Наталья Андреева - Ничего личного
— Николай.
— И какое будет твое заключение, Николай?
— Ну, смерть наступила предположительно в районе полуночи от удара о тупой предмет в правую височную область и последующего кровоизлияния в мозг, — неуверенно сказал молодой человек.
— О тупой предмет или тупым предметом?
— А разница есть?
— А ты не улавливаешь? Может, его сначала ударили чем-то в висок, а потом подложили к этому столу?
— Угол в крови, к ране крошечная щепочка прилипла. Вы в лупу гляньте.
— Я-то гляну, — вздохнул Алексей. — Только не далее, как два дня назад здесь тоже лежало тело, и вот оно сделалось недвижимым именно от удара о тупой предмет. Рана на виске была немножко другая.
Молодой человек залился краской:
— Чем же она была другая?
— А тем, что в этот висок, — Леонидов кивнул на лежащее рядом тело, — похоже, били два раза.
— А вы откуда знаете? — и молодой человек нагнулся над телом. Вместе с лупой.
— Я видел два дня назад другой висок. Вообще, я много разбитых висков в жизни видел. А ты?
— Ни одного, — честно признался эксперт. — То есть, в жизни. В анатомичке бывал часто. На занятиях. Надо вскрытие делать.
— Надо. Что еще можешь сказать?
— Извините, растерялся. Неожиданно все это. То есть, меня позвали, и… Ну, наличие сильного алкогольного опьянения… От него пахнет. И от одежды. Особенно.
— Когда же он успел? Я оставил Валерия Иванова в номере-люксе абсолютно трезвым. И не собирался он напиваться. Разве только чаем. Да, при вскрытии на наличие снотворного в организме обратите внимание. Кто-то здесь этим балуется. Синяки, ссадины у потерпевшего имеются?
— Гематома в области шеи. Наверное, ударился при падении.
— Или слегка придушили. Гематома-то характерная! Это пальчики, Коля.
— Да вы и так все знаете, я-то вам зачем?
— Затем, юноша, что я лицо не официальное. В отличие от вас. Я здесь один из… Ну, работайте. Хватит теряться.
Леонидов невольно вздохнул, вспомнив опытных экспертов, с которыми приходилось выезжать на место происшествия. Эти зубры сами его тыкали, как щенка, опровергая то, что, казалось очевидным, а этот юный Склифосовский… Прислали мальчишку! А с другой стороны, есть альтернатива? Если человек при наличии неограниченного количества медицинского спирта запил в Новогодние праздники? С кем не бывает! Коля — эксперт и Семеркин — это, конечно, убойная сила! Им бы только бабочек ловить! Выход один: несчастный случай. И все завершится ко всеобщему удовольствию. Кому нужны проблемы? Тем более, Рождество на носу!
Сотрудники фирмы, сбившись в небольшие группки, обсуждали происшествие. Прислушиваясь к разговорам, Леонидов пытался определить: кто из них? В Иванова влили спиртное. До или после смерти? Подбрасывали в чай снотворное? И с кем он вчера ругался? Алексей размышлял над этим, пока не подошла жена. Которая официально сказала:
— Посидите, пожалуйста, с моим сыном, Алексей Алексеевич, меня вызывает для беседы ваш коллега.
— С удовольствием окажу вам эту любезность, Александра Викторовна, — Леонидов тоже не собирался быстро сдаваться.
— Тогда проследите, чтобы ребенок не посещал холл.
— Всенепременно.
Саша проплыла в боковую комнату, а случайно оказавшийся рядом Барышев недоуменно спросил:
— У вас, что — на днях зачет по международной дипломатии?
— Не суйся не в свое дело.
— Гляди-ка, какие мы злопамятные!
— А ты у нас добрейший из живущих на земле?
— Так это только маленькие такие злые.
— Это ты уже говорил, повторяешься. Ладно, Барышев, я тебя еще выведу на чистую воду, не радуйся раньше времени.
— Было бы чему, — с недоумением сказал ему вслед Серега.
* * *
Очутившись в своем номере, Леонидов рухнул на кровать и закрыл глаза.
— А в карты? — дернул его за штанину Сережка.
— Ты поиграй во что-нибудь тихонечко сам с собой, а я полежу. С полчасика. А потом будут карты.
— Ты что, переживаешь?
— Да, похоже на то.
— Ну, лежи, лежи, — снисходительно похлопал Леонидова по плечу Сережка и занялся мини-конструктором из «Волшебного сундучка».
Алексей попробовал, было, заснуть, но не получилось. Мысли его все крутились вокруг событий вчерашнего вечера. Кто положил снотворное в стакан с чаем? Таблетки были у Норы, но Нора уехала. Если бы она была здесь, у него не оставалось бы сомнений в том, кто злодей. То есть, злодейка.
