Марина Серова - Чудо перевоплощения
– А теперь, пожалуйста, все то же самое, но помедленнее, – попросила я вежливо.
– В общем, я парень простой, но деньги-то мне нужны! Мне надо было только передать документы и получить бабки.
– Кому передать документы?
– Этой блондинке, Снежане.
– А деньги за документы кому отдать надо было?
– Верзиле.
– Уточни, – попросила я.
– Ну, это тот бугай, в «Ночной бабочке» он дубасил меня, когда вы пришли.
– Хорошо, на кого работает Верзила?
– На Калину.
– Почему ты стрелял в Снежану?
– Я неправильно понял приказ. – Он начал неприятно хныкать. – Она не платила деньги, все голову морочила – скоро да скоро. Шефу надоело ждать, ей даже цену подняли, а она все тянула. А потом вообще сбежала. Я обалдел, про шефа просто молчу, он был в ауте.
– Так она же тебе позвонила и сообщила, куда переехала, – я вспомнила подслушанный телефонный разговор Снежаны и Артема. – Неужели тебя это не насторожило, неужели ты не понял, что она не собирается бежать?
– Я не подумал, – растерянно ответил Артем. – Я запутался, я совсем запутался! Шеф велел душу из нее выпустить, но деньги за документы получить.
– Давай-ка уточним, – предложила я, – что велел шеф: душу из нее вытрясти или кишки выпустить?
Артем, скорее всего, задумался, хотя его лицо не показывало никакого мыслительного процесса, но затянувшуюся паузу я рассматривала именно так – думает мальчик, вспоминает.
– Про кишки не говорил, это точно, – выдал он через минуту, – но что-то с ней сделать надо было…
– А тебе не приходило в голову, что после пули в живот Снежана уж точно не выложит перед тобой десять штук зеленых?
– Так они у нее с собой были?! – неадекватно среагировал Артем. – А я, дурак, не додумался обыскать ее!
– Евгения Максимовна, – Порошин заметил мое раздражение и поспешил прийти на помощь, – по-моему, мы выяснили все, что хотели, не правда ли? – Он улыбнулся.
– Да, мне здесь больше нечего делать. – Я с удовольствием покинула палату Артема, избавившись от созерцания этого бестолкового и недалекого красавца.
Володя присоединился ко мне через пару минут.
– Мне искренне жаль твою подругу, – сказал он.
– Почему?
– Она хороша собой, но абсолютно неинтересна и примитивна.
– Ты не можешь так говорить о ней, – встала я на защиту Зинки, – ты ее даже не знаешь.
– А мне достаточно того, что я о ней услышал, – усмехнулся Порошин. – Я могу коротко описать тебе подобный тип женщин.
– Ну, удиви.
– Хороша собой, и, о ужас, она знает об этом. И делает большую ставку на свой шарм и неотразимость, не замечая, что при этом теряет облик нормального человека. Самонадеянна, хотя сама по себе ничего не представляет. Ее самонадеянность целиком и полностью зависит от ее внешнего вида. Уверена, что может горы свернуть, покорить сердце любого мужчины, а потом воспользоваться им по своему усмотрению и бросить на произвол судьбы. Она рассчитывала свести с ума наивного и недалекого парня Артема, но даже и подумать не могла, что получит удар в спину от того, кто, по ее мнению, должен просто с ума сходить от ее совершенства. Признаться, я не люблю таких женщин, как твоя подруга. – Порошин поймал мой осуждающий взгляд и поспешил добавить: – Хотя я могу ошибаться в ней.
– Ну, если самоуверенные красавицы тебе не нравятся, тогда кто же в твоем вкусе?
– О, – он мечтательно закатил глаза, – женщина в моем вкусе – это умная, расчетливая, талантливая красавица. Которая умело пользуется своими знаниями и рассчитывает не только на природное обаяние и красоту, но и на свой острый ум. Воспитанна, немного эксцентрична и абсолютно непредсказуема. Чувство юмора и безграничная доброта сочетаются с жесткостью и беспринципностью.
– Какой жуткий коктейль, – рассмеялась я, – неужели такие женщины существуют?
– Конечно. Я даже могу познакомить тебя с такой женщиной.
– Правда? – Я перестала хохотать. – Ну, познакомь.
Володя взял меня под руку и потащил к лестнице.
– Куда это мы? – поинтересовалась я по дороге.
– Она на первом этаже, в холле.
– Ты серьезно, Порошин? Ты встретил женщину своей мечты, и она здесь, в больнице?
– Она здесь, – коротко ответил он.
