так и скажу, что нет. Я терпеть не могу людей, для которых главное – пообещать. По мне, так лучше скажи: не могу или просто – не хочу, но если уж сказал, что сделаешь, – разбейся и сделай. Выкладывай, что там у тебя. И давай полную картину, без прикрас и полутонов. Чтобы я представляла, на что иду.
Седых заговорил.
…В 1994 году Святослав Седых вместе с другом своим Пашей Жировецким отправились на отдых в экзотический Таиланд. Чартеры тогда туда еще не летали, паломничества такого наших людей не наблюдалось, появлялись лишь первые ласточки. Туры были индивидуальные.
В первый вечер в Бангкоке Славик с Пашей Жировецким отправились на ночное секс-шоу. Мужчин на представлении было много, кто-то пускал слюни, кто-то с живейшим интересом наблюдал за происходящим и обсуждал с соседом, как это тайкам такие номера удаются; арабы же сидели молча и с суровыми лицами глядели на экзотических женщин; пьяные немцы выскакивали на небольшой подиум и пытались заглянуть туда, откуда тайки извлекали орхидеи с бритвами; пошатывающийся двухметровый швед изъявил желание выпить колы из открытой тайкой бутылки.
Славик с Пашей следили за происходящим на сцене, периодически обмениваясь репликами.
– Ты смотри, тут и бабы есть, – заметил Паша.
Жировецкий, естественно, имел в виду женщин-зрительниц.
– Ну, им же тоже интересно, – равнодушно пожал плечами Седых.
Славик посмотрел в сторону группы женщин лет сорока и увидел рядом с ними двух мужчин, в одном из которых узнал Арнольда Альмашинского, своего давнего знакомого, контакт с которым был потерян какое-то время назад, когда тот переехал в Москву.
Седых пробрался между рядов к Альмашинскому и тронул его за плечо. Арнольд был очень рад видеть старого друга и вместе со своим приятелем, представившимся Гурием Лавровым, пересел к питерцам.
Дальнейший отдых в Бангкоке, а потом в Патайе проходил совместными усилиями четырех мужчин. Дамы, приехавшие вместе с Альмашинским и Лавровым, дулись на своих попутчиков за то, что те не обращали на них никакого внимания. Но мужчинам было не до них: во-первых, развлекались они с местными леди, во-вторых, обсуждали дела и строили совместные планы на будущее.
Арнольд Альмашинский в годы их знакомства с Седых занимался комсомольской работой в университете, потом, после происшедших в стране перемен, перебрался в столицу и занялся финансовой деятельностью в одной из компаний, основной целью которой было изъятие денежных знаков у населения. У компании возникли кое-какие проблемы, в описание которых Альмашинский вдаваться не стал, и крупные начальнички, остававшиеся в тени, решили сделать его, Арнольда, козлом отпущения и отправить отдохнуть в «Матросскую тишину». Но не тут-то было, не на того напали. Арнольд испарился в воздухе и всплыл в Белорецке, где давно уже проживала его родная тетка, сестра отца.
Тетка трудилась главбухом в ИЧП своего бывшего мужа, с которым оставалась в прекрасных отношениях. Дела делать вместе они могли великолепно, а вот под одной крышей жить не получилось. Пока раньше вместе работали – ладили отлично, поженились – и с работой пошли нелады, развелись – опять дело пошло в гору. Теткин бывший муж занимался производством мебели и имел собственный магазин, через который ее продавал. Тетка пристроила племянника Арнольда в этот самый магазин заместителем директора. Грузчиком там трудился Гурий Лавров. Арнольд с Гурием быстро нашли общий язык. У Лаврова имелся какой-то выход на левый металл. Альмашинский никогда не вникал в суть этого выхода, Седых с Жировецким тем более не стали этого делать.
Металл успешно продавался и приносил неплохую прибыль. Вот только на Питер и Москву Арнольд не хотел выходить напрямую – много там дров наломал, и многие его там знали и поминали, скорее всего, не только и не столько добрым словом.
Альмашинскому требовался кто-то в Питере, чтобы толкать его металл: благо что спрос на него есть, и немалый. Прибыль шла бы всем.
Славик с Пашей пораскинули мозгами и выступили со встречным предложением. У Славика имелся давний друг детства, некий эстонец Томас, в пятнадцать лет ставший шведом. Славик в юности занимался лыжным спортом, тем же увлекался и Томас, живя в Эстонии, а затем в Швеции. Они много раз пересекались на детских соревнованиях, летом даже дважды жили в одном лагере в Пярну. Потом мать Томаса вышла замуж за шведа и перебралась вместе с сыном в Мальме. Славик с Томасом на какое-то время потеряли друг друга из виду: связи с иностранцами в те годы не приветствовались, в особенности у комсомольских работников, одним из которых вскоре стал Славик.
Однако в прошлом году друзья случайно встретились на пароме «Силья Лайн». Отношения возобновились. Томас хоть и жил уже много лет в Швеции, не утратил советскую закваску и срубить денежку левым путем всегда был не прочь. Зачем платить шведскому государству непомерные налоги, если этого можно не делать? Томас вообще лучше чувствовал себя в Таллине, чем в Мальме, где и проводил в последнее время большую часть года. Законная жена и дочь у него жили в Швеции, в Таллине тоже имелась семья – русская женщина по имени Света и их общий сын.
