Леена Лехтолайнен - Змеи в раю
— Добрый день, это Теему Лаакс…
— Извините, я должна ответить! — Я вскочила и побежала к себе в кабинет. К счастью, Теему еще не успел отключиться, так что мы договорились о встрече на полчетвертого. Допрос Киммо был назначен на час дня, а после утреннего совещания я планировала еще успеть поговорить с Хельстремом.
В переговорной Эки спокойно рассуждал о каких-то рабочих вопросах, пережевывая очередную булочку. Он сказал, что собирается после Иванова дня пойти в отпуск, интересовался состоянием здоровья матери Анникки. Трудно поверить, что передо мной сидел хладнокровный убийца… Может, я чересчур погрузилась в дело Санны и вся эта мистика в виде черепов и поэзии Плат немного повредили мой рассудок? Оставалось надеяться, что Хельстрем мне поможет. К тому же я многого ждала от разговора с Теему Лааксоненом — неужели он подтвердит, что Арми все-таки управляла той злосчастной машиной?
Когда Эки наконец уехал из офиса, я решила проверить его алиби в утро убийства Арми. Он утверждал, что в ту субботу с утра вышел под парусом в море. Что значит с утра? По мне, и двенадцать дня еще утро… Я не решилась спрашивать об этом напрямую у жены Эки и для начала ей позвонила.
— Добрый день, это Мария Каллио. А Эки уже ушел? Послушай, может, ты мне сможешь помочь? Знаешь, Киммо сказал, что задел рулем вашу машину, когда ехал на велосипеде от Арми утром в день убийства, около половины первого. Вы заметили царапину или уже были на лодке в порту Хаукилахти?
— Мы… да… На самом деле мы вышли из дома только в половине третьего. Эки мучился головной болью с похмелья и утром ходил в винный магазин. Я даже не была уверена, сможет ли он сесть за руль. Он, кажется, завез упаковку пива на парусник где-то сразу после двенадцати. Точно не помню; спроси лучше у него сама, когда он вернется.
— Да ладно. Киммо, наверное, перепутал время… Не стоит беспокоить Эки расспросами, Киммо сейчас хватается за любую соломинку и придумывает бог знает что… — довольно невнятно пробормотала я, торопливо прощаясь и надеясь, что Эйла Хенттонен не расскажет мужу про мой звонок Меня так и тянуло поинтересоваться, знала ли она про отношения мужа и Санны, но я решила, что это будет уже слишком.
Автоответчик Хельстрема сообщил, что хозяин будет дома только к двенадцати дня. Я решила прийти к нему в это время без предупреждения. Постаралась сосредоточиться на рабочих делах, внимательно вчитываясь в статьи закона о наследовании, но в голове постоянно крутились мысли о Киммо, Арми, Санне… В школе полиции нас учили делать несколько дел одновременно. Вот и сейчас, пытаясь разобраться в перипетиях финского законодательства, я придумала, что приготовить на ужин к приезду сестер. К счастью, Антти обещал убрать в квартире, вернувшись от профессора. Но я боялась даже думать о том, что же будет с нашими отношениями, переживут ли они разлуку…
В приемной Хельстрема пахло лекарствами. Секретарь медицинского центра рассказал, что пока он ведет запись больных на прием, а при необходимости врач приглашает медсестру из другого отделения ассистировать ему. Он пожаловался мне, что в поисках вещей, имевших отношение к смерти Арми, полицейские перевернули вверх дном всю приемную и нанесли столько грязи, что им пришлось дополнительно приглашать уборщицу, чтобы привести все в порядок.
— Какая кошмарная история! Из-за этого ужаса Эрик постарел лет на десять буквально за несколько дней, — произнес секретарь, и в этот момент в приемную вошел Хельстрем.
— Простите, вы могли бы уделить мне немного времени? — вежливо спросила я, пока Хельстрем яростно сморкался в носовой платок.
— Снова ужасный насморк, — пожаловался он. — Не понимаю, где я постоянно цепляю простуду. Проходи в мой кабинет.
Это был обычный кабинет врача-гинеколога — стол с компьютером, книжная полка, несколько стульев, раковина, металлический столик, на котором лежали резиновые перчатки. За ширмой стояло это ужасное гинекологическое кресло. Удивительно, какой смысл стыдливо раздеваться за ширмой, если спустя пару мгновений врач все равно видит пациентку раздетой, без штанов. Я осторожно присела на стул с чувством, что Хельстрем сейчас начнет расспрашивать, как у меня проходят месячные. Однако на этот раз была моя очередь задавать вопросы.
— Я пришла поговорить о Санне Хяннинен. Насколько я знаю, она была вашей пациенткой, так же как и ее мать.
— Мария, давай перейдем на ты. Мы же с тобой хорошо знакомы, а Антти я знал, когда он еще пешком под стол ходил. — Хельстрем обаятельно улыбнулся, а я смутилась. Солнечный луч упал ему на голову, подсветив волосы так, что показалось, будто у него нимб вокруг головы. — Да, Санна Хяннинен наблюдалась у меня. А в чем дело?
