Наталья Солнцева - Зеленый омут
– Это не то.
– Конечно. А далеко идти? – Ему не хотелось вновь шагать по увядающему сырому лесу.
– Не бойся, тут рядом совсем.
Дом и правда вырос как из-под земли, среди внезапно расступившихся багряно-золотых деревьев. Солнце горело в необычно высоких окнах, медово светились резные наличники, перила балконов, ступенчатая крыша.
– Настоящий терем! – удивился Богдан. Ему захотелось войти, отдохнуть, попить горячего чая.
Над крышей уютно вился сизоватый дымок.
– Кто-то печку топит. Заходи, – пригласила Лида, открывая массивную дубовую дверь под навесом. Крыльцо напоминало картинки из старой детской книжки про золотую рыбку, а сам дом – боярские хоромы, только в уменьшенном виде.
– Черт! – Богдан не переставал удивляться, оглядываясь. – Кто ж такое чудо выстроил посреди леса?
В горнице сидели Алена и Сергей. Лида не удивилась, а Богдан застыл на пороге, не в силах сделать ни шагу. Ему показалось, что он все еще в сторожке и видит продолжение сна, вызванного отравленными парами. «На ловца и зверь бежит» – почему-то подумал он, вспомнив о желтоватом флакончике, заботливо упакованном и уложенном в сумке, чтобы, не дай Бог, не перевернулся.
Алена смотрела на вошедших во все глаза, не скрывая недоумения и неприязни. Особенно странным было появление здесь, в лесном доме, Богдана. Как он попал сюда? И, главное, зачем? Преследует ее, Алену? Никак не может расстаться с надеждами? Почему он пришел вместе с Лидой?
Вопросы возникали один за другим, оставаясь без ответа. Алену неожиданно задело то, что Богдан и Лида оказались здесь явно не случайно.
– Сначала Сергея привела сюда, в лесной дом бабы Марфы, а теперь Богдана, – со злостью думала она, забыв напрочь о том, что сама же вышла замуж за другого, движимая непонятной одержимостью, завистью и жаждой первенства во всем. – Что у них может быть общего? – Жгучая ревность затопила Алену, став сильнее, чем горечь от ее беспутной свадьбы, пренебрежительного отношения молодого мужа, которого она никак не ожидала, учитывая принятые меры. Ворожба подействовала, но как-то не совсем так, как нужно было бы.
«Святая сестричка», между тем, преподносила сюрприз за сюрпризом. Каким образом она заманила сюда Богдана? Лидушка-то не проста оказалась! Змея! Не больно растерялась, – с одним не вышло, так она за другого взялась! Уж на что Богдан Алену обожал, души в ней не чаял, – а все же Лидке удалось его с толку сбить! Так она, пожалуй, снова за Сергея возьмется… И Марфа свой любимой внучке ни в чем не откажет.
Мысли Алены становились все злее и отчаяннее, наезжая одна на другую, как льдины на реке во время ледохода, с хрустом и треском. Ей хотелось уничтожить сестру, сделать так, чтобы она исчезла, прекратила вмешиваться в Аленину непростую жизнь, ломать ее планы, крушить надежды. «Скромница» и «недотрога» вдруг оказалась опасной соперницей. Откуда только что взялось?
– Проклятая тихоня! – пробормотала Алена. Так она с детства называла сестру, когда та вела себя неподобающе.
Лида рассердилась, увидев Сергея. Принесла же его сюда нелегкая! Смотрит, как будто насквозь, без всякого волнения или раскаяния. Неужели не помнит тех ласк и той пропитанной запахами папоротника и ночных фиалок ночи, сумасшедшего, прерывистого шепота любви, признаний, клятв?.. Как это возможно? И что же он за человек? По всему выходит, Сергей забыл все, что произошло с ними. А может быть, он просто посмеялся над Лидой, наивной и доверчивой сельской девушкой, неискушенной в сложных хитросплетениях и интригах между мужчинами и женщинами? Какая жестокая игра! Какую роль, интересно, он отвел в ней Лиде? На свадьбе он был пьян, а сейчас он трезв, холоден и невозмутим. Впрочем, не совсем. Он явно чем-то озабочен, только это не касается Лиды и его обещаний, данных ей. Это касается чего-то совсем другого, гораздо более важного для него. Алена, похоже, тоже ни при чем.
– Она совершенно не выглядит счастливой молодой женой! Женщины, которых любят, не такие; у них другие глаза, улыбка, все другое. Вокруг них возникает непередаваемая аура Любви, яркая и магнетическая, которая распространяет на все свой негасимый и нежный свет. Алена обманута, так же, как и я! – Лиде хотелось заплакать, но слез не было. Сухие глаза горели, голова пошла кругом. Злость на сестру исчезла, уступив место жалости и стыду. – Как я могла желать ее смерти? Ужас! Как мне вообще такое могло прийти в голову? Человек подобен пропасти, и темны его бездны…Если я выпью то, что принесла с собой, это изменит ситуацию. Я должна это сделать. Важно только одно: выбрать подходящий момент и не пропустить его.
