Море остывших желаний - Соболева Лариса Павловна

– У нас еще один убийца, – сообщил Сербин.

– Да? – принял его слова за чистую монету Оленин. – Кто?

– Я, – с безликой интонацией сказала Агата. – Как написать чистосердечное признание?

Она не просто пришла с оговором на себя, она запаслась белоснежными листами бумаги и авторучкой! Вот, достала их из папки, приготовилась...

– Пишите в произвольной форме, – отмахнулся Сербин.

Агата собралась писать прямо на коленях, подложив под листы папку, будто у него здесь писательская изба. Сербин остановил ее:

– Подождите. Сначала докажите.

– Что я должна доказать? – опешила она.

– Докажите, что вы убили. В доказательства входят мотивы, свидетели, улики. У вас есть этот набор?

Пусть, пусть начинает устно излагать, он ее быстро выведет на чистую воду. Сербин подпер щеку ладонью и был весь внимание, даже улыбку на лицо натянул. Оленин отошел к окну, умостился на подоконнике и тоже приготовился слушать. Казалось, заявление Агаты Гринько его не удивило.

– А разве моего признания недостаточно? – спросила Агата.

– Нет, – твердо сказал Сербин. – Давайте доказывайте, что именно вы убили.

Агата шумно вдохнула, задержала дыхание на несколько секунд, но заговорила без волнения, сухо:

– Мой муж за последние годы изменился, стал плохо относиться ко мне и детям. Я многое терпела, даже его походы по проституткам, но постепенно во мне росла ненависть к нему. Ненависть и отвращение. Последний год – дети об этом не знают – мы жили хуже кошки с собакой. Однажды он прямо заявил, что скоро избавится от меня. Я заподозрила, что у него есть любовница, а чтобы не делить имущество со мной, он меня физически устранит. И стала бояться пить-есть в доме, опасаться выходить на улицу – мне мерещились наемные убийцы. От подобного ужасно устаешь! И вдруг Андрей собрал нас в ресторане... Впрочем, мы вам рассказывали об этом. Я подумала: вот подходящий случай, когда можно отплатить ему за все, получить свободу и покой. Я пришла в офис без пятнадцати семь, зная, что скоро туда придет Бельмас...

– Как же вас не зафиксировали камеры?

Вот и подловил ее Сербин!

– Какие камеры?

– В здании установлены камеры наблюдения...

– А я, – перебила Агата, не смутившись, – прошла через боковой ход, чтобы никого не встретить.

– Там есть какая-то дверь? – заинтересовался Сербин.

– Маленькая, железная. Она незаметна, потому что в углублении, расположена с торца под лестницей, ведущей на крышу. Почему-то всегда закрыта, хотя является пожарным ходом. Но я позаботилась и сама ее открыла, у меня ведь было время – целая неделя. Через ту дверь вначале попадаешь в небольшое помещение, потом три ступеньки – и оказываешься в общем коридоре. Там нет камер слежения. Вы можете проверить.

– Ну-ну, – подбодрил ее Сербин.

– Сначала я зашла в туалет и подготовила пистолет...

– А где вы взяли пистолет?

– Купила.

– Что вы говорите! Даже я, следователь, не знаю, где можно приобрести контрабандное оружие, а пистолет именно контрабандный.

– Потому что вам оно не нужно, – нашлась Агата. – А я года два назад искала, где купить пистолет. Для самообороны.

– И кто же у нас оружейник?

– Откуда мне знать? Свели меня с продавцом, и все к тому же полтора года назад.

– Какая марка пистолета?

– Да мне плевать на марку. Он стрелял, и мне было того достаточно.

– Дальше, – произнес Сербин с оттенком усталости.

– Я вошла в кабинет, выстрелила в мужа. Но откуда мне было знать, что войдет секретарша? Она так выслуживалась перед мужем, что жертвовала своим временем. Я непроизвольно выстрелила в нее. От страха за себя. Потом убежала через тот же ход.

– А пистолет? – ехидно спросил Сербин.

– Пистолет? – замигала веками Агата. – Пистолет... куда-то бросила... не помню куда... Поймите, я была в жутком состоянии! Это ведь нелегко – убить. Убить мужа, отца моих детей. А тут еще эта дура... Мне было очень плохо, поверьте.