Мы спустились вниз. Кроме престарелой санитарки со шваброй в руках, я никаких других женщин не увидела. Порошин подтащил меня к большому зеркалу и ткнул пальцем в отражение:
– Вот она.
Я скептически посмотрела на свое отражение, потом перевела взгляд на Порошина:
– Дурак ты, Володька. Я уж думала, ты и правда нашел свой идеал.
– Мой идеал всегда будет недоступен для меня, – он тяжело вздохнул. – Потому что мой идеал – это такой идеал, до которого мне еще расти и расти.
– Не все так плохо, товарищ милиционер, – усмехнулась я. – Каждому идеалу нужен кто-то, кто будет им восхищаться.
– Я могу расценивать это как намек? – Порошин лукаво улыбнулся и подмигнул мне.
– Ты можешь рассматривать это как дружеский совет. – Я поправила сумку на плече и пошла к выходу. – Встретимся, когда Колыванова придет в себя, она должна окончательно расставить все точки над «i», – сказала я Владимиру и исчезла за стеклянной дверью больничного холла.
Я вернулась домой ужасно уставшая, но абсолютно не голодная, чем немного расстроила свою тетушку Милу, которая рассчитывала услышать мое мнение о новом блюде. Несмотря на усталость, я долго не могла заснуть и смотрела, как огоньки от проезжающих за окном машин весело прыгают на потолке. Одна мысль не позволяла мне предаться сладкому чувству усталости и заснуть: где Колыванова могла спрятать микрофильм? Я рассматривала вариант камеры хранения на вокзале, и он казался мне самым вероятным и в то же время самым примитивным. Если за Зинаидой был «хвост», то ее пребывание в камере хранения не могло остаться незамеченным для преследователей. Я пыталась придумать другие версии, но ничего не лезло в голову. Только под утро, когда я устала проваливаться в сон и тут же возвращаться в реальность, терзаемая новыми догадками, меня посетила оригинальная идея. На часах было начало пятого. Я встала с постели и неслышно пошла в соседнюю комнату. Там, под кроватью, хранился дырявый чемодан Колывановой. Зинка очень не хотела расставаться с ним, обещала сделать из чемодана-щита настоящий раритет, и в тот момент мне показалось это обычным бзиком непредсказуемой подруги. А теперь я иначе взглянула на Зинкину привязанность к продырявленному имуществу.
Несмотря на то что от лучей раннего летнего солнышка в комнате было достаточно светло, я все равно включила настольную лампу и поставила ее на пол. Потом достала из-под кровати чемодан, раскрыла его и принялась искать «слабые» места, где можно было спрятать микрофильм. Этим местом оказалась обшивка днища чемодана. Неаккуратные стежки выдавали секрет – ткань недавно разрывали. Я не стала прибегать к помощи колюще-режущих инструментов: просто резко дернула за обшивку и быстро обнаружила неумелый тайник, придуманный Колывановой. Двумя полосками лейкопластыря микрофильм был прикреплен к боковине чемодана. Я достала находку, задвинула чемодан обратно под кровать, выключила настольную лампу и вернулась в свою комнату. Только теперь, когда чудесная находка лежала у меня под подушкой, я смогла заснуть.
На следующее утро я встретилась с Порошиным и отдала ему микрофильм.
– Вот из-за чего весь сыр-бор был, – сказала я, вздыхая. – Я не знаю, что с этим делать, поэтому оставляю все на твоей совести.
– Ты настоящий друг, – съерничал Володя. – Такой неоценимый подарок мне сделала! Кто б еще подсказал, что мне с ним делать?
– Тебе виднее. Кстати, Максимову я уже сообщила, что нашла микрофильм и собираюсь отдать его в руки правоохранительных органов.
Я не соврала Порошину. Прежде чем отдать ему свою находку, я связалась с Максимовым и сообщила ему о своем решении. К моему удивлению, он не стал возмущаться и требовать вернуть микрофильм ему, напротив, он даже обрадовался.
– Вы не представляете, какой груз сняли с моих плеч! Надеюсь, информация о том, что микрофильм в руках милиции, заставит наших преследователей оставить нас в покое.
– Я разделяю ваши надежды, но не могу гарантировать, что все именно так и будет.
– В любом случае спасибо, – сказал Дмитрий Петрович на прощание.
Зинка Колыванова шла на поправку, но нас к ней пустили только через три дня. Зинаида выглядела ужасно: худая, бледная, с впалыми щеками и пересохшими губами. Увидев меня в сопровождении Максимова, Зина попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось. Дмитрий Петрович бросился целовать руки возлюбленной, а я взяла стул и села рядом с больничной койкой подруги.
– Прости меня, Женя, – прошептала она еле слышно. – Я сделала большую глупость.