— У нее было много абортов? Вы… то есть ты не знаешь, от кого были эти беременности?
— Я не могу предоставить тебе подобную информацию, даже несмотря на то что пациентки больше нет в живых!
— Речь идет о расследовании убийства, — внушительно произнесла я, хорошо понимая, что на самом деле не имею права требовать у него информацию. Я же не из полиции. — Я подозреваю, что Санну тоже убили. И прекрасно понимаю, что прошу раскрыть мне конфиденциальную информацию. Я тоже не обсуждаю со всеми подряд то, что сейчас сказала. У меня пока нет доказательств, и мне нужна твоя помощь.
Возможно, на меня повлияла необычная обстановка — врач в белом халате, внимательное выражение лица, — но говорила я очень уверенно и смело.
— Санну убили? Кто? Зачем? — Хельстрем пытался изобразить заинтересованность. Ему не впервой было слышать печальные рассказы от сидящих на этом стуле женщин.
— Подозреваю, что у нее была связь с мужчиной и ему эта связь была неудобна. Возможно, он был женат. Она рассказывала о чем-то в этом роде?
Хельстрем выглядел озадаченным.
— Связь с женатым мужчиной? Герой ее последнего романа — Маке Руостеенойя. А последний раз она забеременела от мужчины по фамилии Хакала, который полтора года назад сел в тюрьму за наркотики. Санна тоже была замешана в этой истории. Я не знаю, от какого подонка она сделала свой первый аборт. Разумеется, я сразу выписывал ей направления на операцию, поскольку понимал, что не время ей сейчас рожать — мужа нет, учеба не закончена…
— Когда это было в последний раз?
— Секундочку, я проверю записи. — Хельстрем отвернул он меня монитор компьютера и набрал запрос на клавиатуре. — В позапрошлом сентябре. За полтора года до смерти.
То есть незадолго до того, как Оде Хакала сел в тюрьму. Неужели между Хакала и Маке у нее был кто-то еще? Может, как раз Эки?
— А она приходила к вам… к тебе на регулярные осмотры? Может, она просила выписать ей противозачаточные таблетки? Может, говорила, что у нее есть постоянный мужчина? — Почему-то мне не хотелось напрямую называть имя Эки. Я надеялась, Хельстрем сам догадается.
— Да, она приходила на осмотры после этих операций. А когда начала постоянно общаться с Руостеенойя, я настаивал, чтобы она регулярно принимала таблетки.
— Ее смерть стала для тебя неожиданностью?
— Да нет. Она всегда была депрессивным человеком. Думаю, ее близкие предполагали, что долго она не проживет. Конечно, я очень расстроился, но не удивился, нет. — У Хельстрема дрожали руки. Он полез в карманы халата, словно хотел достать сигареты, но потом сообразил, что в приемной курить не полагается. — Маке Руостеенойя потом долго таскали по допросам. Твой шеф приложил много усилий, чтобы на него не повесили обвинение в убийстве, — продолжил врач. — Видишь ли, все, кто знал Санну, считали, что это или самоубийство, или несчастный случай. Хенрик и Аннамари предпочитали верить в версию несчастного случая. Да и какая теперь разница… Столько времени прошло… А почему ты считаешь, что смерть Санны как-то связана с убийством Арми? Ты подозреваешь кого-то из женатых мужчин? — внимательно взглянул на меня Хельстрем.
— Нет. Просто пока размышляю… Да, и еще Маллу Лааксонен. Она ведь тоже часто приходила к тебе советоваться. Так ужасно, что в результате несчастного случая она потеряла ребенка, которого столько ждала… Она когда-нибудь говорила о том, что считает Арми виноватой в случившемся?
— Она — нет, но Арми упоминала об этом. Впрочем, это уже полная ерунда, потому что при такой скорости и в темноте с дороги невозможно рассмотреть водителя. Мне кажется, это просто помешательство на почве выкидыша и зависти сестре. — Хельстрем устало улыбнулся и взглянул на меня. У него на столе зазвонил телефон. — Извини, Мария, меня ждут. Звони или заходи, если у тебя будут еще вопросы. — Он улыбнулся и закашлялся, поднося к лицу носовой платок.
Я ехала на велосипеде и размышляла, что Хельстрем не похож на откровенного сплетника. Даже жаль. Я надеялась выудить из него больше информации. Я рулила и с раздражением думала о том, кто же спланировал дорожки таким дурацким образом. Почему пешеходная часть отгорожена такими высокими бортиками, что велосипедист однозначно должен свалиться при малейшем непродуманном повороте руля? Почему велосипедная дорожка внезапно заканчивается, а потом неожиданно продолжается на другой стороне дороги? Почему пешеходы должны подчиняться правилам, придуманным для автомобилистов?
