Аркадий Гендер - Траектория чуда
*****
Зная, что накануне отъезда Галина всегда устраивает сборы — дым коромыслом, я и сейчас ожидал увидеть нечто подобное, но в квартире было тихо. Все объяснялось просто — торнадо и цунами в одном лице, которое сочетание больше всего напоминает мою жену Галину в процессе сборов, просто уже отбушевало. В квартире царила идеальная чистота и порядок, пахло вымытыми полами, а у зеркала в прихожей стояли две наши дорожные сумки с раздувшимся бокам, которые любит брать с собой Галина, и большой чемодан на колесиках, с которым предпочитаю путешествовать я. Само же мое семейство сладко дрыхло в спальне на нашей кровати, свернувшись калачиком и обнявшись, как две сиротки, и я не стал шуметь, сообщая о своем сиятельном прибытии, а тихонько притворил дверь в спальню, и на цыпочках прошел на кухню.
Я подумал вдруг, что надо позвонить тетушке Эльмире, и это как раз лучше сделать, пока Галина спит. Непостижимо, но я не разговаривал с теткой с утра воскресенья! "Какое сказочное свинство!" — пожурил себя я, и набрал теткин номер. Обычно тетка отвечала сразу же, но сейчас трубку долго не брали, а когда, наконец, тетка ответила, ее обычное "Алло, вас слушают!" прозвучало как-то глухо и натужно.
— Теть Эльмир, это я, Глеб! — не на шутку обеспокоенный отсутствием в голосе тетки ее обычной энергии и жизнерадостности, заорал в трубку я. — Извини ради Бога, что так долго не звонил! Как ты себя чувствуешь, у тебя странный голос? У тебя ничего не болит?
— Глеб, мой мальчик, зачем же так кричать? — ответила она. — Даже если у меня что-то и болит, то это точно не уши.
Я облегченно рассмеялся, — раз тетка не утратила чувства юмора, то, может быть все не так уж плохо?
— И извиняться не нужно, я прекрасно понимаю, сколько у тебя перед отъездом забот, — продолжила тетка Эльмира. — Когда летишь? Завтра? Прекрасно!
Она говорила, вроде бы, как обычно, вот только как-то замедленно.
— Не нравится мне твой голос, — встревожился я. — Как твое здоровье?
— Ну, если честно, то не очень, — вздохнула в ответ тетка Эльмира. — Такие эмоции, пусть даже положительные, это, видимо, уже слишком большая нагрузка для моего сердца. Похоже, оно не выдерживает.
— Что-то надо, какие-то лекарства, медикаменты? — совсем уже не на шутку всполошился я. — Может быть, надо приехать, а?
Боже мой, какой же я свинтус! Родная, дорогая, единственная тетка лежит больная, а я даже не удосужился позвонить и справится о ее здоровье!
— Нет, нет, ничего не нужно, — голосом слабым, но не терпящем возражений, ответила тетка. — Тут за мной ходит одна моя подруга, так что у меня все есть. На крайний случай, лягу в больницу, но, надеюсь, до этого не дойдет. А ты поезжай с Богом, заканчивай то, что я начала, а обо мне не беспокойся, за мной присмотрят.
— Так ты уверена, что мне нужно приезжать? — попытался еще раз загладить в собственных глазах свою вину я, впрочем, заведомо зная, что тетка все равно скажет: "Нет", и испытывая большое облегчение от того, что какая-то сердобольная старушка-подружка заменяет меня у постели больной.
Я положил трубку с тяжелым сердцем. Что-то все не так все идет в королевстве Датском. Не успела фортуна свалить мне на голову свой неожиданный, как гроза в январе, многомиллионный подарок, как какие-то другие, противоборствующие удаче силы, спешат этот дар уполовинить, да с иезуитским условьицем насчет семьи, а теперь еще долбашат по моей горячо единственной тетке, которая мне, по сути, как мать и добрый ангел в одном лице. За что же на меня напасти-то такие? Просто ли это соблюдение в природе баланса черного и белого, плюсов и минусов, радости и печали? А если это нечто другое?
- Привет, с кем это ты тут? — зевая и кутаясь в халатик, спросила, заходя на кухню, Галина.
— С тетей Элей разговаривал, — ответил я, вставая со стула и целуя ее в щеку.
— Да? Как она там, не болеет? — неожиданно запроявляла совершенно не свойственную ей до последнего времени заботу о моей тетке Галина.
— Как раз болеет, — нахмурился я. — Жалуется, говорит, что-то с сердцем.
— Может быть, надо съездить к ней, что-то отвезти, продукты, лекарства?
Я хотел было съехидничать по поводу того, что еще совсем недавно, в минувшую субботу, тетка была для нее старой сумасбродкой и прожектеркой, а тут вдруг такая забота, но не стал. Может быть, потому, что в глазах Галины сейчас было самое настоящее беспокойство.