За окном медленно темнело. Сиреневые сумерки опускались на медную листву леса. В середине неба сгущалась синяя мгла. Лида зажгла старинную лампу, поставила на стол.
– А где все?
Дом молчал, непривычно пустой и темный. Сергей и Алена сидели на большом сундуке у стены, Лида и Богдан на кожаном диване с высокой деревянной спинкой. По углам комнаты притаились густые тени.
– Марфа ушла в деревню, к бабе Наде, – нехотя произнесла Алена. – А дед Илья с Иваном отправились на пороги. Велели скоро не ждать.
Повисла тревожная пауза. Алена испытывала такое напряжение каждого нерва, что не могла усидеть на месте.
– Пойду поставлю чай.
– Погоди, – остановил ее Сергей. – Когда Марфа вернется?
Он все еще надеялся, что сможет увидеть нечто из ряда вон выходящее, – передачу магических сил или колдовских чар, – и вся эта компания, так некстати собравшаяся в лесном доме, могла ему помешать. Марфа не зря решила сходить в деревню, к дочери, – возможно, захотела попрощаться перед смертью. Эта мысль вдруг в очередной раз показалась ему нелепой. Цветущая здоровая женщина… Что заставляет ее думать о смерти? Однако, она так уверенно говорила с ним, обещала сделать своим преемником… Чем черт не шутит? А тут Алена явилась, потом свидетель с сестричкой. Чего им всем тут надо? Его раздражало присутствие Богдана и Лиды. Что-то похожее на ревность шевельнулось в каменном сердце. Сцена страсти, любовного исступления, всплыла в памяти… Мокрое платье, прилипшее к нежному телу, горячие бревна баньки, душистый травяной пар. Ненависть к Богдану упругим тяжелым комком поднялась к горлу, помутила сознание.
– Хорош гусь! Разочарованный и отвергнутый, безутешный возлюбленный! Жалкий провинциальный воздыхатель! – Сергей никак не мог придумать для Богдана самое обидное прозвище, самое уничижительное, мерзкое, как сам Аленин ухажер. – Быстро же ты утешился! То к Алене клеился, теперь вот к Лиде…И как быстро! Трех дней не прошло! Дешевый фигляр! Мину постную состроил – прямо что твой Пьеро![40]
Сергей любил играть, но только в беспроигрышные игры. Там, где он и только он являлся победителем, единственным и непревзойденным. Самым умным. Самым красивым. Самым смелым. Герой-любовник! Джеймс Бонд! Король бала!
Лида была ему безразлична, но Богдану он ее уступать не собирался! Что он себе позволяет, этот захудалый выскочка? Отобрать у Сергея женщину? Это ты, парень, хватил через край! Пора приводить тебя в чувство.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он Богдана, закипая от бешенства и с трудом сдерживаясь.
– Девушка захотела домой, – свидетель кивнул в сторону Лиды. – Не отпускать же ее одну ночью? Я что-то не видел особого рвения с твоей стороны проводить ее.
Богдан смотрел на Алену и видел, как она возбуждена. Глаза горят лихорадочным огнем, лицо бледное, руки дрожат. Она несчастна, унижена, и некому заступиться за ее поруганную честь. Ему вдруг вспомнился сон, который он видел в сторожке, – бездыханные, холодные тела восточного владыки и девушки с длинными черными косами… показалось, что это он и Алена, мертвые. Что с ним? У него мутится рассудок от боли и ненависти?..
Сергей бессовестный подонок! Он не заслуживает пощады. Вот только способ они с Лидой выбрали не самый лучший, – отравление. К яду прибегают трусы, которые боятся открытой схватки, честного боя. Женщинам еще позволительно подобное, потому что они слабее физически и не могут по-иному постоять за себя, отомстить обидчику. Мужчинам же не пристало скрывать свои истинные намерения, прятаться и хитрить, когда речь идет о защите возлюбленной. Это не тот случай. Негодяй должен быть повержен в открытом сражении, у всех на виду. Неплохой урок для подлецов, настоящих или тех, кто только учится позорному ремеслу – предавать женщину, которая им доверилась.
Богдан еще подумал, что его честь велит ему избавить Лиду от тяжкого груза вины. Убийство – даже из благородных побуждений, – не женское дело. И как он только мог вовлечь девочку в такое? Это мужская работа, и он выполнит ее сам. Что бы там ни было.
Как все Протасовы, он шел в атаку, не думая о последствиях. Предвидеть последствия и просчитывать варианты было не в его правилах.
