Татьяна Моспан - Смерть в рассрочку
- Это пройдет, - твердо сказала Лена.
- Правда?
- Конечно. Ты адаптируешься.
- Ненавижу это слово! Его т а м любили говорить. Надзирательницы, начальница колонии.
Калинина мгновенно вспомнила, как одна из сотрудниц ВТК сказала в беседе с ней:
- Я вхожу в автобус, вижу людей, их глаза. И сразу смогу определить, кто из них сидел. Взгляд у них такой, особенный... Я даже объяснить не могу. Те, кто выходит отсюда, ещё долго продолжают считать себя зэчками.
В глазах Ирэн сейчас тоже появилось странное выражение, которое невозможно было объяснить. Глаза зверька, загнанного в угол, из которого нельзя выбраться.
- Слушай, - вдруг спросила Елена, - а как зовут этого самого мужика, который задумал на тебе жениться?
- А я разве не говорила? - удивилась Ирэн.
- Нет, конечно.
- Мастинский, Борис Ефимович.
- Кто-о? - глаза Калининой поползли на лоб. - Ты знаешь, кто это? Один из очень влиятельных людей. Про его возможности ходят самые невероятные слухи. Мастинский - это очень серьезно.
Ирэн ушла, а Лена так и осталась стоять в прихожей. Вот так номер, растерянно думала она, похоже, дело обстоит куда сложнее, чем думала... Помочь девчонке будет непросто.
Глава 13
Валерия, держа сэра Дэниэла на поводке, вышла на лестничную площадку и тут же увидела, как открылась соседняя дверь.
- Лерочка, здравствуйте! - на пороге своей квартиры стояла пожилая соседка.
- Доброе утро! - приветливо отозвалась Стрелецкая, придерживая пса, который неодобрительно тряхнул головой.
Ну вот, теперь опять задержка, загрустил шар-пей. К тому же пахнет от этой старухи просто ужас какой-то чем.
Соседку звали Бронислава Станиславовна. Ей было семьдесят три года. Старуха отличалась строптивым характером. Она была худощава и стройна, сохранила хорошую осанку, как у грузинской княжны, и длинные густые волосы. Для своих лет она выглядела удивительно хорошо.
Невозможно было представить её без приклеенной к губе "беломорины". Она дымила, как паровоз, и другого курева не признавала. "Беломоркэнэл", гордо произносила старуха с французским прононсом. Она знала несколько иностранных языков, до сих пор читала Монтеня в подлиннике и давным-давно, как она говорила, забила болт на все, что происходило вокруг. В свое время она получила пятнадцать лет сталинских лагерей за дворянское происхождение и как дочь врага народа.
Развлечением в жизни Брониславы Станиславовны были собрания таких же, как она, узников лагерей. Там кипела какая-то жизнь, в которой могла принять участие.
Ни с кем в доме она не дружила, лишь к Лере испытывала расположение и иногда болтала с ней.
- Опять нас вчера собирали. Председатель комитета - вор, а его заместитель и того хуже. Все хапают, хапают, остановиться не могут. Всякий гад - на свой лад.
Бронислава Станиславовна любила смотреть телесериалы.
Сочувствовала героям, сопереживала вместе с ними.
- Ну надо же, - жаловалась она Валерии, - всего-то одну серию пропустила, а она (героиня) уже вышла замуж, развелась и снова собирается замуж за первого мужа, с которым рассталась по ошибке. Это удивительно. Такой накал страстей...
Лера сочувствовала одинокой, как перст, старухе, иногда заходила, приносила корм её ласковой, черепахового окраса кошке Машке, которая тут же прыгала к Лере на колени и начинала оглушительно мурлыкать, выражая благодарность.
- Подлиза, - журила Машку старуха. - Тут приятельница навещала, так к ней на руки не пошла, негодяйка.
Соседка предлагала Валерии выпить по рюмочке черносмородиновой настойки. При этом она была так ненавязчива и тактична, что Лера не могла отказаться.
- Ну, беги, детка, беги, спасибо, что зашла. Посидела немного, и будет с меня.
Бронислава Станиславовна, несмотря на свой преклонный возраст, была деятельная женщина. Она просыпалась очень рано и в любое время года шла к ближайшему газетному киоску, чтобы купить свежую прессу. Она почище любого политического комментатора могла проанализировать ситуацию и дать верную оценку происходящему. Она никогда не ошибалась, потому что в отличие от обозревателей ей не надо было врать перед зрителями.
В 90-е годы, когда Москва бурлила, старуха стороной обходила все митинги и демонстрации. Она, пережившая сталинские лагеря, не клюнула на демократические призывы. У неё были свои принципы, изменить которые было невозможно.
Сейчас Лера увидела, что соседка не уходит и как-то странно на неё смотрит. Взгляд пожилой женщины был всепонимающим и добрым.
"Может, надо что?" - мелькнуло в голове у Стрелецкой.
- Как ваше здоровье, Бронислава Станиславовна? - спросила она на всякий случай.
- А что мне сделается? Скриплю пока, - махнула та рукой.
- Машка как, жива?
- Жива, на заднице вся шерсть повылезла, неприлично смотреть. Видно, чего-то не хватает, - скороговоркой проговорила старуха и замялась. Лерочка, я вот что... ты газеты сегодняшние видела?