— Нет, ничего не надо, я предлагал, — сказал я.
Галина села рядом на стул, обняла, положила голову мне на плечо.
— Ты знаешь, Глеб, — тихо заговорила она, — я так переживаю из-за того, что последние годы я так плохо думала о ней, жила с ней в контрах, и тебя настраивала. Я очень ошибалась. И не только потому, что я не верила, а все оказалось правдой. Просто под эту сурдинку я вообще закрыла глаза на то, что она — прекрасный человек с такой сложной судьбой, с такой интересной жизнью, и видела в ней только выжившую из ума старуху. Вернее, даже заставляла себя видеть, и в конце концов заставила. Наверное, мне надо позвонить и извиниться, да?
Она беспомощно заглянула мне в глаза. Так непривычно было видеть растерянность и раскаяние в глазах моей вечно во всем уверенной супруги! Я погладил ее по голове.
— Самокритичная ты моя, — улыбнулся я. — Не казни себя, — людям свойственно ошибаться. А звонить не надо, думаю, ей сейчас не до того. Вот съезжу, вернусь, сядем все вместе, отметим это дело, там и помиритесь, ладно?
Галина закивала, и в ее глазах были слезы. Еще немного посидели, повздыхали и решили пораньше лечь, а то завтра вставать было ни свет, ни заря. Я наскоро, без удовольствия, принял душ, и улегся, а Галина долго еще убаюкивала проснувшуюся и раскапризничавшуюся Юльку. Наконец, дочь, видимо, заснув, утихла, и зашумела вода в ванной, — Галина пошла мыться.
Я лежал в нашей супружеской постели, борясь со сном, и вспоминал, когда у нас с женой последний раз была близость. Точно вспомнить не удалось и одновременно я поймал себя на мысли, что с другими — с Жанной, Ташей — я трахаюсь, а вот с Галиной у меня — близость. "Еще скажи — супружеский долг!" — усмехнулся про себя я. Тем временем вода в ванной перестала литься, и я внутренне весь собрался. Через минуту Галина, одетая в коротенькую ночнушку, вышла и юркнула рядом со мной под простыню. Я чмокнул ее в мокрый висок, проскользнул рукой под ночнушку, сжал ее полную, прохладную грудь. Я ожидал, что как всегда в последнее время, когда я столь недвусмысленно давал понять, что готов к отправлению супружеских обязанностей, Галина набросится на меня, как голодная пантера, но ничего такого не последовало. Шли минуты, Галина лежала, не шевелясь, а я продолжал глупо сжимать ей грудь. Наконец, жена нарушила гробовую тишину тихим вопросом:
— Глебушка, ты правда еще любишь меня?
Меня как током долбануло.
— Конечно, Галюша, — не своим голосом ответил я.
— Тогда давай не будем омрачать нашу любовь скучным, не приносящим радости сексом, — грустно сказала она, и добавила: — Спи, мой хороший, ты очень устал за последние дни.
Я вынул руку из-под ее ночнушки и затих. Мне было непередаваемо, фантастически стыдно.
Глава 9. Кошмар на улице Роны
Четверг
Звонок в дверь раздался ровно в семь, — на этот раз Лорик был точен. Я открыл, и он появился на пороге, свежий, подтянутый, улыбающийся, одетый, как обычно, в обтягивающую торс водолазку и пиджак из плотной ткани.
— Галя, познакомься, это и есть Лориэль Шаликович, наш, так сказать, ангел-хранитель, — с кривоватой усмешкой представил его жене я, но поскольку истинной подоплеки отъезда она не знала, то и на мой мрачный юмор внимания не обратила.
— Здравствуйте, Лориэль Шаликович, — не без труда выговорила диковинное имечко Галина. — Очень рада. Уверена, что под вашим присмотром мы будем в полной безопасности.
Она улыбнулась и приветливо протянула визитеру руку, которую тот не пожал, а галантно поцеловал.
— Ну что вы, Галина Алексеевна, никакой опасности нет, но чтобы она не возникла, лучше вам на те несколько дней, что Глеба Аркадиевича не будет, так сказать, переехать. И зовите меня просто Лорик, хорошо?
Галина улыбалась и согласно кивала головой. Насколько я знал свою супругу, мне было очевидно, что пройдохе Лорику удалось сразу же очаровать ее. Ну, да сейчас это может быть и к лучшему.
— А это что за маленькая девочка? — вдруг засюсюкал Лорик, заметив, что из спальни выглянула Юлька. — Как ее зовут?
Юлька насупилась, — в отличие от матери дядя ей явно не понравился. Она сердито прошествовала по коридору, и спряталась за мамину ногу. Лорик присел на корточки, и продолжил попытку общения:
— А, может быть, девочку зовут Юленька?
— Нет! — буркнула в ответ Юлька, и отвернулась от приставучего.
