Дэвид Хьюсон - Земля обетованная
P. S. Омар за твой счет.
Я отправил письмо. Интересно, сколько времени понадобится на то, чтобы оно дошло до адресата? Сам ли Кайл открывает почту или секретарь читает ему вслух с компьютера?
Как бы быстро это ни происходило, я не думал, что в половине первого ночи он дожидается моего послания. У меня было время подумать и подготовиться.
Кайл Маккендрик вряд ли положит миллион долларов на банковский счет в Лихтенштейне. Прежде всего он мошенник, а уж во вторую очередь – бизнесмен. Если бы приоритеты сложились иначе, все могло быть по-другому.
Все же мне следует заручиться гарантией, что я и Элис Лао Лао безопасно покинем город, хотя даже сейчас эта идея меня не привлекала. Я никогда не жил где-то еще. Куда я поеду? К тому же я заслужил обед в «Лумис энд Джейк». Это место было связано с воспоминаниями, а реклама в ресторанном путеводителе, который я нашел в своем жалком номере, их оживила. Ресторан даже не сменил вывеску – плохо нарисованные омары и крабы. Реклама обещала лучшую еду в городе, приготовленную семьей, работающей здесь почти восемьдесят лет. Отец Микки Карлуччо, моего школьного друга, владел этим заведением наряду с городским рыбным рынком. Подростком я зарабатывал там себе на карманные расходы. У Карлуччо были и другие связи, о которых я узнал позже. Мы с Мириам ходили туда обедать еще до нашей свадьбы, когда с деньгами было получше. Один или два раза брали туда Рики, когда он немного подрос. Заказали ему его любимое чоппино, и он измазал себе лицо томатным соусом. Ресторан стоял на берегу более пятидесяти лет, из окон были видны лодки и паромы, тюлени и чайки. Невозможно представить себе наш город без «Лумис энд Джейк», для меня они, во всяком случае, связаны воедино. А когда со всеми неприятностями будет покончено, прежде чем решу, что делать дальше, устрою Элис Лун хороший дорогой обед.
На пути к этому имелось лишь одно препятствие.
Я не имел ни малейшего представления, чего так хотели от меня Стэп и Маккендрик. Почему готовы были убить за это кого угодно?
Завлечь Маккендрика в ловушку я надумал, вспомнив отца. Он говорил о бешеных собаках: никогда не вступай с ними в драку, не пытайся убежать. Просто найди такого же бешеного пса, и пусть сами между собой разбираются.
Такой совет я дал бы Рики, когда бы мальчик подрос. Отцам положено так поступать, хотя сомневаюсь, что в реальности кто-то последовал такому совету.
Были ли эти люди и в самом деле бешеными? Если нет, то можно ли отыскать логику в их поступках? А что, если они понравятся друг другу и объединятся против тебя?
В голове зазвучала песня Флитвуда Мэка, которую я слышал на берегу.
«Иди своей дорогой».
Это я и пытался делать. То, чего Стэп и Маккендрик не ожидали. У этих двух людей были деньги, за ними стояли организации, у них был доступ к оружию. Все то, что пещерный человек из восьмидесятых годов и вообразить себе не мог. Я не мог играть с ними по их правилам. Мне нужно было заставить их играть по моим.
И в этом все дело. Во многих отношениях я был плохим полицейским: не мог стрелять. Плохо проявлял себя в драке.
У меня был единственный талант: я умел говорить с людьми – высокопоставленными и из низов, большими и маленькими, честными и мошенниками. И это было существенным достоинством по очень важной причине. Когда я стал полицейским, то очень быстро заметил одну вещь. Пока люди говорят с тобой, они не стреляют. За оружие хватаются, когда разговору приходит конец.
Поэтому я постарался развить в себе способность убеждать. Пришло время проверить, не утратил ли я свой талант в тюрьме.
Вышел из комнаты с бьющимся сердцем. Подошел к ее номеру и дважды тихонько постучал, чтобы не разбудить соседей. Подождал.
Лао Лао отворила дверь. На ней была фиолетовая длинная ночная рубашка. В одной руке у нее была сигара, в другой – бокал с янтарной жидкостью.
– Чего явился? – пробормотала она и впустила меня в комнату.
– Вы верите в призраков? – спросил я.
– К чему такой вопрос?
– Да просто так, – пожал я плечами. – Могу я называть вас Лао Лао, как Элис? Мне так будет проще.
– Конечно, можешь. Я и сама хотела предложить.
– Вы хорошо говорите по-английски.
– Когда хочу. Полезно прикидываться тупой китайской старухой. А Тебя как называть?
– Зовите Бирсом.
Она уселась на кровать, вытащила из-под матраса сумку, вынула бутылку дешевого виски и налила в пластиковый стаканчик, стоявший у стула.