«Господи, неужели Барышев? Ведь это он напоил меня чаем! А перед этим мы ругались. И это я посоветовал ему самостоятельно что-то предпринять. Дурак, получается, сам подтолкнул! А ручищи у него огромные. Он сам признался, что бывший десантник, работает в охране, да еще и воевал. Ему человека убить — раз плюнуть. Но думать об этом не хочется. Дурак! Потому что Серега тебе симпатичен, и ты боишься. А вдруг он? Ну, Пашу-то точно не он. А почему эти два убийства должны быть связаны? Сначала некто разделался с коммерческим директором, потом еще один некто со своим собственным врагом в лице управляющего Иванова. Лидеры враждующих группировок мертвы. Начался передел власти на фирме. Валера же был главным подозреваемым, зачем его убивать, если можно засадить в тюрьму? Это-то и пытались сделать. Моими руками. Несчастный случай устраивал только старшего лейтенанта Семеркина, а когда не получилось, был придуман другой вариант. Но какой? В тюрьму, кажется, никто из них не собирается. В любом случае у этого спектакля блестящий режиссер, да здравствуют мои ему аплодисменты!»
Он невольно застонал и перевернулся на другой бок.
«Нет, так можно и с ума сойти! Всех подозревать! Сколько можно об одном и том же? Жена обиделась, вот о чем надо думать! Зачем я ей иногда все это говорю? Проверяю, сколько сможет вытерпеть? Мало ей было первого мужа! Убийцы! Клялся ведь защищать, оберегать, любить, скотина. Я скотина, конечно. Опять плохо думаю. Все плохо. Надо думать о чем-то приятном. Уехать отсюда к черту. Вот завтра и уедем вместе со всеми, и все снова будет хорошо. Это стены давят, очень нехорошие стены, да еще безделье. Отдых хорош один, ну два дня в неделю, а эта затянувшаяся радость на нервы действует. На нервы, на нервы…»
Он все-таки задремал. Разбудила его дверь. То есть жена, которая воздействовала на дверь с другой стороны. Распахнула ее так, что раздался грохот. Александра стремительно вошла в комнату и сказала:
— Лешка, дрыхнешь? Нам разрешено пойти на обед! Ради нас, то есть тех, кто находится в этом коттедже, его продлили! Ну-ка, вставай! Лешка!
Леонидов открыл глаза:
— Как ты меня назвала? А как же состояние холодной войны, в котором мы пребывали последние два часа?
— Объявляю перемирие. Но это не значит, что я тебя простила.
— А что это значит?
— Просто не хочу, чтобы ты нажил гастрит и ежедневно требовал у меня морковные котлетки и манную кашку.
— Вот! Я всегда говорил, что в основе любого прекрасного пробуждения лежит собственная маленькая корысть!
— Судя по отсутствию у тебя этих самых побуждений, ты у нас сама невинность. Сережа, одевайся. Впрочем, можешь валяться дальше. А мы пойдем поедим что-нибудь горячее.
— А как же тот, в коридоре, — кивнул на дверь Алексей.
— Его брезентом накрыли. Мы быстренько пробежим мимо, а, когда вернемся, его уже уберут.
— Ладно. Есть мне не очень хочется, но подышать свежим воздухом не откажусь. — Леонидов лениво поднялся с кровати.
Труп в коридоре был и в самом деле накрыт брезентом. Никто уже не суетился, не бегал взад — вперед, размахивая руками, все было буднично, лениво. Пахло формалином и еще какой-то «трупной» медициной. Алексей немного поморщился: как в морге. Из «скорой» принесли носилки. Семеркин уже никого не допрашивал, топтался здесь же, в холле. Вид у него был довольный.
Алексей прикрыл Сережку своим телом и быстренько провел к лестнице. Саша заспешила за ними. И словно по сигналу, сотрудники фирмы «Алексер» потянулись на обед. Провожать управляющего до ворот не хотел никто. Разве что жена и любовница. И, разумеется, Ирина Сергеевна Серебрякова, которая принимала все близко к сердцу.
Алексея удивило, что Татьяна Иванова держится рядом с Эльзой. Что это? Попытка покушения? Не примирения же! Не хотелось бы увидеть еще один труп! На этот раз женский.
На улице они глубоко вдохнули свежего воздуха и стали плотнее затягивать шарфы. И натягивать на уши вязаные шапочки: ветер был холодный и пронзительный. Следовало вновь ожидать перемены погоды. Тучи неслись по серому небу, как стадо овец под кнутом пастуха, пахло оттепелью и мокрым снегом. Алексей невольно закашлялся.
— Не хватало только на отдыхе заболеть! — дернула его за рукав Александра.
— Да, конечно. Два трупа — это пустяки, а вот перспектива получить ангину…, — не удержавшись, съязвил Леонидов.