- Нет, - удивилась Лера. - А что там?
- На, почитай, я купила.
Только теперь Стрелецкая заметила, что в кармане халата Брониславы Станиславовны торчали несколько сложенных газет.
Валерия развернула одну из них. Бросился в глаза кричащий заголовок: "Убили поп-звезду шоу-бизнеса Польди Лэнд!", "Кто за этим стоит?!.."
У Леры внутри что-то оборвалось. Она тупо смотрела на первые полосы газет и вдруг заметила свою фамилию. "Валерия Стрелецкая..." Она уставилась в текст и не могла прочитать ни одной строчки.
Ее взгляд остановился.
- Я погуляю со зверем...
Лера очнулась и увидела одетую Брониславу Станиславовну, которая взяла из её онемевших рук поводок Дэниэла.
- Ты не волнуйся, все выровняется. В этой жизни надо быть очень сильной, девочка. Нельзя расслабляться. Не ты первая, не ты последняя. Нам время досталось тяжелое, но и вам тоже, не приведи, Господи! А талантливому человеку вдвойне тяжелее. Таланту завидовали всегда, всегда хотели спихнуть на обочину. Мерзавцев и подлецов много, не позволяй им ломать себе жизнь.
Подошел лифт, и сэр Дэниэл послушно шагнул в кабину за старой женщиной.
- Ты иди к себе, мы быстро.
Лера читала подряд все публикации. Где напрямую, а где косвенно её имя увязывали с именем убитой. Одна из газет вспомнила о недавней безвременной кончине Натальи Дробышевой. "Почему одна за другой погибают известные певицы?" - спрашивал один корреспондент. Другой, вторя ему, намекал, что, видно, их популярность кое-кому пришлась не по душе. Безутешный муж Польди скорбел и призывал гнев на головы преступников.
Чем больше Лера углублялась в текст, тем сильнее её охватывал гнев. Почему? Почему все происходит именно с ней?! И еще. Сопоставляя прочитанное со своими прошлыми впечатлениями, начала быстро делать выводы.
Сейчас она уже не выглядела кисейной барышней, которую можно одним щелчком размазать по стенке. Она не будет рвать на себе волосы и кому-то что-то доказывать. Пусть доказывают ей. Теперь она не отложит ни одного своего выступления. Черта с два! Им её не переехать. Бронислава Станиславовна права: нельзя позволять подлецам ломать собственную жизнь.
Только это были не просто подлецы и мерзавцы, это были преступники.
Артем Беглов появился в квартире, когда она прочитала все.
Он увидел разбросанные повсюду газеты.
- Мои ребята не тронули её пальцем, - хриплым голосом выговорил он. Я тебе клянусь...
- Я знаю, Артем, - твердо сказала Лера.
- Ты веришь мне? - в его глазах были сомнение и растерянность. Он боялся увидеть Стрелецкую другой.
- Верю! Ты удивлен?
Беглов медлил с ответом.
- Понимаешь, сегодня я кое-что поняла. Мне дали хорошего пинка, и это привело в чувство. Ты избаловал меня. К хорошему быстро привыкают. Ты решал все мои проблемы.
Артем сделал протестующий жест.
- Знаю, знаю, ты не вмешивался, но тем не менее я была уверена, что всегда придешь ко мне на помощь. Привыкла на тебя рассчитывать и превратилась в кисейную барышну.
- Кто тебе внушил все эти мысли?
- Удивишься. Старая соседка. Я с ней общаюсь время от времени. Да она, в общем, ничего и не внушала. Говорила то, что мне всегда твердила Лена. У Брониславы Станиславовны за плечами пятнадцать лет лагерей, дочь врага народа, семьдесят три года, не верит ни в Бога, ни в черта, только в себя. Мне сегодня стало стыдно, когда увидела её лицо, твердое, как кремень.
- Ты мне такой больше нравишься, девочка. - Артем подошел и обнял её. - Помню тебя в первую нашу встречу в "Белом жасмине". Колкую, недоверчивую, нахохлившуюся, взгляд, как бритва, а в нем: "Да пошли вы все к черту, если я вам не подхожу!"
Глаза Валерии потеплели.
- Ты выглядишь очень усталым. Хочешь, я сварю кофе? - спросила она.
- Хочу. Ты уже давно перестала замечать, какой у меня вид.
- Потому что ты...
- Давай не будем об этом, - остановил её Артем.
- Так вот, - начала Лера, когда они уселись за столик. - Я тут поразмышляла немного и кое-что надумала. Есть такой продюсер Илья Шаныгин, муж несравненной Польди Лэнд, о гибели которой вопят все газеты. У меня сегодня словно пелена с глаз упала: Шаныгин, Польди Лэнд и Наташа Дробышева - такая простая цепочка. А потом ещё и убийство Валентины Максимовой. Я думаю, что смерть Дробышевой каким-то образом связана с продюсером. Понимаешь, у них были странные взаимоотношения. Наташка несколько раз проговаривалась, что уж теперь-то она эту гниду прижмет как следует. И, действительно, на некоторое время он перестал вставлять ей палки в колеса. Я помню это очень хорошо.