Я вежливо отказался.
– Утром мне понадобится ясная голова. Большой день.
– Каждый день – большой день.
– Некоторые больше других. Вы не ответили на мой вопрос.
Она глотнула виски и поморщилась.
– Многие китайцы верят в призраков. Что до меня, то не знаю. Кто-то сказал: если верите в них, то они существуют. Если нет, они вас не побеспокоят. Почему спрашиваешь?
Скрывать не было смысла.
– Мне является жена.
Лао Лао с интересом на меня взглянула.
– Она что-нибудь говорит?
– Ничего полезного.
Старушка смяла вонючую сигару в раковине возле кровати.
– Элис говорит, что у тебя плохо с памятью. Может, это единственный способ ее улучшить.
– Я тоже об этом думал.
– Тогда прислушайся. Заставь ее говорить.
– Как?
Она подняла бутылку.
– В меня, Лао Лао, столько всего вкачали, что вы и представить не можете. Не помогло. И больше мне не хочется.
Она ссутулила спину и уставилась на свои колени.
– Что действительно поможет, – продолжил я, – так это информация.
– Я всего лишь старая женщина. Зачем ты мне это говоришь?
– Затем, что все, что случилось, началось в клубе, созданном Джонни и Мэй. В «Сестре дракона».
Она помахала сморщенным кулачком.
– Это только Джонни. Мэй тут ни при чем.
– Она была там. Лицензия оформлена на ее имя.
– Нет! Она лишь оказала услугу своему глупому брату. У нее было доброе сердце. Как и у ее дочери.
– Клуб убил ее. Убил их обеих. И мою жену. И моего сына.
По выражению лица Лао Лао я понял: она жалеет, что впустила меня в комнату.
– Чего ты хочешь от меня, Бирс?
– Того, что поможет мне понять: чего хотят эти люди.
– Они считают, что ты сам знаешь!
Мне стало ясно, что Элис сказала своей бабушке гораздо больше, чем дала мне понять. Либо… Я не хотел задумываться об альтернативе.
– Они ошибаются. А завтра я должен им что-то сказать. Не знаю что. Этому должен быть положен конец. Мы уедем отсюда, спрячемся и рассоримся друг с другом.
– Ты иногда бываешь неглуп, – сказала она, что, как я понял, было редким комплиментом.
– Я много лет провел в тюрьме за то, чего не делал. По-вашему, это умно?
– Ты бы видел подонков, которых она приводила домой. С моей внучкой что-то не так. Ты для нее слишком хорош.
– С ней все в порядке. У меня сейчас не то на уме. Мне нужна помощь.
Она поерзала на кровати. Видно было, что собирается сказать что-то неловкое.
– Ты должен запомнить, Бирс. Я приехала сюда нелегально сорок четыре года назад. Мэй тогда было два года, а ее брат – на два года старше. Я думала, что муж приедет следом через несколько месяцев. А этот дурачок взял да и помер. Я осталась одна, без всякой помощи. Ни от полиции, ни от родственников. Для меня это был хороший урок. Выучилась держаться в тени. Притворяться дурочкой перед незнакомыми людьми. Сделалась невидимкой.
– Я могу это понять, – согласился я.
– Да, а вот дети этого не понимали. Джонни и Мэй не считали себя китайцами. Думали, что они дома. Делали то, что хотели. Правда, они тоже были на нелегальном положении. Просто не знали этого. Притворялись теми, кем не были. Когда все пошло наперекосяк, у них ничего не осталось. За исключением матери, которая на них орала. Что еще я могла сделать?
Она отставила стакан. Лао Лао была интересной женщиной. Впрочем, это меня не удивило.
– Послушай, Бирс, говорю это единственный раз. Я пыталась наставить их на истинный путь. Затем сдалась. Когда твои дети идут по неправильной дорожке, можешь кричать на них, пока голос не потеряешь. Если ничего не получается, все, что остается, – это ждать и надеяться. Я не могла исправить Джонни. Неудачником был, неудачником и остался. Никогда ни для кого ничего не сделал. А вот Мэй – прекрасный ребенок. Всегда старалась выручить его из беды, а от него – ни слова благодарности. Ничего. Вот такой она была. Все ее любили. Она была бы хорошей, если бы выбросила из головы всю чепуху. Мэй очень исправилась, когда родила дочку. Элис вся в нее. Но несколько лет назад ты бы ее не узнал. Она была бездельницей и жила с бездельниками. Потом изменилась.
Я догадывался, в чем тут причина.
– Когда решила, что ей нужно узнать о своей маме? – спросил я.
– Ну вот, я же говорила, что ты неглуп.
– А если ей это не удастся?