Сербин поджал губы, чтобы с них не слетело крепкое словечко, прищурил глаза и, постукивая пальцами по столу, про себя материл жертву материнской любви. Но он кое-что припас для нее...

– В милицию позвонили и сказали, что в офисе Гринько убили двух человек, – сказал Сербин. – Кто же это был?

Агата явно потерялась:

– Позвонили? Там никого не было...

– Был. Мужчина. Звонил он из кабинета Белоусовой, мы установили.

– Значит, есть человек, который...

Она затормозила, но и бровью не повела, не смутилась и не взмолилась, мол, простите, я вас обманула, потому что хочу спасти сына. Ее выдержке можно было позавидовать. Сербин подсказал ей:

– Свидетель. И странно, что он прячется. Кого, интересно, он боится, вас?

– Я никого не видела.

– Продолжайте, – иезуитски сказал Сербин.

Предпочитая помалкивать, Оленин вжал голову в плечи и смотрел на Сербина с подозрением. Во-первых, вел себя следователь нетипично. Во-вторых, чего артачиться, когда есть чистосердечное признание? Обычно из преступника показания выдираются дозволенными и недозволенными средствами – все против него, а он не сознается. Тут женщина сама пришла, рассказ ее убедителен...

– Что продолжать? – спросила Агата.

– Куда вы дели деньги?

– Я их не трогала, потому что не за ними пришла. Наверное, их взял тот человек... свидетель. Да-да! Точно! Он и забрал, поэтому не дает вам показаний.

– Хорошо. А как вы объясните такой факт: ключ от кабинета Белоусовой, который мы нашли в кармане пиджака вашего сына?

– Не понимаю, какое значение имеет ключ?

– Очень большое. Именно из ее кабинета поступил звонок в милицию, когда был убит ваш муж. Во вторник я разговаривал с Белоусовой, в тот же день ее утопили. Как же ключ попал к вашему сыну?

– Полагаю, это случайность. Вадик встречался с ней, ключ она могла забыть у него в машине, а он забыл отдать.

– Он утверждает, будто понятия не имеет, откуда взялся ключ.

– Мой сын просто испугался, вот так и сказал.

Логика мощная. Сообразительность мгновенная. Сербин процедил:

– Перейдем к Белоусовой. Как и почему вы ее убили?

– Мне показалось, она догадалась, что я застрелила мужа, Тая была для меня опасна.

– Почему же вы ее не убили в субботу, воскресенье или понедельник, а только во вторник?

– Вы правда не понимаете?

Он развел руками, мол, извините-с, дурак набитый.

– Вы считаете, убив, можно спать спокойно, затем снова убить? Я не могла решиться...

– А как вы пришли к выводу, что Белоусова догадалась? И как могла догадаться? Она ясновидящая?

– Я встретила ее возле офисного здания.

– Но она ушла с работы десять минут шестого, камеры зафиксировали ее выход.

– Не знаю, что фиксировали ваши камеры, но мы встретились. Я ничего не видела и столкнулась с ней, у меня выпала сумочка, раскрылась. Тая подняла ее и увидела пистолет. Мы только поздоровались, я извинилась и пошла к зданию. Во вторник вечером я слышала, как сын разговаривал с ней по телефону, поняла по его тону, что Вадим говорит с ней. Он думал, я ничего про них не знаю. И когда Вадик пообещал приехать к ней... Мне понадобилось немного времени... В общем, я подумала, что она расскажет сыну, как встретила меня, увидела пистолет в сумочке и как я вошла в здание. Мне стало страшно. Я поехала к ней и... у меня уже не было пистолета... я утопила ее в ванне.

– Как вы ее топили? Таисия не оказывала вам сопротивления, не кричала? У вас хватило сил уложить ее в ванне? А во что она была одета? – забросал ее вопросами Сербин, теряя самообладание.

– Я была как в тумане, плохо соображала... только то, что она опасна, а я хочу заставить ее замолчать навсегда. Простите, не могу больше...

– Раз не можете, то идите домой.

– Как?! – едва не подпрыгнула Агата.

– Ногами, – ответил Сербин. – На такси, на автобусе. Как пришли, так и идите. Дома напишете все подробно, потом привезете мне.

– А Вадик? Посадите меня, а его отпустите!